Почему и нет? Часть первая.

Вопросы, вопросы...

Если кто-то из нашего времени есть, то — как с ним связаться? Как дать знать о себе? Как его найти? Как...? Эй, стоп!

А ведь уже дал. Песни! Ну конечно, песни, что подарил цыганам. И 'Кавалергарды' в 'Ведомостях'...

Газеты!

Я ведь еще публиковался, спасибо барону Корфу, тому кавалергарду, с которым эполеты обмывали. Чуть не силой заставил писать...

Немедленно просмотри газеты, ведь читал только новости и передовицы. Надо объявления ...

Если кто есть, даст семафор. Точно. Ох, и болван ты, Серега.

А чего сразу болван? Мне такая идея хоть и приходила в голову прежде, то только как бред полный. И вообще, погоди радоваться. Все еще может оказаться полной туфтой. Но газеты с утра посмотрим. На всякий случай.

И вообще, ты кажется кое-что забыл. Сегодня — новогодняя ночь.

Чудеса возможны, Серега. Особенно сегодня.

Так заработался, что счет дням потерял? Не стыдно? Вот и будешь встречать Новый Год один. А что делать, уже ночь, куда пойти? Значит, буду встречать один. Не впервой. Да и не особо сейчас этот праздник отмечают, здесь Рождество — торжество центральное.

Наливаю вина. Зажигаю все свечи. Электрического света мне не хватает, то хоть так... Пусть будет светло. Закуриваю. Беру бокал. Ну...

Стук в дверь. Кого это принесло?

Алесь топчется у порога. Неужели опять в седло? Ведь обещали день отдыха.

— Так это, ваше благородие. Почта вам приходила.

Вы в последней поездке были, а она и пришла. Прямо в штаб и доставили. Его светлость капитан Васильев велели бегом вам передать. Беспокоятся. Может срочное что... Вот. Так я пойду?

— Ступай, конечно. Спасибо тебе, Алесь.

— Не на чем, ваше благородие. Спокойной вам ночи.

Дверь, скрипнув, закрылась. В руке у меня два конвертика. Один пахнет духами. Неужели...? Ведь запретил себе думать о ней. Написала? Сама?

Для женщины в это время поступок почти невероятный.

Торопливо вскрываю. Ах, какое оно коротенькое.

'Жду вестей. Вы ведь обещали'. И подпись одной литерой 'А'.

Сто раз перечитал.

Помнит...

А я вот — свинья. Ну чего стоило написать? Дубина...

Ладно. А что во втором? Торопливо и небрежно вскрываю. Ох, мамочка дорогая!?

Из конверта выпала телефонная карта.

Тупо смотрю на маленький картонный прямоугольник.

Чудеса заказывал? Получи и не жалуйся. Подарочек.

Ну, это же... Это надо... И вообще, где там мой бокал? Это дело надо срочно обмыть. Противошоковое средство, понимаешь...

С Новым 1811 годом тебя, Серега!

Эй, Шутник, что меня сюда зашвырнул! Тебя тоже с Новым Годом!

Эгей, люди! Вас всех с Новым Годом!

За окном начинает светать. Вот и окончена новогодняя бессонная ночь.

После эйфории от полученных вестей наступило некоторое отстраняющее отупение.

А как иначе описать свое состояние? Английским языком вообще невозможно, русским литературным — с трудом, а лучше всего подходит русский матерный. Полный ну ... абзац, вот где-то так примерно.

Ну и ночка новогодняя у меня вышла!

Сижу у стола, уставившись на разложенные передо мной предметы и с глупой, грустной и счастливой улыбкой на губах перебираю их, вспоминая новогодние чудеса.

Первый предмет. Письмо от Анны Казимировны. Письмо — надежда. Первое мое новогоднее чудо.

Ночью я был не в силах ответить на него. Просто радовался, время от времени прикасаясь к листочку бумаги, проверяя, что это не сон.

Подожди, Аннушка, я отвечу тебе чуть позже. Столько всего навалилось.

Вот видишь, ко мне еще одна весточка пришла. Очень издалека. Очень...

Второй предмет, лежащий на столе — телефонная карточка. Тысячи раз пользовался подобной в том, прошлом времени. Привет из далекого будущего, откуда я родом и которое, похоже, утрачено для меня навсегда.

Третий. Письмо от казачьего хорунжего Дмитрия Шеста, пересланное мне из редакции 'Ведомостей'. И где адрес мой только узнали? Именно в его конверте и была карточка. Еще раз перечитаю...

' Уважаемый господин Горский. Пишет Вам хорунжий Войска Донского Дмитрий Шест. Не сочтите за дерзость и за назойливость, но написать Вам меня вынуждает данное побратиму Слово.

Потому прошу набраться терпения и прочесть мое повествование до конца.

Во время боевых действий Турецкой кампании сего года, на коей мне довелось поучаствовать, военная судьба была ко мне ласкова, послав в минуту битвы и неминуемой смерти помощь в лице совершенно незнакомого человека. О нем и будет речь.

Будучи в разъезде с казаками попали мы в засаду. Всех моих сослуживцев турок повыбил, да и я сам израненный готовился предстать перед ликом Всевышнего. Турок оставалось уж больно много. Против меня стояло четверо здоровых и двое раненых врагов, но тут по Божьему соизволению подоспела помощь в лице некого странного человека в незнакомой одежде. Он с голыми руками напал на супостатов и поверг всех, их же отобранными саблями. Обоерукий боец оказался мой спаситель. Но и для него бой стался не из легких, так как и он сам был крепко пораненный в первые секунды боя. Так нас двоих израненных и подобрали егеря да в лазарет отволокли.

Человек меня спасший назвался Анатолием, но только в бою видно шибко его ударили по голове. Память он почти начисто и потерял. Помнил только, что зовут его Анатолий, что русский да что на чужбине долго жил. Так оно и видно. По смешному бает, не всегда и поймешь его. Видать, на чужбине и переговорить по-русски было не с кем.

После на поправку на Дон был я отправлен, и Анатолия с собой пригласил. Поскольку кровь наша вместе слилась, стали мы навроде братьев кровных. По ухваткам как есть — казак он, а что не помнит себя, так-то эка невидаль. Вот и стал он Анатолием Беспамятным, побратимом моим.

Сей человек и взял с меня Слово отписать Вам.

Прошу еще раз прощения за многословие, но оно может быть важно.

По осени, когда уж и в силу после ранения входить стали, приехал в станицу табор с цыганами. Ну, пели они да плясали, понятное дело. Да еще и казачьи песни пели, такие, что и старики не упомнят. А как главный ихний да с женкой и дочкой петь зачали, так Анатолий и встрепенулся весь.

Как запели, что у казака бурка в степи постель, да шашка подруга, да про есаула молоденького, так аж задыхаться стал. Память, видать, к нему вертаться начала. Те, говорит, песни только МОИ петь могут. Вот ведь как вышло.

Цыгана мы того поспрошали, кто сии песни складывал, так он и поведал. Не хотел сперва, но как Анатолия углядел, так и выложил все, как на духу. Да все про какую-то реку говорил. Что де Анатолий тоже супротив течения плывет. Их, цыган, не поймешь.

Складывал де песни, говорил, человек именем Сергей, да Горский по фамилии. Да из бар он и в Витебской губернии имение его. А более и не знает ничего.

Вот и стал Анатолий в тот Витебск собираться. Искать, как он сказал, СВОИХ. То ли родня, то ли друг его, стало быть, те песни и сложил. А с меня слово взял, что ежели где раньше него встречу, али через казаков чего разузнаю, то весточку тому сочинителю про раба Божьего Анатолия и перешлю. А в весточку вот картонку эту смешную и вкладу.

Давеча писарь наш мне 'Ведомости' принес, а в нем сочинение поэтическое от Горского Сергея Александровича. Сразу и подумалось мне, а не тот ли это сочинитель песен?

Оказией с казаками я письмецо и порешил отправить в Санкт-Петербург в редакцию, а уж там — как Бог даст.

Читал я ваши стихи, душевные они для воина и правильные. А посему и карточку Вам отправил.

Ежели Вы и есть сродственник или друг Анатолия, то и оставьте себе, и знайте — ищет он Вас. А ежели нет — не сочтите за труд и трату и перешлите ее мне обратно. Буду другого Сергея Горского выспрашивать, ибо Слово дадено было.

С уважением и надеждою, хорунжий Войска Донского Дмитрий Шест'.

Дата. Подпись и обратный адрес.

Вот такая петрушка. А ведь только об этом подумал. О маячке через газету. Вот и получил второе новогоднее чудо. Плюс стресс.

Прочитав письма от пани Анны, а после — от казачьего хорунжего я решил выпить. Нервы, знаете ли.

К сожалению, а может и к счастью с алкоголем случилась напряженка. Бутылки вина мне не хватило, а в доме кроме самогона от Гаврилы — ничего.

Рецепт и аппаратик я сообразил по технологиям моего времени, а управляющий начинание подхватил и творчески развил. Вот с этим результатом творчества я и схлестнулся. До этого употреблял только наружно в медицинских целях, спирт ведь почти.

Короче дернул...

Ну и гадость, однако. Но башку прочищает конкретно.

Слишком много радости тоже крышу рвет.

Надо срочно отвлечь мозги. Поскольку кроссвордов нет, то я в который раз достал ладанку с печатью и письмом, пытаясь прочесть непонятный текст.

Четвертым предметом на столе и лежало, наконец прочитанное письмо на французском языке из мешочка-ладанки.

Немудрено, что письма я прежде не смог прочесть. Почерк, конечно, отвратительный, но кроме того оно было и зашифровано. Шифр элементарный, просто слоги поменяны местами, но по нынешним временам достаточно надежно скрывало смысл написанного текста. Да и во французском я подтянулся за это время значительно.

По всей вероятности новогодняя ночь все-таки волшебная. Подарила еще одно, третье чудо.

С пьяных глаз я и разобрал это письмо. Вот просто глянул — и все ясно стало, и шифр, и прочее. А до этого раз двадцать прочесть пытался и — никак. Как теперь прикажете относиться к пословице: 'Без пол-литры не разберешься'? С иронией, наверное, теперь не выйдет.

Вот содержание письма.

' Дорогой друг.

Сообщаю Вам, что дальнейшая наша совместная работа становится весьма опасной. Некое лицо в Вашем окружении намеренно открыло путь следования груза криминальным людям. Возможно, будут предприняты попытки изъятия груза силой. Примите меры. Напоминаю Вам, что в такой ситуации следует переходить к дублирующему каналу. Надеюсь на Ваше благоразумие'.

Подпись в виде латинской литеры 'R'.

Такой примерный перевод.

Теперь, как выпадет свободное время, смогу и вторую бумажку разобрать.

Письмо, скорее всего, предназначалось злосчастному помещику. Выходит и ладанка его, и печать, и таблица-список. А у разбойничка уже после оказалась. А это хороший след, Серега. Только обдумать надо.

Пункт первый.

Есть, или был 'некий человек' в окружении покойного помещика, который знаком с 'путем следования груза'. Надеюсь, что есть.

И его можно найти. Даже нужно...

Пункт второй. Этот человек знает и о грузе фальшивок, и о Сигизмундовом кладе. О его наличии и возможно о его месте хранения. Об этом он рассказал 'криминальным людям', добровольно или недобровольно, но рассказал. Подтверждено действием...

При разграблении имения разбойники искали и золото, и фальшивки. Ведь в разных местах спрятано было, а найдя одно, все равно, продолжали искать и второе. На поисках и время потеряли.

Положим, что есть такой человечек. И где он может быть? В Смоленске?

Ой, вряд ли. В Питере? Возможно.

В Москве? Очень вероятно. Ведь и помещик переехал сюда из Москвы.

В другом месте? А кто его знает. Может и в другом, но Москва как-то предпочтительней всего. И почему собственно один человек? Есть ведь целое 'окружение', в шифровке так и говорилось.

За уши все притянуто, дратвою белой сметано. А вдруг...?

Так, Серега, а ведь ты что-то упускаешь. Вспомни бред смертельно раненного мужика у сундучка. Ведь знакомое что-то было. Уже слышал ты эти слова, но только на русском языке. Давно еще. Нет, не слышал, а читал. Точно — читал. А книга была...? Верно, толстая книга с желтой обложкой. Что-то для внеклассного чтения..., или для учителя. Вспомнил!!!

Человек не забывает ничего. Просто накопленные события со временем отодвигаются на периферию сознания и там как бы архивируются. А после хранятся всю жизнь. А потом — хоп, и всплывает, когда возникает нужная ассоциация. Вот и тут вспомнил.

Школа, исторический кружок, книга. И строчки перед глазами. Только успевай записывать, пока не пропали из памяти. А ведь дословно вспомнил.

'Я отправил из Москвы с разным добром 973 подводы, в Калужские ворота на Можайск. Из Можайска пошел я Старой дорогой на Смоленск, становился недошедши медынских и вяземских округ. Остановился на Куньем бору; речка течет из ночи на зимний восход, а имя той речки Маршевка, и потом я велел русским людям на Куньем бору сделать на суходоле каменную плотину, плотину глиною велел смазать, а в ней положил доску аспидную и на ней написано, где что положено шедши из Москвы до Можайска'.

Это был перевод кладовой записи, что хранится где-то в Польше. Скорее всего — фальшивой. Иначе клад давно бы нашли.

Что такое кладовая запись? А это что-то вроде финансового отчета для государя. Приписывалась то ли Лжедмитрию, то ли самому Сигизмунду.

Где, чего и сколько. Хранится, расходуется или заныкано.

А ведь большая часть сокровищ до Польши не доехала и именно заныкана. Почему не довезли? А ведь, если подумать, понятно почему. Пока запрятано — оно твое. А если довез — оно для державы. Какой куш отдать бы пришлось. Жадность? А почему и нет? А может и здравый монарший смысл.

Сигизмунд дураком не был. Иметь такой козырь в рукаве — мечта каждого правителя. А после?

А после король умер, вот только сыну нычку не оставил. Или тот своему. Или оставил, но координаты слегка подправил. Короче, пропали денежки. А через двести лет всплыли.

Если хочешь чтобы чего-то не нашли, сделай так, чтобы искали в другом месте. Аксиома. Вот так и появилась эта запись со слегка измененными координатами. А насчет количества — скорее всего, правда.

И еще. Почти тысячу возов в одном месте не спрятать. Кто-то видел, кто-то рассказал... Одних возчиков тысяча. Плюс охрана. Не будет тайной место захоронки.

А свезти в одно место, и после с группой верных людей по частям прятать... Или дорогой, с заменой содержимого возов... Типа, обоз едет в том же количестве, а содержимое потихоньку заменяется.

Вот это уже реальней. Ведь и Наполеон так делал. И Колчак. Да и немцы во Вторую мировую.

Часть золота могли найти и случайно? Могли... А если не случайно?

А если есть истинная кладовая запись и не на аспидной доске, а на обычной бумаге? Или копия такой записи, сделанная предприимчивым дьячком или начальником конвоя?

Может быть? А запросто.

Слаб человек, и верность — товар редкий.

Тогда где такая записочка? В Кракове? Варшаве? Или..., Москве?

Опять Москва.

Итак. Допустим, есть где-то такая бумага. Положим, даже в Москве. И вот однажды, она попадает в руки умного человека, который понимает о чем в ней речь. А дальше этот человек... Стоп. Какой этот?

А вот такой — грамотный историк, имеет доступ к старинным документам и, предположительно, знакомый с покойным помещиком.

Старые бумаги, это, скорее всего, архив или исторические кафедры.

Но мужик — точно ученый и связанный с архивами. Книжный червь получается какой-то.

Вот он узнал и что? Поехал искать? Архивариус?