На одинокой дороге

Больше уверенности! Если сейчас дать слабину, хоть как-то показать колебание, то все. Почувствуют и сожрут. Не дать возможности думать в этом направлении.

— Слушай, босяк. Ты следи, что говоришь и как, — уверенно, чуть повысив голос, но, не скатываясь на крик. Истерика — первый признак слабости. — Я купец. Ты на промысле. По сути, ты на меня работаешь. Не на Теодора. — Это уже наглость, но правильная.

— В каком смысле?

Так, разговор чуть отклонился, это хорошо. Пока тот озадачен сказанным, можно развить.

— А, как ты думаешь, Теодор сам коротышек в султанат продает? Пришел однажды, постучался во дворец и говорит: "Не хотите коротышек купить?".

Эрик опять ткнул рукой в сторону связанных туземцев и царственно произнес:

— Это мой товар. Это я их поставляю. Теодор мне их продает, а уже потом, я иду к султану.

Ну и бред! Лишь бы не переиграть. Но на эту компанию произвело впечатление.

— А то, что ты меня не видел никогда, прости, так и задумано было. Не твоего ума дело, не обижайся уж.

Брейдли и остальные, не то, что бы уж совсем купились, но уже не так агрессивны. В таких делах главное уверенность. Уверенно врущего человека, даже перед самим собой подозревать неудобно.

— Так, где Теодор? — кто-то из матросов подал голос — он, что один за недомерками побежал, что ли?

— И где твой корабль? Ты, как сюда приплыл? — остальные тоже заинтересовались.

Так, — не забыть про "недомерков". Они их так называют.

— Конечно, не один! Ты, что спятил, что ли?! — Эрик отвечал снисходительно. Надо теперь на этих двоих наезжать. Пусть они виноватыми выглядят. Неважно в чем, главное создать атмосферу.

— Ты, правда, считаешь, что Теодор один кого-то преследовать будет? Наш Теодор? Да он если догонит кого-то, что он делать будет? Сам подумай! На лютне им сыграет?

Попал. Матросы заухмылялись. Только Брейди смотрел все так же пристально и все так же недоверчиво.

— Хотя он и на лютне играет хреново, поверьте мне. — Вот матушка его, когда я у них был, играла прекрасно. Джимена — Эрик благочестиво приложил руку к груди — редкой доброты женщина. Доброты и праведности. — Он махнул рукой в сторону леса. — Я своих с ним отправил. Сам бы пошел, но ногу подвернул, когда ночью отбивался вот от этих, — и еще один жест в сторону пьяных туземцев.

— Кого своих?

— Ребят с команды. Они бы одни пошли, но Теодор эти места знает, они — нет. Мы не должны были плыть сюда, но обстоятельства.

— Какие обстоятельства?

— А вот это вас не касается. Купеческие дела. Но видишь — не зря приплыли. Если бы не мы — недомерки таких бы дел наворотили.

— Да их трое всего было! А у тебя говоришь команда. Они втроем вас так напугали, что ли?!

— Да и вон эти трое, связанные, — добавил Брейдли.

— Было трое. Мы, когда приплыли, тоже без дела не сидели. На клетки посмотри.

На песке перед ними валялись сломанные клетки. Из одной, действительно выбрались коротышки, из второй Эрик. Решетки выломаны изнутри и это видно. Еще несколько сломанных ящиков лежали рядом. Эти сломали коротышки, когда крушили все вокруг, прежде чем Эрик их успокоил. Так, что все совпадало. А как они сломаны, толком не понятно. Главное те две — на самом виду.

— А где корабль твой? — опять спросил кто-то.

— Корабль? — Эрик с тоской покосился на фальшион у него на ремне. Вот бы ему такой. Меч Теодора он оставил в шатре. Было бы странно, надень он его. — "Эспиноза" пошла вдоль берега — там недомерки могут прятаться. Пусть подстрахует.

— "Эспиноза"?

— Шхуна моя. — Название корабля Гречины он выбрал специально. Такой корабль действительно существует, но вряд ли сильно известен. Гречина — падальщик.

— А ты чего остался? — Брейдли не моргнул ни разу.

— Глухой?! Говорю же — нога болит — я хожу-то с трудом, после боя. — Для убедительности, Эрик показал пальцем на свои ссадины на лице. И про хромоту, почти не врет — кюлоты страшно натирают в паху — ходить, действительно трудно.

— Что-то не то! — Видно, что Брейдли ни в чем не убежден, но и сказать-то толком ничего не может. Слишком происходящее странно.

— Да все не то! — Не тушеваться, продолжать давить. — И меня не должно здесь быть было. Говорю же, обстоятельства! Короче! — Эрик поднял руку, видя, что Брейдли собирается его перебить — Вернется Теодор с моими ребятами. Думаю, уже скоро. И все, что считает нужным, тебе расскажет. До тех пор нам с тобой можно и не разговаривать. — Эрик отвернулся и направился к шатру. Черт, прихрамывать надо! Эрик стал волочил ногу. Потом обернулся и с усмешкой закончил:

— А, по-твоему, я откуда взялся? Сколько людей ты видел на Летнем острове? И сколько людей знает об этом месте, и о недомерках, и о той клятой дороге?

Вот так. Отличный штрих. Пусть подумают. Главное вести себя так, что и мысли не допускаешь, что тебя заподозрить могут. Эрик дошел до шатра и услышал еле различимый стон. Проклятье! Теодор начинает приходить в себя.

Эрик бросил осторожный взгляд в сторону команды "Джимены". Собрались в круг и переговариваются. Нет, оттуда не услышат. Пока. Сейчас купчишка очухается — может во весь голос завопить. Тем более, если голоса своих услышит. Значит надо его заткнуть. Но как? Если сейчас в кусты ломанется, будет подозрительно выглядеть.

Эрик вошел в шатер, подхватил две фляги с вином, вытащил и поставил перед остальными. Позевывая, обронил:

— Костер-то разведите. Свежатину же наверняка набили. А то и вы несколько дней на сухом и холодном, да и мои сейчас с Теодором вернутся.

Демонстративно развязывая шнурок на кюлотах, направился в кусты. Спиной чувствовал взгляды. Не спеша зашел в кусты и почти прыжком преодолел расстояние до клетки. Теодор мутным взглядом смотрел вокруг, держась руками за голову. Не мог понять, где он. Вырубили его на берегу. Эрик сел перед клеткой. Теодор сосредоточил на нем взгляд, глаза стали расширятся от удивления — узнал одежду и берет. Купец открыл рот, чтобы спросить, но Эрик, не говоря ни слова, просунул руки в клетку — левой приподнял голову Теодора за подбородок, а правой заехал в челюсть. Клацнули зубы, Теодор вновь ударился затылком о стенку ящика и затих. Эрик прикинул, что правки не требуется. Вырубил аккуратно, но не убил. Хотя сотрясение, наверняка, есть. Ладно, переживет — молодой еще. Убивать все-же жалко. Хотя сволочь он, конечно.

Эрик подождал пару минут, потом вышел, так же демонстративно подтягивая штаны.

Разговор при его приближении стих. На него покосились, но в разговор никто не вступил. Несколько человек стали разгружать шлюпку, кто-то разводил костер. Брейдли, демонстративно не смотря на него и чуть не толкнув плечом, прошел мимо. Встал посреди разгромленного лагеря, стал разглядывать обломки клеток.

Эрик прекрасно понимал, что долго его легенда не продержится, неизбежно возникнут вопросы, на которые он не способен будет ответить. Ему и сейчас не слишком поверили. Пока все держится только на эффекте неожиданности, и держится с трудом. У него один выход. Попасть на корабль, завладеть им и дать деру. И это будет трудно. На "Джимене" человек пять или "чуть меньше", как сказал Теодор. Но там сработает тот же эффект. Ловцы, охотники здесь — значит там только моряки. Возможно даже без оружия, во всяком случае, серьезного. Эрик сжал зубы. Должен справиться. Да и выхода другого нет. Хорошо бы оружие, но с этим будет еще сложнее. Бастард Теодора с собой не возьмешь — не его клинок. Сразу появятся вопросы. С ним на корабль не отправиться. Корабль... Какой найти предлог? Ничего в голову не шло. Все будет подозрительно.

Эрик провел взглядом по охотникам. Если попросить у одного из них оружие — посмотреть? А потом напасть? Или вернутся в шатер и взять там бастард? Нет, не получится. Если он выйдет с мечом, то на него будет все внимание. Какая тут неожиданность? И их слишком много. Не вояки, конечно — охотники, но ребята крепкие. Если бы двое или трое — Эрик бы рискнул. Но их десять. Значит, остается одно — попасть на корабль. Одному управиться с парусами и рулем будет нелегко, но можно.

Может угнать шлюпку? Спокойно подойти, запрыгнуть и грести к кораблю. Эрик посмотрел на шлюпку. Нет. Тяжелая, на десять человек. Пока он ее столкнет... Даже если успеет запрыгнуть и поплывет, то уйдет недалеко. Почти у каждого из парней на берегу лук или арбалет. Охотники они или ловцы — не просто так с собой их носят. И даже если промахнутся, суматоха будет такая, что на корабле услышат. И его там встретят.

Взгляд Эрика приковал Брейдли. Тот внимательно рассматривал следы возле разбросанных товаров. Присел возле обломков, взял доски в руки посмотрел, откинул, пошел дальше. Черт! Охотники или ловцы — значит хорошие следопыты. Если Брейдли и не поймет, что никаких других дикарей, кроме этих троих здесь не было, то точно определит, что не было погони. И, что в лес никто не за "недомерками" не умчался. Да и нет здесь больше никого, кроме Эрика. Выходит, времени совсем мало.

Опять завопил один из коротышек. Разбудил остальных, те присоединились к гвалту. Поводом послужило, то, что один из ловцов налил себе вина из фляги, которую принес Эрик. Туземцы или запах учуяли или были уверенны, что все, что пьют эти дылды, такое же вкусное и веселящее, что дал им Эрик. И требовали своей доли.

Брейдли поморщился и подойдя к "недомеркам" отвесил размашистый подзатыльник сразу по трем головам. Повернулся к пьющему и отрывисто скомандовал:

— Мэксимо! Не нажирайся раньше времени. Займись завтраком. Привези сухарей и куропаток, что набили. Почисти.

Дальнейшее произошло само собой.

— И свитки захвати, что Теодор там держит. Перо, чернильницу — Эрик с изумлением узнал свой голос.

На него вновь уставились. Эрик, сохраняя невозмутимость, уточнил:

— Ты ведь на корабль?

Выпивоха, недоверчиво смотря на Эрика кивнул, затем перевел взгляд на Брейдли.

— Какие еще свитки? — недовольно спросил тот.

— Я же говорю, я по купеческим делам. Нам с Теодором, кое-что составить надо, подписать. Теодор сказал, что вся его канцелярия на "Джимене".

Брейдли опять немигающим взором уставился на Эрика.

— Я ничего не знаю ни про какие свитки.

— А тебе и не полагается — пожал плечами Эрик. И обернулся к парню с вином в руках:

— Возьми, что я сказал и привези. Вернется Теодор, все равно придется за ними плыть. Или ты хочешь потом второй раз веслами в обе стороны грести. — Эрик разговаривал как можно равнодушнее.

— Я не знаю, где это все находится.

— А сам, как думаешь? У Теодора в каюте.

— Как это выглядит?

— Ты не знаешь, как чернильница и перо выглядят? Бумажные свитки?

— Ну-у... — парень был растерян.

— Вот ты с ним и сплавай — мрачно сказал Брейдли.

Есть!

— Не купеческое это дело, — Эрик пригладил берет.

— А чье? Его? — он все равно не знает, что брать. А ты, раз вы такие друзья с Теодором, знать должен.

Эрик, изображая недовольство, направился к шлюпке.

— Я один грести буду? — раздосадовано спросил Мэксимо.

— Да, ладно, помогу — бросил Эрик.

— Не надо — сказал Брейдли, — дело то некупеческое! Тристан, помоги ты.

Эрик кинул взгляд на Тристана. Здоровенный детина в кожаной безрукавке был удивлен:

— Мэксимо хоть и олух, но с греблей справится.

— Ты посмотришь, что именно господин Кристофер, сын Фелипе возьмет на корабле. И вообще за ним присмотришь.

Эрик, изображая оскорбленного направился с ними к шлюпке.

Плыли молча, только Тристан не сводил глаз с Эрика. Выражение "присмотришь" он понял буквально.

Эрик глядел ему не в глаза. А на колени. На них лежала аккуратно вырезанная дубинка с оббитой железом верхушкой. Хорошая такая. Качественная. У Мэксимо за поясом был только нож, за спиной лук и стрелы. Но это не то. "Раз и два" — посчитал про себя Эрик.

— Кто это с вами? — первое, что услышал Эрик, когда влезли на палубу.

Один из матросов с любопытством пялился на Эрика. "Три", продолжил считать Эрик.

— Я думал Теодор. Когда в шлюпке увидел. Так только он одевается — Из-за нактоуза вышел еще один матрос. "Четыре" — отметил Эрик.

Мэксимо начал объяснять кто такой Эрик, точнее Кристофер сын кого-то там, но Эрик поднял руку.

— Потом поговорите. — Обернулся на берег. Далеко, да и не смотрит на них никто.

— А ты чего раскомандовался?!

— Прости, привычка, — а вы что только вдвоем на корабле что ли?

— Да нет, — чуть удивленно ответил матрос, — еще Бривель, но он на помпе.

— Тебе то что? — Тристан угрюмо наклонился над Эриком.

— Пять, — вздохнул Эрик.

— Что?

Эрик поднял голову и уставился на Арморианский вымпел на единственной мачте корабля. Полосатый сине-белый флаг лениво колыхался на слабом ветре. От луны на небе остался лишь размытый бледный контур.

Тристан удивленно проследил за взглядом...

Эрик ударил лбом ему в челюсть, выхватил из рук посох и обрушил на первого матроса. Продолжая движение, подбил ногу схватившегося за лицо Тристана, повернулся к отшатнувшемуся от них Мэксимену и заехал ему дубинкой по голове. Тот рухнул.

Последний убегал от него в сторону кормы. Эрик перехватил посох и метнул. Железный наконечник попал между лопаток. Матрос упал. Эрик подбежал, схватил с палубы дубинку и ударил поднимавшегося по голове.

Держась за мачту одной рукой, второй за окровавленное лицо, с палубы вставал Тристан. Эрик побежал к нему.

Тристан вытащил из-за поясницы скрамасакс и зарычав бросился навстречу.

Эрик отбил посохом выставленный вперед клинок и успокоил здоровяка ударом посоха в висок.

Ни на секунду не останавливаясь, спустился в трюм.

— Бривель! — громко позвал он, двигаясь вдоль отсеков трюма. — Бривель!!

Из-за одной из переборок высунулось удивленное лицо.

— Кто это? — спросило лицо, и рухнуло, брызнув кровью.

Эрик откинул посох, посмотрел на упавшего и удовлетворенно кивнул.

— Пять.

Эрик поднял оба якоря. Бросил взгляд на берег. Ловцы стояли у самой воды и что-то кричали, размахивая руками. Не стреляли.

Эрик подавил в себе детское желание помахать им рукой, поставил стаксель, стал тянуть кливер, когда уловил тень за спиной. Начал оборачиваться, и тут ему на голову упала луна. Ничем другим это быть не могло.

Глава 19

Набережная из розового камня спускалась прямо в море. Через каждые шестьсот футов в воду вели ступеньки. Возможно, летом горожане часто купались. Но сейчас еще весна, пусть и поздняя. Набережная пуста, хотя около берега кто-то уже плавал. Про ступеньки он, видимо, не знал, так, как зацепился за каменную стенку и вылез на мостовую.

Пловец был одет, и с одежды на мостовую стекала вода. Сам пловец удивленно посмотрел на каменную брусчатку, будто видел такое впервые, потом сел на нее и ухватившись руками за голову стал тихим шепотом причитать:

— Я не мог ничего сделать, я не мог ничего сделать, я все равно не мог ничего сделать.

Он посидел так минут десять, затем слабо поднял голову и стал осматриваться.

Перед ним высилась ограда домов. "Ограда", наверное, неправильное слово, но как еще это назвать, Курти не знал. Четырех— и пятиэтажные разноцветные дома с треугольными черепичными крышами стояли сплошной стеной. Кое-где зияли арки для прохода в город. За крышами виднелись два остроконечных шпиля. Курти посмотрел выше и от удивления открыл рот. По слабо-фиолетовому утреннему небу летел человек. Он держался за связку воздушных шаров и судя по тому, как дергал ногами, человек не был рад полету. С ноги сорвался башмак и полетел вниз.