Сноходец

— Ха-а-арр! — орал он, сорвав с себя безрукавку. — Ха-а-аррр!

— Хочу весь! — прооравшись, он влюбленным взглядом воззрился на супницу. — Отдайте его мне.

— Это удовольствие не для каждого, — попробовал я охладить его пыл. — Если есть что-то ценное, можем совершить обмен, если нет, то иди стороной и не мешай другим.

— Вот. Ее отдам! — подняв брошенную на пол безрукавку, кочевник и потряс ею перед моим носом. — Забирай.

— В моем доме уже есть шкура, о которую я вытираю ноги, зачем мне еще одна. Оставь ее себе.

— Оружие дам! — не унимался возбужденный мужик и вытащил кривой ятаган с зазубринами на краях. Во всяком случае мое понимание оружия отнесло его в эту категорию.

— Не интересует, — я поморщился. — Я же ясно говорил Эйшиа, что мы будет сотрудничать только с состоятельными людьми, а не с голодранцами. Почему она привела сюда нищебродов? Иди отсюда, прочь.

— Эй! — возмутился кочевник. — У меня птица есть, большая птица! Меняю суп на птицу! — и с глазах его мелькнули хитрые искры. — Если сможешь взобраться на нее, взлететь и облететь город, это будет сделка.

— Сначала покажи свою птицу, грязный дикарь.

— Иди за мной! — и кочевник бросился к выходу, расталкивая всех руками.

— Как животное, — скривился я, — не умеет как следует вести себя и в город явился. Сидел бы в своей степи. Чего он здесь позабыл?

Громкости голоса я не занижал, и многие слышавшие мои слова с ними соглашались. Выйдя из шатра, я увидел птицу, о которой распинался степняк. Росла у меня в другой жизни на даче яблоня, так этой птице, чтобы до верхних яблок добраться, даже взлетать не пришлось бы. Опустила бы голову и склевала их. Метров шесть в высоту или даже больше. Ее большое тело обвивали широкие ремни, а на спине было длинное сидение, на котором могло уместиться, как минимум, три человека.

В моей голове хранилась полная энциклопедия по птицам, но этого экземпляра в ней не было. "Должно быть, выведен искусственным путем и оттого имеет кучу недостатков. Выведена", — поправил себя сам себя, потому что это была самка. Злая, нервная самка. Из-за того что я уже заключил контракт с маленькой птицей, подобного я не мог ей предложить, но зато мог пообщаться, транслируя образы с эмоциональной окраской.

Большое тело, больший разум. Услышав меня, она повернула голову и посмотрела в мои глаза. Чтобы произнести пламенную речь, нужно время, но мыслеобразы способны справиться с этим гораздо быстрее.

— Ну что, рискнешь взобраться на нее? — не скрывал довольной улыбки кочевник. — Поднимешься в воздух или нет, суп будет мой. Решайся, дерзкий мальчишка, задницу которого давно не пороли!

Нас обступила большая толпа, почувствовав запах развлечения, люди с интересом смотрели на нас, и даже молчаливые практики вышли и не сводили с меня заинтересованных взглядов.

— Значит, если я пробую взобраться на спину птицы, а она меня не пускает, я проиграл и бесплатно отдаю тебе супницу с чудесным супчиком. Если взобрался на спину птицы, она взлетела и сделала круг в воздухе, то птица моя, а ты взамен получаешь супницу с супом. Так?

— Все так! — гордо выпятил грудь кочевник. — Мое слово — это слово Степи. Оно нерушимо.

— Пфф, — фыркнул я на это заявление и подошел к птице. Изогнувшись, она наклонила голову ко мне и приоткрыла клюв.

*Шшш.*

С легком шипящим звуком упала полоска кожи, которая сковывала ее.

*Шшш.*

Шипели и падали на землю ремни, стягивавшие птицу.

— Ты что творишь?! — заорал кочевник, а потом осекся, потому что встрепенувшаяся птица после того, как сбросила с себя сиденье, опустила крыло, чтобы мальчишка мог сам взойти по нему на ее спину.

За секунду птица подо мной рывком взлетела выше городских стен, а я раскинул руки в стороны и захохотал. Как же хорошо! Под нами замелькали маленькие улочки, миниатюрные крыши домов и, сделав круг над городом, я с сожалением послал ей мыслеобраз, чтобы она снижалась. В ответ пришла картина, большой, мертвой туши, и, чуть подумав, послал ей согласие. Прокормить эту махину будет совсем непростой задачей.

Приземлились мы на том же месте. Я съехал вниз по отставленному крылу и гордо огляделся. Хотел сказать "Видали, как могу?!", но тут ко мне подскочил взъерошенный кочевник с широко распахнутыми глазами.

— Отдай птицу! Забирай свой суп, отдай птицу!

— Нет, — помотал я головой и наставил на него указательный палец. — Но ты можешь попытаться ее отыграть. У тебя есть мой суп, у меня птица. Ставишь суп против птицы, если выигрываешь, забираешь суп и птицу, а проигрываешь, так по своей воле уходишь отсюда. Все понятно?

— Отдай! — заревел мужик и схватился за рукоятку ятагана. Подскочившие к нему кочевники принялись что-то шептать, и тот нехотя, но согласился с ними.

— Давай играть.

— Так-с, мне нужны кости. Есть у кого с собой кости? — спросил я наших, и неожиданно ко мне шагнул отец, протянув два деревянных кубика.

— Хотел тебе потом подарить, но раз сейчас понадобились, бери.

— Спасибо, — растерянно ответил я. Что-то с моим отцом было не так. В последнее время он изменился, и что послужило тому причиной, я понятия не имел.

Я покатал кубики в руке, кинул пару раз и удовлетворенно кивнул. То, что надо.

— Можешь сделать это первым, — я протянул кубики кочевнику.

Тот, осмотрев кубики и чуть ли не попробовав их на зуб, долго тряс, затем бросил и, выпучив глаза, уставился на них. Наблюдавшая за нами толпа разочарованно выдохнула. 6 очков, этого было слишком мало победы, что я и подтвердил, выбросив 12.

— Ха-а-аррр! — заорал кочевник и выхватил ятаган. — Убью! — замахнулся он оружием.

Пламя, выстрелившее из моей правой ступни, подняло меня в воздух, благодаря чему ятаган пролетел мимо, а выпущенная из моей левой ладони полоса огня наотмашь рубанула по открывшейся шее.

*Хрясь.*

С противным звуком за землю упало обезглавленное тело, и пришедшие в себя двое кочевников тут же схватились за оружие, но они упустили из вида очень важную деталь. Злую и голодную птицу, которая стояла у них за спинами. Два неразличимых глазу, молниеносных удара — и с насквозь пробитой грудью степняки упали на землю.

— Кушай их, — сказал я громко клекочущей птице, — заслужила.

* * *

— Какой вспыльчивый мальчик, — нарушила тишину женщина в годах из группы практиков, — из-за тебя мертвы три человека, чью безопасность гарантировали уважаемые люди. У тебя есть, что сказать по этому поводу?

— Конечно, — я повернулся к ней и оголил торс. — Если я сорву печать в План огня, от тебя, старушенция, даже костей не останется, так что захлопни рот и вали отсюда, пока еще жива.

Вокруг меня воцарилась звенящая тишина, казалось, упади камешек, и этот звук покажется грохотом лавины, и все же долго она не продлилась.

— Адепты огня, — осуждающе покачал головой старый практик, — я уже и позабыл, какими они бывают несдержанными.

— Если освежил память, то что здесь делаешь? — я выпустил языки пламени изо рта. — Не видишь что ли, что я не в духе. Или решил узнать границы моего терпения?

Я положил ладонь на печать, и она вспыхнула ярко-красным светом.

— Мы уходим! — взвизгнул старик и стал быстро удаляться. — Уходим! Не надо горячиться!

На мгновенье замешкавшись, остальные практики быстро последовали за ним, а я окинул взглядом побелевшие лица горожан.

— Если будете пить наш супчик, — ткнул я пальцем в сторону шатра, — у вас будет шанс стать таким же, как и я. Сильными и могущественными. Потому что я его пью регулярно!

Уж не знаю, или реклама людям зашла, или действительно суп понравился, но заказы посыпались как из рога изобилия. Принцип продаж был прост и понятен каждому. Мы варим суп и переливаем готовый продукт в посуду покупателя. Родичи проводили эксперименты и выяснили, что где-то 2-3 дня он сохраняет свои свойства и качества. Городок был немаленький, где-то 80 000 жителей, так что мы должны были быстро распродать свой товар. Почему так? Потому что пока добирались сюда, считали, прикидывали и пришли к выводу, что не хватит нам надолго имеющейся рыбы. Если продажа супа пойдет хорошо, то за неделю все запасы исчерпаем. Поэтому и решили продать все на пристани. Постоим здесь неделю, купим потом, что нужно, и обратно отправимся.

* * *

— Почему мы трусливо сбежали?! — не выдержала одна из женщин после того, как практики отдалились от реки на несколько километров. — Мы что, простим это хамство? Уйдем и не накажем наглого мальчишку.

— Я отвечу тебе, а ты сама решишь после этого, как поступишь, — сказал остановившийся старик, и все вокруг него затаили дыхание. — Наш Мир не единственный. Существуют другие Миры и так называемые "Планы". План Огня — одно из самых страшных и жутких мест. Жидкость испаряется в нем за доли секунды, любой металл, и даже камень, плавится. Чудовищные температуры, море плазмы, в котором, на удивление, существует жизнь. В Плане Огня есть разные существа, но даже самого слабого из них достаточно, чтобы разрушить и сжечь этот город вместе со всеми его жителями.

— Мальчишка посвятил себя стихии огня, вместе с способностями получив и следующие качества: вспыльчивость и жестокость. Если бы он сорвал печать и принес себя в жертву существу с Плана Огня, что адепты огня делают регулярно, потому что из-за вспыльчивости у них отключаются логика и здравый смысл, этот город, все его жители и мы в придачу — все были бы сожжены дотла. Хочешь мстить — иди, но дай мне время, чтобы убраться отсюда подальше.

— Его существование — это угроза для всех нас! — ответила женщина, потеряв половину своего запала. — Мы что, должны смотреть и ничего не делать?

— Во-первых, адептов огня очень мало. Во-вторых, они долго не живут, — равнодушно покачал головой старик. — К чему беспокоиться, если он сам себя сожжет через пару лет? В-третьих, если мир допускает их существование, значит, они ему для чего-то нужны.

— Прошу прощения, старейшина, — склонила голову женщина, — я была неправа.

Торговля шла просто распрекрасно, просто замечательно, когда в воздухе показались две гигантские птицы.

— О, нет! — простонали наблюдатели на стенах.

— О, нет! — схватилась за голову Эйшиа.

— О, да! — вскрикнула стайка золотой молодежи, успевшая отведать нашего супчика и теперь желающая только зрелищ.

Сделав над нами круг, птицы приземлились рядом, и оттуда сошли шестеро кочевников. Два старых шамана, одетых в цветные широкие одежды с посохами в руках, и четверо воинов, один из которых особенно впечатлял. Наверное, это был самый крупный человек, которого я видел в этом Мире. Не доходя до меня пары метров, они остановились и принялись внимательно меня изучать.

Я хотел начать разговор первым, выдать пару дерзостей, но исполин сделал шаг вперед и скривился в презрительной усмешке.

— Ты забрал себе нашу птицу, — прогрохотал его голос.

— Не забрал, а честно выиграл, — парировал я. — Хочешь отыграть, делай равноценную ставку или проходи мимо.

— Ты отдашь ее обратно, без ставок! — навис надо мной гигант, и его рука потянулась ко мне.

Толчок окутавшейся пламенем ступни, и я взлетел вверх, на сантиметр разминувшись с его рукой. После чего наотмашь хлестнул огненным кнутом, оставив обожженную полосу на лице исполина и испепелив его глаз.

— А-а-арх, — взревел он и выхватил ятаган.

Я снова ударил кнутом, и его рука вместе с оружием отлетела далеко в сторону.

— НЕТ! — хором вскрикнули шаманы и бросились нас разнимать.

— СТОЙТЕ! — между нами, расставив руки в стороны, встала Эйшиа. — ОСТАНОВИТЕСЬ!

Глотнув супчика, я оголил торс. Из моей спины вырвались два огненных крыла. Практического эффекта от них никакого. Просто поддерживали меня на месте какое-то время. Энергии на их поддержание уходило много, но для запугивания большего и не надо.

— Наглый червь, — прогрохотал мой голос, и в то же время из моего рта вырвались языки племени. — Кем ты себя возомнил!

— Не трогайте его! — проверещал шаман и выхватил из-за пазухи мешочек, набитый энергетическими кристаллами. — Я выкупаю его жизнь! Не надо!

— И-и-и-и! — взвизгнула Эйшиа, увидев мой изменившийся облик.

— А-а-а-а! — заорали подростки неподалеку.

— Сколько там? — я же, вернувшись в свое обычное состояние, поднял мешочек. — Хмм. Этого хватит на первый раз. И запомни, одноглазый, — повернулся я к воину, возле которого суетились шаманы. — В степи полно сухой травы и достаточно маленькой искры, чтобы она вспыхнула и сгорела дотла вместе с вашим скотом, вашими жилищами и людьми. Подумай об этом, когда в следующий раз решишь открыть рот, потому что, вполне возможно, я не поленюсь прилететь туда и испепелить твой народ.

— Я запомню, — процедил гигант, глядя на меня с лютой ненавистью. — Мы еще встретимся, мелкий гаденыш!

— Нет! — завопил шаман, закрывая его телом. — Вот плата. Не надо!

Видно, важной шишкой был этот гигант. И что мне делать? Подобрав мешочек, я повернулся к ним спиной и сказал, не оборачиваясь:

— Это был второй раз. Третий станет для тебя последним, дикарь.

Тот смачно плюнул на землю, но больше ничего не сказал, и я отошел к родичам. Минутой спустя ко мне подошла дрожащая Эйшиа.

— Мы обещали ему неприкосновенность, — дрожащими губами сказала она.

— Все нормально, — покивал я. — Вы обещали, но я-то не обещал. Если будут какие претензии, посылайте их ко мне, а я с ними как-нибудь сам разберусь.

— Правда? — впилась она в меня испытующим взглядом.

— Да. Если будут сильно доставать, договоритесь о месте встречи и передайте мне весточку. Я прилечу туда и научу дикарей уму-разуму.

Счастливая, она убежала прочь, а я задумался. Не просто постоял, обдумывая случайно залетевшую мысль, а серьезно так задумался. Раньше я ведь не был таким. На Земле я жил, соблюдая законы общества. Да-да, не все и не всегда, но все-таки. Попав в этот мир, я слился с остатком души Марка, и первым моим изменением стала любовь к его родителям и родичам. Что было потом? Потом благословение полубогов, татуировка, улучшенная память, чувство направления, желание поторговаться, оценка всего вместе и каждого по отдельности.

Именно тогда я начал смотреть на каждую вещь, мимоходом отмечая, сколько она могла бы стоить. Что потом? Тотем, связавший меня впоследствии с птицей. Повлиял ли он на меня? Я думаю, что нет, а вот огонь, выбравший меня как носителя, — несомненно. Хотя я забежал вперед, сначала была лечебная ванна, укрепившая мое тело и во время которой я соприкоснулся с полубогом. В моей татуировке появилась серебряная капля, а вместе с ней гейс — говорить только правду. И как я понял, эта правда должна быть созвучна моему к ней отношению. Если я говорю, что на улице ночь, а на самом деле вечер, — это правда, потому что я верю в это. Если же я знаю, что на улице ночь, и говорю вечер — это ложь. К тому же испытание, которое устроил мне полубог, когда я прожил сотни жизней...

Мне после этого долго было не по себе. Говорил что-то порой, и думал, я это говорю или не я. Словно из-за того испытания моя личность разбилась на несколько частей.