Эрвин умолк. Менсон не вставил очередную скабрезность. С ним творилось что-то... Словно низкие тучи несутся по небу, и вот-вот хлынет дождь.
— Я хочу отпустить вас, лорд Менсон. Вы с лихвой расплатились за любое убийство. Я приведу лекарей, они осмотрят вас, вы пожуете бороду, скажете про пчелку и цветочек. Вас признают безумцем и согласно заветам Праматери Юмин избавят от ответственности. Вы будете жить под наблюдением лекарей — но где угодно и как угодно. Вы ничего не должны Короне. Все оплачено.
Глаза Менсона превратились в бездонные черные колодцы.
— Не смей врать, волчонок.
— Я не лгу. То есть, лгу очень часто, но не сейчас.
— Но ты хочешь... оплаты?
— Совсем малой: всего лишь правды. Дайте владычице то, чего она просит: расскажите, как все было. Кто, как и зачем убил владыку.
Менсон плюнул на чайный столик.
— Значит, хотите пррризнания. Я, значит, раскаюсь, а вы меня помилуете и чего-нибудь забавное устроите со мною. Хорошая шутка. Мой бррратец такую провернул.
Эрвин глянул на Мими и заговорил, поймав легкий ее кивок:
— Вы не поняли, милорд. Скажите нам наедине, сейчас. Никаких подписей, никаких улик. Что бы вы ни сказали, мы не подвергнем вас никаким унижениям. Просто откройте нам правду.
— И я буду оправдан?
— Согласно заветам Юмин.
— И суда не будет?
— Только формальный.
— Но меня признают безумцем?
— Вряд ли есть иной надежный способ оправдать вас. Но какая беда? Двадцать лет вся столица считает вас блаженным. Неужто не привыкли?
Менсон поскреб бородку, посмотрел в окно, за которым среди изумрудных полей торчал серою громадой чей-то замок. Был он стар и, судя по отсутствию флагов, давненько покинут. Неуместной своею мрачностью он выделялся из безмятежного пейзажа и тянул к себе взгляды. Казалось, он — один из камней, на которых стоит подлунный мир.
— Ты говоришь, харизма против расчета... Х-хорошо сказано.
— Просто ответьте "да", милорд.
Шут отбросил жалкую бороденку, расправил плечи.
— Нет, волчонок. Я пойду на суд.
— В каком смысле?
— Если какой-нибудь пес считает, что я мог по своей воле взять и убить Адриана — пусть попробует это доказать. А если не сможет, то пусть убирается под хвост к Темному Идо!
— Но у вас нет шансов в суде. Владычица не желает вас казнить, но ей придется, если суд приговорит!
Менсон поднялся и резким движением стряхнул с головы колпак.
— Думаешь, харизму это испугает?
* * *
Эрвин не успел обдумать случившееся — да и когда? Они с Минервой, ошарашенные, только и смогли, что молча допить кофе. Затем Эрвин вернулся в купе, где кайр Джемис вручил ему кусок хлеба и куриную ножку:
— Подкрепитесь, милорд. Вас приглашают на обед.
— Мне одному слышится парадокс в этих словах?
— Уточню, милорд: вас зовут на обед к болотникам.
Эрвин проглотил хлеб и мясо, запил водою. Немного подумал и — возможно, то не было лучшим решением — взял с собою чашку, накрытую блюдцем. Внутри нее по-прежнему лежал тот диковинный стручок.
В тамбуре их с Джемисом встретил асассин — тот особенный, что плыл в одной лодке с королевой. Прочих ему подобных выселили в третий поезд, но этого Леди-во-Тьме оставила при себе. Джемис кивнул ему, асассин молча повел гостей за собою. Неприятная была у него походка: на полусогнутых, украдкою, звериная.
А в императорских покоях царила благодать. За роскошно накрытым столом восседали Леди-во-Тьме и Франциск-Илиан, увлеченные беседою. Когда Эрвин вошел, лица обоих озарились улыбками.
— Наши приветствия, милорд. Вы подарили нам счастье, приняв приглашение, и осчастливите вдвойне, разделив с нами трапезу.
— Благодарю, ваше величество, я не голоден. Я поздно позавтракал или рано пообедал — возможно двойное толкование.
— В таком случае, мы присоединимся к вам.
Болотница и пророк вместе поднялись, как по команде, и перешли к малому столику, на котором было лишь вино, бокалы и одинокий цветок. Лакеи ринулись убирать большой стол, но Леди-во-Тьме хлопнула в ладоши:
— Не нужно суеты. После.
Комната мигом опустела, лишь два телохранителя остались подле лордов.
— Прошу и вас, — сказала старуха асассину. Тот скользнул, вытек в коридор.
— Джемис, будьте добры, — попросил Эрвин. По правде, он не чувствовал желания остаться без защиты. Тревога, похожая на те две бурые полоски на бумаге, росла в его душе.
— Я за дверью, милорд, — сказал кайр и вышел.
Франциск-Илиан любезно предложил Эрвину кресло. Тот сел, поставил перед собою чашку, накрытую блюдцем.
— Вы принесли собственный чай? Любопытный северный обычай. Признаюсь, в Шиммери так не делается.
— Ваше величество, — Эрвин не назвал Леди-во-Тьме по имени, но знал, она поймет, — нынешней ночью я получил странный подарок. Буду весьма признателен, если выскажете мнение о нем.
Сухая ладонь королевы протянулась к чашке, огладила ее, легла сверху на блюдце.
— Милорд, для меня радость — помочь вам. Но с вашего позволения, пока оставим это. Скажите, что вы думаете о моем цветке?
Не прикасаясь к растению, Эрвин нагнулся ближе, присмотрелся — и ахнул от удивления. Цветок имел невероятный окрас. Три лепестка: черный, красный и синий.
— Он поразителен, ваше величество!
— Это одна из жемчужин моего цветника, милорд. Он создан так недавно, что еще не получил названия. Хочу, чтобы он украшал ваш дом.
— Благодарю, ваше величество.
— Он носит одежды северного дворянства, о также и цвета Блистательной Династии. Мне видится это добрым знаком. Кроме того, он показывает, что нет невозможных сочетаний в подлунном мире. Самые нежданные сущности могут слиться в одном соцветии.
Тревога усилилась, когда Эрвин уловил намек.
— Ваше величество, позвольте спросить: отчего владычица Минерва не приглашена на нашу встречу?
Вместо ответа Леди-во-Тьме погладила цветок. Точность движений поражала: слепая королева обвела пальцем самый край лепестков, не согнув, не заломив ни один.
Заговорил шиммериец:
— Лорд Эрвин, мы были приятно удивлены той игрою, которую вы предложили вчера. Мы поняли, что выдумка принадлежит именно вам, а не владычице. Идея очень изящна. Ваш намек был столь же тонок, сколь и красноречив: вы не станете играть в намеки, а будете говорить только прямо — либо никак. Ваша позиция достойна уважения.
— Благодарю вас, — Эрвин не мог отвести взгляда от пальца Леди-во-Тьме: он все еще гладил краешек лепестка с почти любовною нежностью.
— Для нас, милорд, будет большим удовольствием поговорить с вами на вашем языке прямоты и благородства. Мы выскажем наши мысли без прикрас и намеков.
Франциск-Илиан сделал паузу, чтобы наполнить три бокала. Эрвин не притронулся к посуде.
— Я жду с нетерпением, ваше величество.
Пророк выпил вино. Чуткая ладонь Леди-во-Тьме легла на хрусталь — и замерла, будто впитывая вкус кончиками пальцев.
— Лорд Эрвин, — сказал шиммериец, — к великому сожалению, мы не видим будущего за ее величеством Минервой. Она мягка, подвержена слабостям, неуместно тщеславна, излишне поблажлива к себе самой. Мы верим, что государство требует правителя более твердого, чем ее величество.
Если и были мысли в голове Эрвина — они умерли от слов пророка. Все, что мог теперь герцог Ориджин, — выпученными глазами глядеть на шиммерийского короля. А тот продолжал:
— Если ее величество мирно отойдет на Звезду вследствие хвори, поражающей легкие, — никто не будет удивлен, ведь леди-мать ее величества погибла от чахотки. Лорд Менсон с равным успехом может как лишиться головы по приговору суда, так и быть признан безумцем и выслан на дальние окраины. Мы находим предпочтительным второе — это не создаст лишнего шума, какой будет сопутствовать судебному процессу. Также допустима и смерть лорда Менсона вследствие трагического случая при движении поезда.
— И трон унаследует... Леди-во-Тьме?
— Совершенно верно, милорд. Ее величество Маделин займет престол и совершит правление Империей в течение стольких лет, сколько ей отпущено. Когда Ульяна Печальная уведет ее величество, трон достанется вам, милорд. Тем самым вы получите вознаграждение за вашу благосклонность ко всем описанным выше событиям. Для придания законности такому ходу престолонаследия ее величество Маделин окажет милость своей дочери Мирей и позволит вернуться в земли Полариса. Леди Мирей вступит в брак с вами, милорд, что и гарантирует ваше воцарение как императора. Также от вас потребуется крохотная услуга в мою пользу. Мой сын Гектор, вероятно, не выкажет желания вернуть мне законную власть в Шиммери. Я прошу вас убедить его любыми доступными вам способами.
Эрвин обнаружил, что забыл дышать. Хватил воздуха разинутым ртом, похлопал глазами.
— Вы предлагаете мне... устранить Минерву?
— Вполне достаточно будет, если вы просто не окажете вмешательства, а после ее ухода проявите подобающую печаль и воздержитесь от лишнего интереса.
— Мои войска...
— Будут в высшей степени полезны как в столице, так и в Лаэме. Мы будем признательны, если вы сочтете возможным разделить их на два корпуса.
— Тьма...
Тихий голос Леди-во-Тьме влился в беседу:
— Тьма остается позади, милорд. Империя, подобно древу, растет ввысь, устремляясь к свету. Мы не видим пользы в многовластии дворянства: один садовник взрастит великий сад, семеро садовников погубят его. Но и рубящие взмахи дровосека, какие совершал Адриан, дают скорбные результаты. Мы одобряем ваше стремление возродить Палату Представителей. Вы обеспечите предсказуемость решений Ориджина, Нортвуда, Шейланда и Южного Пути, мы же возьмем на себя Земли Короны, Шиммери, Дарквотер и Литленд. Таким образом, принятие любых законов будет предопределено, а в наших руках соберется должный уровень власти. Мы оставим в наследие детям и внукам цветущий ухоженный сад, а не разнотравье сорняков.
Эрвин с трудом восстановил дыхание. Чуть не хлебнул вина — до того пересохло во рту. Спохватился, отставил бокал, облизал губы шершавым языком.
— И ч...чего вы ожидаете от меня?
— Простого согласия, милорд. Мы верим в ваш ум и дальновидность.
И вот теперь — как странно, что лишь теперь — он вспомнил о Кукловоде. Леди-во-Тьме хочет носить корону до своей смерти. Как же удачно для нее будет — не умереть никогда! Легко и просто, без новой войны, без риска. Всего один сговор, два убийства — и все цели достигнуты: вечная жизнь, вечная власть. Почему он раньше не подозревал болотницу?!
— Отчего вы молчите, милорд?
— Простите, что промедлил с ответом. Вы же знаете: я родился вторым сыном и не имел надежды править Первой Зимою. Мой брат Рихард был гордостью Севера, кайром из кайров, любой отряд пошел бы за ним на смерть. А я мог мечтать, наибольшее, о месте посла Ориджинов в столице. Всего год назад — даже меньше! — я стал герцогом. Теперь вы предлагаете... сложно даже поверить... не просто корону, а корону с абсолютной властью, невиданной со времен Вильгельма! Вы должны понять мое замешательство и быть снисходительны.
— Конечно, милорд! Мы понимаем и не торопим.
— Я признаю, господа, что ваше предложение очень заманчиво, — он перевел дух, — и мне стоит больших трудов сказать следующее. Провалитесь вы оба во тьму!
Он поднялся на ноги, отшвырнув стул.
— Коль вы снизошли до прямоты, то и я скажу прямо. Если Минерва Стагфорт или Гектор Шиммерийский, или кто-либо еще из моих друзей внезапно захворают легкими или чем-нибудь другим — я изрублю в мелкую капусту и вас двоих, и вашу болотную шваль. С этой минуты, господа, хорошенько молитесь за здравие всех северян и всех их друзей. Всего доброго.
Эрвин шагнул к двери, а Леди-во-Тьме неожиданно громко, надрывно закашлялась. Он невольно обернулся, болотница зажала рот ладонью и подавила приступ.
— Милорд, — сказала она очень тихо, — вас интересовало содержимое чашки.
— Более не интересует. Оставьте себе.
— Отчего же, позвольте взглянуть...
Леди-во-Тьме без промаха вытянула руку и сняла блюдце, и волосы зашевелились на голове Эрвина. В чашке ворочалось нечто живое!
В одну секунду случилось несколько событий: Эрвин попятился, спиною вжался в дверь; Франциск-Илиан закричал, вырвал блюдце у королевы, со звоном накрыл чашку; Леди-во-Тьме взорвалась кашлем. Что-то булькнуло в ее груди, кашель сменился рвотным спазмом, изо рта королевы брызнула на стол черная жидкость.
— Святые боги! — завопил пророк и отпрыгнул в сторону.
Исторгнув еще глоток черной дряни, Леди-во-Тьме вздрогнула всем телом и завалилась набок.
Дверь распахнулась за спиною Эрвина. Одномоментно в купе ворвались Джемис и жало криболы. Кайр оттеснил лорда в сторону, закрыл собою, выхватил кинжал. Асассин метнулся к госпоже, подхватил ее голову, шмыгая по-собачьи стал нюхать дыхание. Пророк вскричал, тыча пальцем в чашку:
— Там семя! Семя!
— Оно вырвалось?
— Кажется, нет!
— Пойдите прочь, — бросил асассин северянам.
Эрвин сам не помнил, как оказался в коридоре, а затем — в своем вагоне. Часовой гвардеец выпучил глаза:
— Милорд, что случилось?!
— Тревога! Леди-во-Тьме отравлена!
* * *
На вокзале Фаунтерры собралось море. Видано ли дело: в столицу одним поездом прибывают три короля! А вдобавок настоящие шаваны и всамделишние жала криболы. Какой зевака откажется посмотреть?
Все четыре перрона кишели народом. Толпу теснило двойное оцепление: констебли держали людей подальше от рельсов; гвардейцы не давали подойти к королевским вагонам. По центру цепи величаво высилась над толпою пара всадников: шериф Фаунтерры и леди-бургомистр. Вот кого не хватало для счастья!
Поезда — зло, — думал Эрвин, ступив на перрон и чуть не оглохнув от шума. Только в поезде могло случиться столько дряни за одни неполные сутки! Дрянь случается, конечно, сплошь и рядом, но в поезде она особенно сконцентрирована. Состав — это пузырек с эссенцией хаоса. И ведь что самое приятное: сейчас старуху вынесут прямо посреди толпы! Или мертвую, или еще живую — не поймешь, что хуже. Мертвая — кошмар. Гостья и родственница самой владычицы убита в вагоне императорского поезда! Законы гостеприимства растоптаны, Дарквотеру впору объявить Короне войну! Но живая старуха, чего доброго, кашлянет на кого-нибудь этой черной слизью. Страшно представить, какая поднимется паника! Зараза, неведомый мор! Все тысячи зевак бросятся наутек по головам друг друга... Поезда — погибель людская.
Эрвин решительно зашагал к Аланис с шерифом.
— Милый Эрвин, приятен ли был ваш визит в летний дворец?
Сарказм в ее голосе слышался даже сквозь гул толпы. Эрвин коротко кивнул ей и обратился к шерифу:
— Можете убрать толпу?
— Изволите видеть, милорд: проход вполне имеется. Оцеплена дорога от центра перрона сквозь арку вокзала прямо на площадь, а там ждут кареты. Все обустроено!
— Не сделать проход, а убрать толпу! Всю полностью!
Шериф усмехнулся с понимающим видом, пошевелил губами, будто читал заклинание, потом картинно взмахнул рукой:
— Толпа, изыйди! ...Сделано, милорд.
