Perpetuum mobile. Часть 3. День гнева

Она не сделала даже попытки. Вместе с Андреем смотрела, как расцвели два маленьких огненных бутона... и медленно погасли.

— Добавочная энергия в наши аккумуляторы. Можно было и остальные так. Но мне захотелось побегать, размяться.

Недоверчиво посмотрела на Андрея.

— Любопытно. Ты всерьез ждал, что "Ксанаду" погибнет? Даже с одной десятой мощности в накопителях Ричи он неуязвим для любых ваших средств. А мы никогда не снижаем заряд ниже одной трети. Даже через тысячу лет вряд ли вы сможете нас победить. Ах, я ужасно нелогична. Раз уж мы здесь, то... У вас никогда не появится шансов нас превзойти.

— Вы не дадите. Разрушив цивилизацию...

— Это вы называете цивилизацией? Мы введем это в рамки. Промышленного феодализма вам с лихвой достаточно. А мы станем сюзеренами. Нас примут, не сомневайся. Простой Средний Человек, для краткости скажу... "быдло" (я верно произношу?), примет любую власть, при которой будет счастлив. Мы изменим вашу культурную парадигму и сделаем быдло счастливым.

— Быдло?!

— Не в обиду, а для краткости. И верно по существу.

Андрей попытался прочесть на ясном лице Марсии издевку... и не смог.

— Тебя я назову сукой. Не в обиду, а для краткости. И верно по существу.

Мимолетная ли ее улыбка или просто игра освещения...

— Я ошиблась, употребив слово с негативной окраской. Правильно сказать: "обыватель".

Снова вперилась в него.

— Допустим, "Ксанаду" погиб бы. Вместе с нами. Но ты... умер бы тоже!

— Разумеется.

Она зло пнула воздух ладонью и картинка Небесного города исчезла.

— Разумеется! Разумеется... Разум имеется... Ты — дурак! Знаешь это?

Андрей промолчал. В стене возникла еще одна дверь, Марсия повелительно указала:

— Туда! Вон с глаз моих.

Когда Андрей ушел (там дикарю приготовлено удобное жилище), Марсия плюхнулась на софу, уставившись взглядом в потолок. Надо систематизировать свои воззрения в свете новых данных. Не животные, а дикари.

Осознанное самопожертвование свойственно только людям.

"Прямо штаб какой... Один сидит, а трое ходят. Думают", — подумал Фома о себе и о помощниках, имитирующих кипучую деятельность в соседнем купе. Он строго настрого запретил входить к нему, пока не позовет. На полу, на деревянной, наскоро сколоченной подставке перед ним покоился ртутно-блестящий, геометрически правильный предмет. Параллелепипед. Ну... ящик. Метр на метр на полтора, без швов или заклепок. Без единой ручки, за которую его можно было бы поднять.

Под порхающими над ним пухлыми ладонями Большого Фомы он отзывался то чистой, звонкой нотой, то низким, скорбным звуком. В воздухе появлялись и гасли призрачные картины: чертежи, схемы, просто пейзажи далеких миров. Они вспыхивали, бледнели и таяли, чтобы через мгновение воскреснуть вновь. Библиотека. Квинтэссенция загадочных, превосходящих всякое разумение знаний. Недоступная для смертных, словно чаша Грааля. Словно локоть, который не укусишь.

Только что Фома получил над Библиотекой полный контроль на сто лет и один день вперед. Бездна любопытнейшей информации — впитывай, не хочу. Он тяжко вздохнул. Сто лет — слишком оптимистично, когда речь идет о последних днях человечества.

В воздухе перед ним застыло изображение лиловой иззубренной линия на фоне бледно-серой координатной сетки. Фома покачал головой. Вот так пульсирует поле энерголовушки Скайтауна. Каждые 3 миллисекунды сильный всплеск, потом быстрое падение почти до нуля. Если правильно играть частотой радиосигнала... связь в Мире, худо-бедно, можно было бы поддерживать до сих пор. "Кто-то должен был догадаться об этом раньше. Например, я".

— Видишь, какая я... — говорит Анита. Ей пятьдесят восемь, она выглядит моложе. И все равно переживает. Глядя на тебя. Видя воочию эту убийственную разницу между вами.

Она встречает тебя в дверях. Не сходя с места, ожидая, когда ты подойдешь. И приходится войти; колокольчик на калитке нахально звякает, смеясь над побежденным твоим упорством. Ты переступишь этот порог? Вы обнимаетесь с Анитой, она не отрывает от тебя глаз.

— Противоестественно. Да? — не удерживаешься от вопроса.

— Наоборот. Ты такая, какой осталась в моей памяти. Люди живут в памяти друг друга такими, какими запомнились при расставании. А встреча после долгой разлуки всегда несет налет горечи. Когда мы замечаем, что сделало время с дорогим человеком... С тобой — этого нет. Для меня... Прости.

Анита спохватывается, что сказала огромную глупость. Сообразив, что тебе-то тяжело видеть ее — когда-то молодую подругу. Она понимает, что ты чувствуешь. Не только сожаление, но и вину. За то, что безжалостное время не касается тебя своим варварским резцом.

— Ничего. Я привыкла. На самом деле, я тоже меняюсь.

— Да. Ты не давала зарока, что не поумнеешь. С тобой намного легче, чем раньше. Но, все же... как возможно? Превратить человеческий организм в подобие... "вечного двигателя"! В старину эту немыслимую машинку называли каким-то смешным словом. Не помню. Видишь? Уже склероз...

Ты морщишь лоб в притворном раздумье.

— Perpetuum mobile?..

— Точно! Но, что же мы стали, как две надолбы? Пойдем.

Томительная секунда и... Один шаг... не требующий усилий. Ты оглядываешься в прихожей с внезапно сильно забившимся сердцем. Внутреннее убранство тебе неожиданно нравится. Вот оно как...Достаточно сделать один маленький шаг и множество лет навсегда позади. Великий Вага прощен.

Анита пристально смотрит на тебя. Потом вынимает из волос золотую заколку — изящную безделушку, украшенную мелкими рубинами. И маленьким вензелем: "NV". Ее сознание внезапно раскрывается перед тобой... Но ты не поддаешься искушению видеть. Это — как мысленно зажмуриться или просто отвести взгляд.

— Анита! Не надо! Я не заглядываю в тебя.

— Ты... серьезно?

— Да. Поднимай обратно ментальный щит. Левкиппа научила?

Твое (когда-то — твое!) украшение вновь прячется в прическе Аниты. Она смущенно улыбается.

— Она так и не смогла объяснить, как это работает. По виду — гнутая золотая проволочка... с камушками. Просвечивать рентгеном — боязно, вдруг повредим... Но с нею чувствуешь себя, как в непроницаемом коконе.

— Да. У меня их было две, одну отдала Левки. Задолго до ее Ренессанса. Чтоб не переживала. Мол, я ее вижу, а она не умеет защититься.

Анита ведет тебя из прихожей в гостиную. Ты мельком отмечаешь про себя, что дверь в нее — новая. Не то, чтобы это так заметно, но бронзовые петли еще не потускнели.

Устало плюхаешься на диван, кладешь ноги на стол. Анита аккуратно садится в кресло с высокой спинкой, поворачивает его к тебе.

— А где оба твоих спутника?

Ей не отвыкнуть от замашек следователя...

— Арин и Джеди остались в Верене. Ты и так знаешь. Дальше нас не пустила флотилия, охраняющая обалденный плавучий мост через Рубикон. В Норденк не попасть — кругом эти чертовы мобили, крутятся в небе. Джеди надо поухаживать за "Катрин". Его кораблик для него дороже женщин. Арин же я сама попросила не волочься за мной.

— Почему?

— Я притягиваю неприятности, как варенье мух. Видишь: в Вагноке первый день, а ты меня уже сцапала.

Анита смеется.

— Побережье охраняется. О любых подозрительных личностях мне докладывают. Словесный портрет одной из оных очень походил на твой. Особа сия договорилась со стиксом, оседлала и тронулась на юг. В Вагнок, понятно.

— Ты решила, что я обязательно попрусь туда, где нога моя испокон веку не ступала.

— Поперлась же...

— Я сама не знала, куда меня ноги несут.

— Вот-вот. Кстати, убери их со стола, я скатерть постелю. Обедать будем.

— А потом?

— Потом я тебя арестую.

— За что я тебя всегда любила, так это за решительность и быстроту действий. А между первым и вторым мы успеем суд устроить? Но приговор, чур, исполнять, когда я компот выпью. Как говорит одна моя... знакомая: "Умирать натощак — вредно для желудка".

— Подруга?

— Без нее меня бы уже не было. Честно.

Анита удивлена. Очень удивлена. Тому, что ты говоришь серьезно. Тебе становится немного неловко. Ведь ты давно внушила Аните представление о миз Хайд, как о существе высшей породы. Сверхчеловеке. Между тем, это оказывается — не совсем правда.

Ты, наконец, перестаешь попирать стол ногами. Встаешь, вызываешься помочь Аните с сервировкой. За этим занятием вскользь замечаешь:

— Каким бы ты, Анита, ни была архисовершенством... будет и на старуху проруха... Да? Вот и со мной так.

Анита чему-то затаенно улыбается.

— Ты свою подружку... очень любишь.

— Обожаю.

— Как когда-то меня...

Отрицательно мотаешь головой.

— У нас с ней ничего не было. Это... это — не ее. Понимаешь? И я помалкивала в тряпочку — днем; и тайком рыдала в подушку — ночью..

Анита насмешливо-сочувственно качает головой.

— И вы расстались. К горести твоей и печали. Конечно, о том, кто ты на самом деле, подружка не знает.

— Нет.

— Боишься?

Надменно вскидываешь голову.

— Я — пуганная-перепуганная. Чего мне боятся?

— Конечно, нечего. Это я так,

За окнами быстро темнеет. Еще не вечер — это Скайтаун закрыл-таки солнце.

— Обедаем при свечах, — говорит Анита и зажигает свечи в старинных фарфоровых подсвечниках. — Тебе нравится?

— Уют...но... — ты отвечаешь с набитым ртом.

Анита, не скрывая, любуется тобой. Говорит:

— Ее высочество, неповторимая и гениальная, тем не менее...

— Што...

— ...Была настоящей свиньей. И ела, как свинья... Руками.

Ты сдерживаешь смех. Еще не хватало: подавиться насмерть котлетой — отнюдь не героическая кончина.

— ...Твоя подружка, не знаю, как зовут, неужто терпела это?

Прожевав, проглотив и утерши губы тыльной стороной ладони, ты парируешь:

— Да Лора сама такая, — и умолкаешь, осекшись. Элементарная ловушка, чтобы узнать имя, которое ты не хотела называть. Попалась.

А Анита глухо вскрикнув, подается к тебе. На белой скатерти блестит золотая с кровавыми рубиновыми капельками заколка для волос.

— Говори... — умоляет Анита. — Говори!

Ты сама потрясена. Ваши сознания соприкасаются. "Анита! Единственная из людей, кто когда-то так хорошо понял меня и разгадал... Анита! Твой отец был моим возлюбленным. А та, о ком я безнадежно мечтала... от кого бежала, страшась, что она узнает обо мне правду... Она — твоя дочь!"

Вы говорите и не можете наговориться. Аниту не смущает, что ты успеваешь отвечать на ее еще не заданные вопросы. Пару раз и ей удается проделать это с тобой. Все люди — немножко пси. Анита тоже.

Еду и беседу вы запиваете отнюдь не компотом. Когда в окна вновь заглядывает солнце... вы двое уже пьяны вдрызг.

Два бесчувственных женских тела на широком диване. Обе одеты. На молодой — видавшие виды джинсы, курточка, потертые кроссовки. Старшая — в строгом брючном костюме. Правое запястье молодой приковано к левому запястью старшей наручниками. У старшей на отвороте жакета блестит металлический жетон с надписью крупными буквами: R.E.G.

Обе крепко спят, не сознавая комичности положения. Именно так и должна закончиться феерическая карьера Хозяйки Острова. Та, кто гонялся за нею в Эгваль много лет назад, теперь возглавляет секретную службу Острова — Ra Exelensa Gardano. Название переводится как "Служба безопасности Ее высочества". Тот, кого Ее высочество безжалостно преследовала, сейчас занимает ее бывший пост Верховного координатора. И возглавляет наступление войск Острова на Эгваль. Добиваясь ничтожными силами успеха там, где некогда потерпела фиаско отборная хозяйкина рать.

Бедная, глупая, упрямая девочка. Все твои замыслы и великие планы обернулись ничем. Твердое правление — диктатурой, переросшей в тиранию. Стабильность — застоем. Способность легко разгадывать уловки политических противников и чиновников-жуликов — непомерной гордыней и ложным чувством собственного превосходства. И там, где щедрой рукой ты сеяла добро, взрастали во множестве цветы зла.

Разве могла ты предположить, что твой старый добрый хитрец Рон Гаяр в молодости был прощелыгой и циником? Жизнь сильно его обтесала, исправив врожденные недостатки характера. Дав мудрость, способность смеяться над собой и сочувствовать другим. Ты подарила ему тайну Ренессанса. Нет, не так. Ты указала дорогу, на которой гениальный Рон сам разгадал эту тайну.

Ренессанс! Великое достижение, граничащее с чудом. Ты подарила его дорогим тебе людям.

К скрюченной болезнями, умирающей старухе Левкиппе Картиг вернулись здоровье, силы и... молодость. Но математический гений семнадцатилетней Левки навсегда остался в далеком прошлом, когда Левки на самом деле было семнадцать. Хотя и нынешняя Юнис Орт — светлая голова. Но и только.

Невесть где сгинула Ригли — Реджина Айни; тело зрелой женщины обрело юные формы, но психика оказалась искалечена.

Сам решившийся на опасный в преклонном возрасте опыт, Рон остался (к твоей радости) жив. Став таким же здоровым молодым циником и негодяем, каким был задолго до встречи с тобой. И молодчик этот оказался к тебе совершенно равнодушен! Нет-нет, никаких грубостей, Айвен Астер всегда держался с тобой подчеркнуто уважительно. Но отчего-то от общения с ним тебя пробирала дрожь.

Пенелопа Картиг, с которой тебя долгие годы связывали отношения любви-ненависти — единственная твоя удача. После Ренессанса она одна нисколько не изменилась. И (неожиданно!) восстановила память о прежней жизни. Чем вынудила тебя бежать от нее, потому что вспомнила не только добро, но и зло, которое ты творила. Когда был захвачен "Парящий орел", Пини грубо отказала тебе во встрече с Леонидом. Сказала, что будет работать с ним сама. Виновна ли она в том, что потом с Леонидом сталось? Он так и не смог вспомнить тебя. И он — больше не пси.

Пламя одной из свечей в похожем на высокую фарфоровую кружку подсвечнике, почти невидимое в свете воскресшего дня, затрепетав, гаснет. Следом потухает вторая свеча и третья...

Анита очнулась. Немного побаливала голова. В комнате было хоть глаз выколи. Вот это — настоящая ночь. Но в памяти... горит заря... прямо по курсу "Громовержца". Скоро родится день. День твоего последнего боя. Файд дает команду лево руля и восходящее солнце провожает корабль, входящий в Чертово горло. Твоя победа близка...

Вздрогнув, Анита проснулась окончательно. "Спокойно!" — сказала себе. "Не бойся. Это — не твои воспоминания, а Наоми. Времен, когда она еще не стала Хайд". Решила проверить, на месте ли волшебная заколка. Протянула руку к голове... Звякнула цепь наручников. Тьфу! Совсем забыла. Дурацкая шутка. Пошарила в кармане и не нашла ключа.

Тихо позвала:

— Ная!..

Она сонно отозвалась:

— Cho, mama...

И тоже проснулась. Анита ощутила в темноте ее пальцы... и ключ от наручников в своей ладони. Расковались и пошли, ощупью, искать света. Глаза Аниты скоро привыкли к темноте и она увидела силуэт Наоми напротив окна.