После полудня они свернули с оживлённой дороги, где то и дело попадались повозки, всадники и даже группы пешеходов.
В узких, неглубокий колеях, выбитых в каменистом грунте, стояла вода. Фургон немилосердно трясло, внутри всё трещало и скрипело. Казалось, ещё немного, и он просто развалится на мелкие кусочки.
"Хорошо хоть, причёску успели сделать, — мельком подумала путешественница, крепко вцепившись в скамеечку. — Куда их понесло? Это объездной путь, или они место для стоянки ищут?"
Дорога начала подниматься, стало суше. Осла уже не приходилось подгонять палкой. Тем не менее, чтобы ещё немного облегчить влекомый им груз, Ника соскочила на землю и пошла рядом.
Перевалив через гребень гряды, она увидела, что проходившая вдоль склона дорога, постепенно спускаясь, заканчивается у небольшого, наполовину врытого в землю домика непонятного происхождения. Кроме того девушка заметила ещё одну дорогу, подходившую к странному строению с другой стороны.
По мере приближения путешественница смогла рассмотреть ровную, засыпанную мелким щебнем площадку и вытекавший из-под неё ручеёк.
"Родник с очередным святилищем", — предположила путешественница и не ошиблась.
Тоненькая струйка вытекала из разинутой пасти беззубого льва, чью морду высек из камня искусный ваятель.
Вода привычно собиралась в крошечный круглый бассейн, краями которого служили сомкнутые львиные лапы, и, просачиваясь сквозь каменные когти, утекала в глиняную трубу, проходившую под всей площадкой.
А над мордой хищника в нише стояла крошечная статуэтка нимфы-хранительницы родника. Выступавшее прямо из склона холма святилище так органически вписывалось в окружающий пейзаж, что казалось не сотворённым руками человека, а выросшим по воле природы или местных богов.
"Теперь понятно, почему артисты решили сюда заехать, — подумала Ника. — Здесь так красиво".
Девушка решила, что они поставят фургон прямо на площадке. Но тот прокатил дальше к берегу ручейка, всё ещё поросшему зелёной осокой. Приказав рабыне следовать туда же, хозяйка торопливо направилась к кустам, гостеприимно разросшимся метрах в пятидесяти. Поскольку листочки на них почти облетели, пришлось забираться в самую чащу, чтобы хоть как-то скрыться от чужих глаз. Всё же, оставаясь человеком другого мира, она предпочитала по возможности не выставлять на всеобщее обозрение наиболее интимные моменты своей жизнедеятельности.
Когда путешественница вернулась, костёр уже дымил, женщины резали большие золотистые луковицы и перебирали опостылевшую фасоль. Крина что-то втолковывала плачущей Тсеве, крепко держа дочь за плечо. Риата у родника набирала воду в кувшин. Мужчины о чём-то беседовали, плотно обступив Гу Менсина.
Обернувшийся Крайон Герс заметил приближавшуюся Нику и что-то сказал приятелям, от чего те сразу замолчали, уставившись на неё.
А вот это девушке совсем не понравилось.
"Опять паранойя?" — спросила она у себя. Но артисты вдруг как-то быстро разошлись, словно у каждого нашлось неотложное дело, и у фургона остались только Анний Мар с главой урбы, не обращавшие на неё никакого внимания.
"Паранойя и есть",— мысленно фыркнула путешественница, направляясь к своей повозке. Выпряженный ослик смиренно жевал жёсткую осоку, косясь на хозяйку кроткими, полными вселенской скорби глазами.
— Вот, госпожа! — бодро доложила Риата, демонстрируя кувшин. — Принесла руки мыть.
Ника посмотрела на топкие берега ручейка, потом на невольницу.
— Тебе не кажется, что артисты как-то странно себя ведут?
— Считаете, недоброе задумали, госпожа? — насторожилась рабыня.
— Не спокойно мне, — призналась хозяйка и приказала. — Ты вот что... Уши раскинь. Тебя они не опасаются. Может, что услышишь? А то как я подойду, они сразу молчат.
— Слушаюсь, госпожа, — шёпотом ответила женщина.
На стоянках путешественница всегда держалась немного в стороне от своих спутников. Вот и сейчас она уселась на волчью шкуру и, подставив лицо солнышку, стала наблюдать за происходящим из-под приспущенных век.
Порыв ветра донёс запах лука и разваренной фасоли. Поискав глазами свою рабыню, девушка увидела, как та направилась к роднику вместе с Диптой Золт. Вдвоём они несли большую амфору из-под оливкового масла, а артисты сгрудились вокруг костра, словно стараясь согреться , хотя день стоял тёплый. Ника даже шерстяных носков не надевала.
— Госпожа Юлиса! — окликнула её Приния. — Идите обедать.
Она встала, машинально проверив за спиной кинжал, но не успела пройти и половины расстояния, как Вальтус Торнин настороженно проговорил:
— Кто это?
Сейчас же все обратились в ту сторону.
По второй дороге к роднику неторопливо спускались с холма три всадника в красных плащах. У одного из них проглядывала подкладка из лисьего меха. Кроме того, он носил щеголеватую сине-серую тунику с расшитыми узорами рукавами.
У его спутников тускло поблёскивали металлом панцири доспехов, на поясах висели короткие мечи, а головы покрывали бронзовые шлемы, у одного даже с пышным плюмажем из чёрных вороньих перьев.
"Легионеры!" — мысленно охнула путешественница, чувствуя, как ветерок страха пробежал по позвоночнику.
В беспомощной настороженности она посмотрела на артистов. Однако те выглядели скорее раздосадованными, чем озабоченными. Девушка вновь обернулась к верховым, и как раз в этот момент на холме показалась колонна воинов.
"Ну, столько народа Серения за мной не пошлёт", — с облегчением подумала путешественница, прикинув, что здесь шагает не менее полусотни. За выстроившимися в ряд легионерами подпрыгивала на ухабах большая телега, запряжённая двумя мулами.
— Кто такие? — громко и требовательно спросил молодой всадник в лишённом оперения шлеме.
Члены урбы бодро повскакивали на ноги. Гу Менсин, торопливо сунув миску с дымящейся кашей Тритсу Золту, вальяжно выступил вперёд.
— Мы артисты, почитатели лучезарного Нолипа. Давали представления в городах Западного побережья.
— Не этих мы искали, господин Тит? — не дослушав толстяка, обратился воин к спутнику в штатском.
Почесав рукой чисто выбритый подбородок, тот презрительно скривился.
— Тоже бродяги, но на беглых как-то не похожи.
— Что вы, господин Тит! — с деланной обидой вскричал старший урбы. — Мы свободные люди.
— Кто может это подтвердить? — подал голос обладатель перьев на шапке.
Он лениво похлопал по шее переступавшего с ноги на ногу коня, и Ника заметила на правой руке витой золотой браслет, вроде того, что она видела у сотника Нумеция Мара Тарита. Только посолиднее.
"Наверное, это что-то вроде знака различия?" — подумала девушка, наблюдая, как Приния вытаскивала из фургона кожаный мешочек размером с хорошую дамскую сумочку.
— Дитрибун Третьего Победоносного Пограничного легиона! — громогласно объявил Гу Менсин, доставая оттуда свёрнутый папирус. — И господин Лукрац магистрат Эмара.
— Валер, — обратился вероятный сотник к младшему по возрасту и скорее всего по званию спутнику. — Взгляни, что у него там?
Тот торопливо пробежал сначала один листок, потом второй.
— Да, печать легиона и господина Лукраца. Эта урба, действительно, давала представление в Арадском лагере и в Эмаре.
Заметно приободрившийся Гу Менсин с достоинством поклонился
Пока артист разыскивал и предъявлял документы, отряд легионеров почти дошёл до усыпанной гравием площадки, так что путешественница смогла как следует рассмотреть ярко начищенные пластинчатые доспехи, большие прямоугольные щиты и короткие копья с длинными железными наконечниками.
Почти все воины оказались молодыми парнями, лет по двадцать, с самым серьёзным видом молотившие светло-серую дорожную пыль тяжёлыми башмаками.
Видимо, догадавшись об их приближении по грохоту шагов, сотник поднял правую руку.
Валер тут же продублировал команду, грозно рявкнув:
— Стой!
Потом, небрежно возвращая папирус старшему урбы, поинтересовался:
— Что вы здесь делаете?
— Мы направляемся в Этригию на праздник в честь щедрого владыки недр Дрина, — начал торопливо объяснять толстяк. — А сюда... Здесь просто обедаем и отдыхаем.
— Далеко же вас занесло от дороги, — усмехнулся молодой всадник легко, даже изящно спрыгнув с седла.
Гу Менсин замялся, явно не зная что сказать, но тут на помощь старшему товарищу пришёл Анний Мар Прест:
— В Кинтаре нам сказали, что вода из этого источника приносит здоровье и удачу. На ней благословение самого Питра, который осчастливил своей любовью нимфу Отраду, хранительницу родника.
— Я тоже слышал эту историю, — кивнул Тит, неуклюже сползая с коня. — Только многие считают, что родник нимфы Отрады не здесь, а к востоку от Фессалы.
— Десятники! — вроде и не очень громко, но так, что все услышали, проговорил сотник. — Обедать будем здесь. Командуйте. Не забудьте выставить караул.
Легионеры, стоявшие в первой шеренге тут же стали отдавать распоряжения. И только после этого их оперённый начальник спустился с горячего скакуна на грешную землю. Тут же подскочил молодой воин с круглым, щекастым лицом и подхватил под уздцы коня.
Затем вся троица направилась к роднику, а артисты вдруг с сумасшедшей скорость заработали ложками, словно опасаясь, что незваные гости отберут у них кашу.
Ника, наоборот, ела медленно, не сводя глаз с легионеров, которые, судя по возрасту, вряд ли являясь опытными воинами, тем не менее действовали чётко и слаженно.
Поставив щиты и копья в пирамиды, одни из них, взяв в телеге топоры, отправились в заросли за топливом для костров, другие с большими чёрными котлами пошли за водой, третьи возились с тонкими шестами и полотнищем, очевидно, устанавливая шатёр для начальства, которое, стоя у родника, беседовало, смакуя воду из блестящего, видимо, серебряного стаканчика.
Вкрадчивое покашливание над самым ухом отвлекло девушку от наблюдений. Встрепенувшись, она с удивлением заметила, что артисты уже поели и теперь торопливо сворачивают лагерь. Хотя, как правило, урба оставалась на полуденной стоянке часа на полтора или два. Они, кажется, опасаются легионеров, раз решили собраться так рано.
Передав миску с недоеденной кашей Риате, путешественница тихо сказала:
— Поешь и запрягай осла.
— Да, госпожа, — кивнула невольница.
Ника остановила проходившего мимо поэта.
— Кто это, господин Превий Стрех?
— Вы что, сами не видите, госпожа Юлиса? — почти грубо фыркнул молодой человек. — Легионеры. Только командир у них почему-то сотник всадников.
— А мужчина в тунике? — игнорируя нелюбезность собеседника, продолжала расспрашивать девушка.
— Какой-нибудь претор, — дёрнул плечами поэт. — Или эдил? Обычно они занимаются розыском беглых рабов.
Начинающий драматург досадливо поморщился.
— Если хотите, спросите их сами. Они как раз сюда идут.
Не сколько обиженная, сколько озадаченная таким поведением Превия Стреха, путешественница какое-то время смотрела ему вслед.
Подсадив в повозку сына, навстречу троице поспешил Гу Менсин.
— Второй фургон тоже ваш? — спросил Тит, глядя поверх склонившегося в поклоне толстяка.
— Он мой, — выступила вперёд Юлиса, чувствуя, что не должна позволить старому актёру говорить за себя.
Мужчина посмотрел на Нику так, словно она только что материализовалась из воздуха. Но девушка с ледяным спокойствием выдержала его взгляд, не сделав даже попытки отвести глаза.
Снисходительная улыбка тронула мясистые губы.
— С ними едешь?
— Нам по пути, — лаконично ответила путешественница, решив, что если собеседник в разговоре с ней игнорирует элементарные правила вежливости, принятые при общении равных по происхождению и социальному положению людей, она тоже не будет обращаться к нему по фамилии с обязательным добавлением "господин".
— Тоже едешь в Этригию? — решил уточнить Валер.
— Да, — подтвердила Ника. — А оттуда к родственникам в Радл.
— Одна? — вскинул белесые брови Тит.
— Так случилось по воле богов, — спокойно ответила девушка, вновь начиная чувствовать себя, как на экзамене. По коже словно пробежали мельчайшие электрические разряды, а пальцы машинально вцепились в край накидки.
— Как ваше имя? -хмурясь, подал голос сотник.
— Ника Юлиса Террина.
— Юлиса? — переспросил Валер.
Как она и рассчитывала, на радлан её имя впечатление произвело.
— Да. Из младших лотийских Юлисов. Дочь Лация Юлиса Агилиса и внучка сенатора Госпула Юлиса Лура.
Мужчины переглянулись, а путешественница услышала за спиной лёгкий шум удалявшихся шагов. Кажется, на этот раз Гу Менсин решил не вмешиваться в разговор попутчицы с представителями власти.
— Откуда же вы здесь взялись, госпожа Юлиса? — последние два слова то ли эдил, то ли претор произнёс с ясно различимой иронией.
— Из Канакерна, господин Тит, — холодно усмехнулась собеседница. — А туда я попала из Некуима, куда моим родителям пришлось бежать из-а подлого навета.
— И где же они? — опередил старших товарищей молодой человек.
— Мать умерла, а отец слишком стар и болен для такого тяжёлого путешествия.
Несколько секунд мужчины молчали, очевидно, осмысливая услышанное.
— И у вас есть какие-то доказательства своего происхождения? — всё так же мрачно и недоверчиво спросил сотник.
— Разумеется, — кивнула девушка. — Письмо отца дяде по матери, господину Итуру Септису Дауму регистру Трениума, моим тёткам и бабушке Торине Сеептисе Ульде. Она очень старенькая, но надеюсь, боги будут милостивы и дадут мне возможность с ней увидеться. А ещё отец отдал мне свой перстень.
Она вытащила из-за ворота платья массивную золотую печатку на тонком кожаном шнурке.
— Полагаю, господа, моим родственникам этого будет достаточно.
— Вы говорите, что приплыли из Некуима? — насмешливо фыркнул Тит. — Но он существует только в рассказах пьяных моряков.
— О Некуиме прекрасно известно каждому консулу, купцу и матросу в любом городе Западного побережья, — снисходительно заявила путешественница, и чтобы скрыть подступавшее раздражение, поправила край накидки на плече. — Он есть, так же как и много других вещей, в существовании которых трудно поверить здравомыслящему человеку. Мир вовсе не кончается за пределами Империи.
— Как вы оказались в Канакерне? — по-прежнему хмурясь, поинтересовался сотник.
— Приплыла на корабле господина Мерка Картена, консула Канакерна и друга моего отца. Он каждый год ходит в Некуим.
— Судя по вашим словам, это достойный и уважаемый человек, — уже не так скептически хмыкнул Тит. — Который готов подтвердить ваши слова?
— И не только он, — сказала Ника. — Так же консул Тренц Фарк и ещё множество народа, кто видел, как я сходила с корабля.
Внешнее спокойствие и некоторая величавость давались ей нелегко, но уже приносили свои плоды.
— Как вы оказались в такой сомнительной компании, госпожа Юлиса? — спросил молодой человек, кивнув в сторону артистов, торопливо запрягавших мулов в повозку.
— К сожалению, мне пришлось задержаться в Канакерне, господин Валер, — вздохнула девушка, заранее приготовившая ответ на этот каверзный вопрос. — На перевалах выпал снег, и дорога через Рифейские горы оказалась закрыта. А попутчиков хотя бы до Гедора быстро найти не получилось. Этих артистов хорошо знает господин Картен. Он главный попечитель городского театра, где давала представления их урба. Мне не хотелось дольше задерживаться в Канакерне, и я поехала с ними.
