Наваждение

Над ними врач переговаривался с медсестрой, но Лиза не слышала слов. Дима заглушал, отгораживал ее. И Лиза только зажмурилась и помотала головой, не в силах удержать слезы, бегущие из глаз. Руку забрать не могла, а ей уже подключили какую-то капельницу.

— Не веришь? — хмыкнул он, но уже без крика или раздражения. — Почему? Думаешь, совру тебе? Сейчас наколят и повезут куда-то?

— Тебя не интересует все, что для тебя не важно, — еле сумела прошептать Лиза. — Наш ребенок никогда значения не имел. Я...

— Ты для меня важна!

Вдруг резко прервав ее, отрезал Дима. Громко, снова едва не гаркнув, будто злился, что Лиза никак не выйдет из своей истерики и несет глупости.

— Хочешь ляльку — играйся. Вообще не вовремя, и не говори потом, что я не предупреждал. Но, ради Бога. Играйся. И прекращай уже реветь! Умная же, а такой цирк устроила.

Дима как-то скривился и попытался иначе сесть, продолжая держать ее голову руками у себя на плече.

И Лиза притихла. Может, конечно, лекарство начала действовать, кто знает, но слова Димы просто оглушающе подействовали на нее. Так, что Лиза действительно замерла и прекратила вообще двигаться. И медперсоналу уже не мешала. Только смотрела на Диму, уже не пытаясь увернуться от его рук. Истерика сменилась ступором, похоже. Но ее уже второй раз за сутки так огорошили тем, что казалось невозможным. Картина вселенной вдруг рассыпалась на кусочки. И, вероятно, в сознании сработали какие-то предохранители.

Однако тишина в палате не воцарилась. Стоило ей умолкнуть, как разорался врач, которому медсестра указала на пятна крови на диване. И так как состояние Лизы к этому отношения не имело, вывод напрашивался один — у Калиненко все-таки разошлись швы. Так что ее лишили опоры, "вытащив" Диму. И повезли его заново зашивать рану.

"В перевязочной и без наркоза", грозно сообщил врач. "В назидание".

Лиза же осталась в палате под присмотром медсестры и Казака, выглядевшего немного растерянным. И послушно лежала "под капельницей", как-то иссякнув, даже на вопросы о самочувствие отвечала мимикой.

Калиненко вернулся через полчаса, ей как раз закончили вводить препараты и, велев пока не двигаться обоим, все ушли. Даже Виталий, хоть этот и бросил, что через пять минут вернется.

— Притихла? — с некоторым сарказмом уточнил Дима, явно испытывая дискомфорт из-за раны и стараясь лечь удобней.

— Зашили? — вместо ответа, тихо спросила она.

Дима хмыкнул.

— Заштопали, — согласился он. — Пугали, что шрам будет. Но я их успокоил, что меня жена из-за этого не разлюбит. — Он как-то хитро глянул на нее через палату.

— М-г-м... — невнятно согласилась Лиза, глядя в потолок. Для кого новость, что она его любит?

Она все еще осмысливала то, что он ранее сказал, и по-новому переоценивала многие поступки и мелочи, которые ранее вызывали у нее удивление и непонимание в поведении мужа. То, что не лезло в старые шаблоны.

— Прости, — тихо сказала она. — За это все... за цирк, — криво улыбнулась. — Что судила по прошлому.

Дима как-то широко махнул рукой, отметая ее слова.

— И ты прости, родная, — хрипло ответил он. — Права ты. Сейчас, это предательство. Не в бровь, а в глаз.

Лиза отвернулась от потолка и внимательно посмотрела на Диму. Он в упор смотрел на нее. Оба больше ничего не сказали, но и не отвернулись, глядя друг на друга, словно впервые встретились в жизни.