Средневековая история - 3. Интриги королевского двора

Может, и не надо.

А вот чистить иглу кипячением... да и переливание крови, плазмы, простого физраствора — сколько бы жизней это спасло!

Так что Лиля насела на Хельке — и мастер, бросив изготовление поделок на подмастерьев и учеников, работал вместе с Лилей. Отлично понимая — если он это сделает, речь идет уже не о деньгах.

О бессмертии.

Он навсегда останется в памяти человеческой. И спустя пятьсот лет его вспомнят.

Как же ему повезло в Альтвере, когда на пороге лавки появилась графиня Иртон!

Хельке, безусловно, видел все ее странности. Но — молчал.

Кто бы ни была графиня. Что бы она ни делала — с ней было выгодно и безопасно. И эти соображения перевешивали все остальное.

А еще она судила о человеке по его способностям. А не по происхождению или знатности. И это было ново.

* * *

Сама Лиля готовилась к поездке в столицу.

Учила этикет. Танцы. Шлифовала свои манеры.

Лонс помогал ей по мере сил. Сейчас, когда его тайна открылась Лиле, женщина понимала — она ходит по лезвию ножа.

Она не знает, что выгоднее королям. Брак — или его отсутствие?

Если первое — и ее, и Лонса просто закопают. Если второе — есть шанс выжить. Но небольшой.

Выход один — молчать.

Молчать, пока не разберемся в раскладе. А если представится возможность умыкнуть принцессу — пусть Лонс сам для себя решает — оно ему надо — или не надо? Его жена — его проблемы.

Пока же мужчина усиленно отращивал бороду.

Лиля собиралась одеть шевалье в одежды ханганов. Их и так много будет в ее свите — одним больше, одним меньше... Добавить загар. Поменять форму бровей. И закрыть один глаз повязкой.

Ханган в свите принца Амира — самая заурядная деталь интерьера. Штукой больше, штукой меньше... сейчас Лонс упорно учил ханганский. А вместе с ним — Миранда, Марк, Лилиан и все вирманские дети. А почему нет?

Амир мог говорить по-ативернски. Но... не бывает лишних знаний! Бывают дураки, которые этого не понимают. И дорого платят за свою самонадеянность и слова 'на кой мне это надо?'.

Платят — и дай Бог, если только они. Когда-то Аля Скороленок этого не понимала. Но поверила родителям — и сейчас искренне благодарила их. За все. За кружки, увлечения, медицину... воистину — есть профессии, с которыми нигде не пропадешь.

А еще Лиля готовила шоу.

Даже не так.

ШОУ.

Она должна стать самой яркой звездой двора.

Нет, не в смысле королевской фаворитки. Судя по письмам отца — Эдоарду уже за полтинник. Что с ним в постели делать — о свойствах стекла беседовать? Ладно еще в 21-м веке! Там (хоть и орут на всех углах про экологию), но живут-то дольше. А здесь и сейчас — Эдоард уже считается стариком. По аналогии с ее родным миром — ему уже за семьдесят.

А в смысле — стать той деталью, которую не изъять без ущерба для конструкции.

Рискованно?

Очень.

Только вот и выбора нет.

Лиля ни на миг не забывала, что где-то вдали есть Джерисон, граф Иртон. Который полностью властен в ее судьбе. И что ему ударит в голову — неизвестно.

Поэтому она обязана стать незаменимой.

Медицина?

Лилиан Иртон.

Стекло?

Лилиан Иртон.

Кружево, косметика, духи...

Маркиза, маркиза, маркиза Карабаса...

Лиля фыркнула. Но суть-то верна!

Соответственно, реши Джес ограничить ее свободу...

Церковь отгрызет ему голову за книги. Моряки за подзорные трубы. Ученые за микроскопы и телескопы. Докторусы — за новые знания и приборы. Женщины... Одним словом — жить мужику придется в скафандре. И в герметичном бункере.

Но пока ее переписка с супругом оптимизма не внушала.

Супруг писал, осведомляясь о делах поместья.

Лиля отписывала, что у них все замечательно, Миранда растет, передает отцу приветы, лично Лиля за него молится...

Мири писала, как все здорово — и почему папа ее раньше в Иртон не отправил?

Джерисон писал в ответ, что очень доволен знаниями дочери, но чтобы та не роняла свое дворянское достоинство.

Миранда в ответ написала (по совету Лили), что изучает ханганский под руководством принца Амира.

Что подумал Джес — неизвестно, но в письме он это одобрил.

Лиля читала всю переписку. Как свою, так и Мири. И не скрывала улыбок.

У Джеса явно ум за разум заходил.

И винить его в этом было сложно.

Вы оставляете в деревне, допустим, сестру-дауна. И уезжаете... в Австралию.

Вырваться оттуда не получается.

А потом вашего дауна начинают нахваливать по всем каналам, она изобретает авангардную методику подводного дыхания или излечения проказы, у нее лично лечится президент Франции, деревня медленно, но верно превращается в этакие Нью-Васюки, а вы сидите с кенгуру — и чувствуете себя, как... последний утконос Австралии.

А что делать, если происходящее не укладывается в вашу картину мира?

Впрямую Джес ничего не писал. Но...

Вопрос 'что происходит???!!!' просто читался между строк.

Лиля предпочла притвориться тупой. Что происходит... раньше думать головой надо было!

А пока...

У нее были несколько причин для опасения.

Первая — любовница Джерисона с ее активным кузеном.

Тут можно было почти успокоиться. Кузена по-тихому удавили, а любовница была далеко. И особой опасности больше не представляла. Ганц Тримейн честно отписал, что поднимать шум никто не хочет, но как только девица вернется — ее срочно выдадут замуж за какого-нибудь крестьянина — и сплавят в дикие леса.

Открытым оставался вопрос — что при этом сделает Джес. Но... не идиот же он? На его супругу покушаются, как-никак. Да еще и на его деньги.

На всякий случай Лиля отписала Ганцу с большой просьбой.

Найти проданные Алексом драгоценности — и выкупить. А потом предъявить отцу.

Поручение Ганц обещал выполнить в ближайшее время. И показать кольца Августу Брокленду.

Своих-то драгоценностей Лиля почти не видела. Казалось бы — что ей проще? Продать побрякушки — и жить. Ан нет...

У нее были всякие ювелирки с изумрудами — Лиля так поняла, что это от старой графини в замке осталось. Бабка не была сильно дружна ни с сыном, ни с внуком, поэтому и драгоценности невестке не передала. А настаивать Джайс почему-то не стал.

Лиля с радостью бы подпрягла Хельке на переделку этих кирпичей, но — некогда. Времени не было совершенно.

А вот где баронские сапфиры?

Где жемчуг, который ей дарил отец?

Где полудрагоценные камни? И прочие радости из ее девичьей доли?

Надо полагать — остались у супруга. Но одна сторона монеты — это когда они просто лежат или вложены в дело.

А другая — когда побрякушка подарена любовнице — и ей проплачено убийство законной графини.

Если что-то такое обнаружится — она Джерисона лично носом об стену возить будет, пока он профилем с персидским котом не сравняется!

Но — ладно.

Это опасность уже почти решенная.

Вторая по величине — это Йерби. И Дамис Рейс, сидящий в подвале на цепи.

Какого черта им потребовалось нанимать жиголо для Лили?

Хотели чтобы у графа Иртон не было законных наследников кроме Мири?

Вполне возможно.

Лиля опять-таки отписала Ганцу, прося навести справки. Но и тут она сильно не боялась. Против нее явно ничего не направлено. Это — против ее супруга. А пока она не собирается иметь от Джеса детей — да Йерби ее сами охранять будут. Другая-то может и не оказаться такой... удачной? В плане незачатия.

Сама Лиля пока сделала такие выводы. Незаконные дети здесь наследовать не могут. В принципе.

Браков разрешено не больше четырех. Вот и считаем. Этот у Джеса третий. Единственная наследница — Миранда Кэтрин. Случись что с графом — кто будет опекуном?

Варианты — жена. Сестра с зятем. Мамаша. И — родственники его жены Магдалены.

Девочки тут наследовать особо не могут, поэтому майорат будет заморожен, а второй сын Миранды будет его наследовать, как граф Иртон. Но есть ведь еще и деньги. И ими опекун распорядится в свое удовольствие. Да и Мири выдаст замуж за кого захочет.

Выдал бы.

Сейчас, как Лиля сильно подозревала, безопаснее будет гремучую змею скрещивать. Миранда уже сорвалась с поводка — и в общепринятые рамки ее не загонишь. Слишком умна.

Но раньше много чего прошло бы. Если тетку ребенок не любит — он легко поддастся чужому влиянию.

Итак — следует ждать покушения на Дж. Иртона? Если Лиля соберется в столицу, а там граф — и возможность сделать наследника...

Может быть. Но лично Лиля не собиралась ничего предпринимать.

Она в одиночку от убийц отмахивается?

Вот и вы пожалуйте, дорогой супруг.

Отобьетесь — я рада. Нет? Я буду долго плакать.

А вот третье...

Третье ее тревожило всерьез.

Кто-то отправил по ее душу докторуса Крейби. И убил его.

Кто-то настропалил семейство Дарси.

Кто-то держал связь через Кариста Трелони. Кстати и письмецо пришло, что деньги ему перечислены. Задаток.

Умирать Лиля не собиралась. А собиралась, оказавшись в Альтвере, взять купца за химок. И порасспрашивать. С применением подручных средств. Типа топор обыкновенный, железо каленое, игры крученые и проч.

Жестоко?

Уж извиняйте.

Вот когда сами от убийц поотмахиваетесь — и от наркотиков поломаетесь, тогда и будете осуждать. А Лиле и одного раза хватило.

По уши!

Так что идите-ка вы, товарищи моралисты... в Организацию Определенных Наций.

Лиля твердо знала — если на одной чаше весов ее жизнь, а на другой — чужая, она выберет себя. Ну разве что с Мири будет колебаться. А все остальные...

Они ей кто?

Братья? Сватья? Родители?

Ее семья погибла. Там, в 21-м веке. Там же остался и любимый человек. Вот за них она бы глотку перегрызла.

Миранда — это другое. Девочку она полюбила. Хотя и не знала, готова ли ради нее рискнуть своей жизнью. А все остальные...

Ну не святая она. Ни разу. Что бы там ни утверждал пастер Воплер.

Не святая.

Итак — три опасности. Три кита. Но если первые две она понимала, то что ведет третью группу? И кто это такие?

Оставалось только гадать. И отписать, что она при смерти. Ну и Миранда тоже. А почему нет?

Потравилась, подавилась... да что угодно.

Написать отцу и попросить соблюдать секретность было делом минуты. Ганц Тримейн тоже не спорил. Но оставалась еще Алисия.

Свекровь писала Лиле раз в двадцать дней. А то и чаще. Сплетни, слухи, дворцовые интриги — в ее письмах было все. Лиля в ответ отписывалась о своем и Миранды самочувствии, настроении и погоде в Иртоне. А о чем тут еще писать?

Не высказывать же свое мнение по поводу того, что графиня Н. спит с герцогом М., а ее супруг полностью в курсе и закрывает на все глаза.

Хотя карту королевского двора Лиля составлять начала. Идея принадлежала не ей, но почему бы не воспользоваться?

Нарисовала кучу карточек, надписала их 'граф Н.', 'графиня М.', 'барон Д.' и так далее — и на каждой карточке — список. Муж, жена, дети, с кем спит, с кем дружит и враждует.

Когда есть бумага — это несложно. Хотя и жаль ее переводить на такие мелочи.

Пастер все время порывался написать Светлому Престолу про изобретение графини, но Лиля удерживала его от опрометчивого поступка. Мол, подождите. Вот предъявим им что-нибудь, тогда оценят. А просто так... нет, не пойдет. Не по-графски.

Ох, сколько же предстоит еще дел...

Лиля начинала понимать бизнесменов 21-го века. И серьезно задумалась над изобретением ежедневника. А почему бы нет? В перспективе.

Надо только улучшить вид бумаги.

Еще немного времени есть. Она должна справиться.

* * *

О болезни Аделаиды Вельс Ричарду донесли почти сразу. Джес, который сидел у него в это время, нахмурился.

— Что еще?

— не знаю. Но проведать ее надо.

Аделаиду оба застали в кровати. Дама была мраморно-белой, с синими губами и запавшими глазами. И производила жуткое впечатление.

— что с вами, — Рик был учтив и спокоен. Но уже обратил внимание на кучу окровавленных тряпок у кровати. Они были прикрыты, но...

Аделаида всхлипнула.

— я... потеряла... ребенка...

И слезы хлынули водопадом.

Рик вздохнул. Посмотрел на Джеса.

— Разбирайся.

И вышел.

Джерисон с удовольствием послал бы Аделаиду куда подальше и ушел, но...

— Как это случилось?

— я нервничала. Докторус сказал, что от переживаний такое бывает...

На самом деле, Аделаида просто сходила к ведьме за порошком, вызывающим обильные месячные кровотечения. И приняла его. Ну и...

Мало какая женщина хорошо выглядит в такие дни. А если еще и кровопотеря значительная...

Джес вздохнул.

— Ладно. Не плачь. Все к лучшему...

Вот этого говорить ему не стоило.

— К лучшему!!!? — голос женщины взвился до визга. — К ЛУЧШЕМУ???!

Джес понял, что совершил тактическую ошибку. Но отступать было поздно.

— Ребенок был бы незаконным...

— из-за тебя!!! — взвизгнула Адель. — Только из-за тебя!!! Ты его ненавидел, ты желал ему смерти... о, мой бедный малыш!!!

И залилась слезами, упав в подушку.

Джес тяжко вздохнул.

Утешать?

Не хотелось.

Ну и не надо.

— ваше сиятельство, — одна из служанок мышью шмыгнула к нему, — вы бы... она же сейчас еще больше расстроится...

Джес понял все правильно. Иди-ка ты отсюда, не изводи женщину. Так что граф развернулся и вышел из комнаты.

Адель порыдала еще минут десять для порядка, а потом уселась поудобнее на кровати.

Итак.

Ребенка нет. А Джерисон знает, что он во всем виноват. Тут граф Лорт не солгал.

Теперь ей предстоит поездка в Ивернею. Там ее встретят люди графа Лорта. И она сделает, что они попросят. Просто потому, что ей надо где-то жить. Ативерна уже не подойдет. А Альтрес Лорт обещал в случае успеха — выгодное замужество. И проживание где-нибудь в Уэльстерской глуши.

Не идеал. Но...

Если бы Алексу все удалось — она бы выиграла. Но раз уж этот кретин даже умереть не смог, не подставляя ее...

Сейчас она будет цепляться за все соломинки.

Она все сделает.

Пройдет по огню, ляжет в постель с кем угодно, съест живую жабу...

Жить хочется...

* * *

Амир выздоравливал. Медленно, но уверенно. Приступы острой боли прекратились. И тошнота тоже отступала. Ему было намного лучше.

Пришло письмо от отца.

По предложению Лили Сулана расспросили. Мало того, сделали фоторобот — портрет того самого Шараджи — и отправили его в Ханганат. С громадными благодарностями лично от графини за грамотные и своевременные действия Великого Хангана.

'Если бы твой отец сразу тебя не изолировал... могли и не довезти. А так — изоляция — и отравители спешно ищут, как тебе подбросить яд. Нашли. Но в спешке и сами засветились. Сулан сильно и не виноват. Глуп, суеверен, но ведь хотел как лучше...'

Амира это не утешило. Даже если тебя травят с лучшими намерениями — итог все равно один. Но — повезло. А потом — еще больше.

Великий Ханган нашел-таки того самого Шараджи из храма. И — спросил.

Служитель оказался весьма нестойким товарищем, боль терпел недолго — и вскоре во всем признался. Оказалось, что в смерти Гизъяр и в болезни Амира была виновна Батита. Вторая (теперь уже первая) жена Хангана, мать Селима.