Интендант третьего ранга

Крайнев кивнул.

— Видели его?

Еще кивок.

— Это мой отец! — сказал Дюжий. — Не удивляйтесь! Позвольте с самого начала. Я родился в марте 1941 года, в июне отца мобилизовали. С тех пор его больше не видели — ни я, ни мама. Правильнее будет сказать о матери, я в ту пору, если что и видел, то, как сами понимаете, не запоминал. Много позже мы получили официальное извещение: пропал без вести. Я не буду рассказывать вам, что означает вырасти без отца. Во-первых, сами знаете, во-вторых, таких, как я, после войны были миллионы. Как другие подростки, я гордился героем-отцом, погибшим на войне. Пока не пришла пора поступать в вуз. Я выбрал юридический факультет университета. Требовалось получить направление — во времена СССР людей с улицы в юристы не брали. Мне отказали — из-за отца. Сказали, что в войну он входил в состав бандитского формирования, действовавшего на оккупированной территории. Потомкам бандитов, пояснили мне, заказана дорога на юридические и некоторые другие специальности. Им нельзя работать в милиции, прокуратуре, в органах государственного управления... — Дюжий горько усмехнулся. — Пришлось поступать в институт народного хозяйства. В знаменитую "плехановку" путь закрыли, выбрал вуз проще, специальность "финансы и кредит". В ту пору это было не престижно — банковский работник с маленькой зарплатой. Учились сплошь девочки, мальчиков хватали с руками. Кто знал, что пройдет двадцать-тридцать лет, и эти мальчики развернутся...

Я очень хотел знать об отце. Что произошло? Как и почему он попал в бандформирование? Ведь я считал его героем! Узнать не получалось: в советские времена архивы были закрыты, излишнее любопытство не приветствовалось. По настоянию матери я сменил фамилию на ее девичью, но это не помогло. Мне не мешали работать, но карьеру рубили: не принимали в партию, а беспартийный не мог рассчитывать на служебный рост. Начальником я все же стал. Пришло время создавать расчетные центры, для этого требовались мозги, а не партийные билеты... К тому же на банковскую сферу смотрели, как на второстепенную, быть директором предприятия, штамповавшего кастрюльки, считалось куда престижнее.

Когда началась перестройка, стали открывать архивы. Я начал поиск. Деньги были. Узнать удалось немного. В 1941 году отец попал в окружение и стал одним из руководителей партизанского отряда в Городском районе. По некоторым свидетельствам, он его и создал. Отряд спас от расстрела городских евреев, разгромил отряд карателей, сжигавших деревни, и, наконец, захватил Город, полностью очистив район от немцев! Представляете?! В 1942 году! Более того: с той поры немцев на территории района не было течение всей войны! Пару раз пытались сунуться — отбили! Редчайший случай!

— Почему партизан признали бандитами?

— Отряд отказался подчиняться штабу партизанского движения в Москве. Штаб требовал проведения активных операций против немцев. По сути — самоубийственных.

— Решение об отказе принимал Брагин? — Крайнев не смог сказать "ваш отец".

— Отец пропал без вести в марте 1942 года, после него отряд возглавил старший лейтенант Саломатин. Когда пришла директива из штаба партизанского движения, ее поддержал Саломатин с бойцами, местные жители отказались. Саломатин увел своих людей в другой район, на основе его отряда впоследствии сформировали партизанскую бригаду. Вы, наверное, слышали? Знаменитое соединение, упоминается в книгах и учебниках о Великой Отечественной войне. Особенно командир — партизанский генерал, Герой Советского Союза. Бригаду истребили зимой 1944 года — немцы бросили против нее несколько дивизий. Саломатин получил директиву нанести удар по тылам вермахта и четко исполнил. Впоследствии выяснилось, что в операции не было нужды, отдельные деятели из штаба решили прогнуться перед Верховным: дескать, партизаны оттянут на себя силы вермахта и тем самым помогут фронту. В период наступления такое практикуется, но Красная армия в тот период вела оборонительные бои. Немцы сняли с фронта самолеты, танки, пехоту и за два дня разнесли бригаду. Саломатин погиб, даже могила неизвестна...

Крайнев опустил голову.

— Оставшихся в Городском районе партизан возглавил местный житель Нестерович, по документам — колхозный сторож. Видимо, не простой. Его отряд отбил две попытки немцев вернуть район. Что не избавило партизан от клейма "бандиты".

— Их судили?

— Нет. В войну настоящих бандитов хватало. После освобождения Города в 1944 году всех партизан призвали в Красную Армию, в том числе Нестеровича. Многие погибли на фронте, часть вернулась живыми. Нестерович тоже. Все получили статус участников войны. А потом началось... После смерти Сталина стали делить фронтовые заслуги, Хрущ и ему подобные считали, что их недооценили. Пошли доносы в центральный комитет партии... Каждый писал, что горазд. Я читал это — мерзость необыкновенная! Будь жив Саломатин, не допустил бы. А так... Состряпали расследование, отряд Нестеровича признали бандформированием. Тайно. У всех, кто был в отряде, отобрали военные билеты и выдали новые. Без отметок об участии в войне. Ордена и медали отбирать не стали, это только по суду или специальным решением Президиума Верховного Совета СССР, побоялись огласки. Просто запретили носить. Моего отца записали в бандиты, хотя к моменту разделения отряда его не было. Разбираться не стали.

Крайнев склонил голову еще ниже.

— Я несколько раз бывал в Городском районе, — продолжил Дюжий. — Там не забыли отца, Нестеровича, Саломатина... В живых из ветеранов уже никого, но их дети помнят. Из поколение в поколение молву передавали. Благодаря партизанам в районе уцелело мирное население. В других местах немцы его на треть уничтожили, а то и уполовинили, в Городском только деревеньку сожгли... Районная власть там из местных, встретила меня как родного. Показал документы, поняли, написали ходатайство об отмене несправедливого решения. Отменили, в начале 90-х многое пересматривали. Отца даже орденом наградили, посмертно. Только поздно... Я очень хотел узнать, что случилось с отцом, очень! Не смог... Удалось установить, что пропал в марте 1942-го, но вот где и как?..

У меня банк, Виктор Иванович, а банки наши люди рассматривают, как кошельки с деньгами. Каждый день приходят письма. Просят денег. Кто по бедности, кто на лечение, изобретатели предлагают финансировать необыкновенные проекты... В нашей стране я единственный банкир, который это читает. 99 процентов корреспонденции — мусор, но в мусоре, случается, попадаются жемчужины. Несколько проектов, изложенных в письмах, принесли банку прибыль. В прошлом году пришло письмо: изобретатель сообщал, что изобрел машину времени, способную отправить в прошлое не только вещь, но и человека. Любой на моем месте выбросил бы письмо, но я заинтересовался. Изобретатель сообщал: есть опытный образец, готов по первому требованию продемонстрировать...

Крайнев поднял голову.

— Проверка подтвердила — действует! Дал изобретателю денег, создали более мощную установку, способную перебросить в прошлое человека и небольшой груз. Замысел прост: направить в 1941 год добровольца, который смог бы узнать, что случилось с отцом. Я точно знал дату разгрома части отца — 1 августа 1941-го — сохранились документы немецкой дивизии, воевавшей с Красной Армией под Городом. Решили начать со 2 августа...

Крайнев смотрел на Дюжего, в упор.

— Не спешите, все объясню! — упредил его гость. — Случилась проблема: установка не перемещала человека! Неодушевленные предметы сколько хочешь, а человека — нет. Мы подобрали бывшего офицера спецназа, пообещали большие деньги, обучили, рассказали, а он не прошел. Затем другой... Как объяснил мне изобретатель, требуется какое-то совпадение полей, генерируемое машиной и мозгом человека. Я решил, что понапрасну потратил деньги. Зачем мне отправлять в сорок первый предметы? Изобретатель предложил установить аппарат на улице и облучать полем всех подряд, пока не найдется нужный человек. Я отказался: не вернется — будешь отвечать. По улицам разные люди ходят... Велел для проверки поместить установку в подвал банка и включить поле. Думал: не получится, закрою проект! Вдруг сигнал — проход! Установка позволяет определить не только время, куда направлен объект, но и его координаты. Выяснили, кто... Не смотрите на меня так! — сказал Дюжий. — Знаю, что скажете! Это нечестно, использовать человека втемную! Правда! Но никто не заставлял! В любой момент могли вернуться!

Крайнев молчал.

— После первого опыта установку быстро перетащили к вам во двор, помните, вагончик мешал вам проехать? Через день сняли квартиру в этом доме. Остальное вы знаете. Я долгое время откладывал этот разговор, ждал момента, когда вы сами откажетесь от перемещений. Но вы постоянно возвращались в сорок первый. Более того, закупали одежду, медикаменты — мы контролировали ваши расходы по банковской карточке. Для возмещения расходов.

— Не надо возмещать! — сказал Крайнев.

Дюжий глянул удивленно:

— Как хотите! Сообщите, если передумаете, не собираюсь пользоваться вашим благородством. Добавлю: ваша активная деятельность в прошлом заставила меня обратить на вас пристальное внимание. Дело даже не в смелости, хотя, думаю, в банке мало найдется людей, способных идти на войну по доброй воле. Человек, способный адаптироваться в совершенно незнакомых условиях, обладающий несомненными организаторскими навыками — самый эффективный менеджер в наше время...

— Это вы выдернули меня из прошлого? — прервал Крайнев.

— Мы! — подтвердил Дюжий.

— Зачем?

— Две причины. Во-первых, установка позволяет вести хронометраж времени, проведенного исследователем в прошлом. По нашим данным, в Городе закончился март. В этом месяце исчез мой отец. Во-вторых, эксплуатация прибора стоит больших денег. Это затратно — держать человека в прошлом и в постоянной готовности к возвращению. Установка потребляет электроэнергию, как средних размеров завод, в дом пришлось прокладывать дополнительный кабель. Было предложение отключать ее на ночь, но кто мог поручиться, что вам не понадобится убежать к себе именно ночью? Разумеется, если б мы договорились с самого начала, расходы удалось бы минимизировать. Но я опасался, что вы, узнав правду, откажетесь. Где и как искать другого человека?

Крайнев хмыкнул.

— Последний вопрос! — поднял руки Дюжий. — Что с моим отцом?

— Интендант третьего ранга Брагин погиб, — медленно сказал Крайнев. — 2 августа 1941 года. Нарвался на немецкий патруль. Похоронен на кладбище деревни Долгий Мох.

— Этого не может быть!

— Сам хоронил. Могила в центре кладбища.

В глазах Дюжего плескалось недоверие. Крайнев встал и принес из зала планшет Брагина и удостоверение личности.

— Вещи вашего отца.

Дюжий развернул удостоверение, и некоторое время внимательно изучал его.

— Все равно не верю, — сказал, откладывая документ. — А как же партизанский отряд? Операция по спасению евреев, разгром карателей, захват Города?

— Это сделал другой человек. 2 августа он случайно оказался рядом с Брагиным. У него не было документов, поэтому взял удостоверение погибшего, заодно — и его имя.

По лицу Дюжего побежали пятна. Он часто задышал, затем побелел.

— Это вы! — забормотал он. — Я сам создал легенду... Надо было сразу спросить... Потратил столько денег! Зачем? Ничего бы не было! Я б поступил бы на юридический...

— Жалеете о пенсии отставного прокурора?

Глаза Дюжего стали бешенными.

— Не вам судить! — он встал.

— Ваш отец был смелым человеком, — сказал Крайнев. — Будучи раненым, велел везти себя к полевому складу боеприпасов, собираясь его взорвать. Не его вина, что нарвался на немецкий патруль. Он заслужил орден и добрую память.

Дюжий не ответил.

— Мне надо обратно! — сказал Крайнев.

— Нет! — отрезал Дюжий. — Проект закрыт. Я не намерен финансировать то, что мне без нужды.

— Там бой! Гибнут люди...

— Это их судьба... Все, Виктор Иванович, конец. Экстрим завершился. Позабавились, глотнули адреналина, отвели душу... После тихого офиса в Москве приятно побегать, пострелять с теплой мыслью, что за Родину... Очнитесь! Здесь своя война. Давно смотрели телевизор? Мировой финансовый кризис в разгаре! У банка проблемы с ликвидностью, сокращаем расходы, где только можем, а я буду тратить деньги на ваши забавы?

Дюжий повернулся и пошел к дверям.

— Степан Савельевич! — окликнул Крайнев.

Дюжев с неудовольствием повернулся.

— Ваша установка может направить человека в будущее?

— Только на день, — пожал плечами Дюжий. — В начале проекта я задавал изобретателю этот вопрос. Он говорил что-то об устойчивых и еще не сформировавшихся хрональных полях.

— День в условиях кризиса — это очень много! — сказал Крайнев. — Человек, у которого мозг генерирует поле, совпадающее по частоте с полем установки, может добыть уникальные сведения. Желательно, чтоб он хорошо разбирался в финансах, еще лучше — работал в банке. Он проникает в будущее, считывает и анализирует финансовую информацию: курсы валют, процентные ставки, фондовые индексы, новости о банкротствах и слияниях... И так каждый день.

— Черт! — Дюжий вернулся и снова сел в кресло. — Вам, действительно, нужно обратно?

— С этими людьми я делил хлеб и кров, мы вместе воевали и хоронили погибших. Я не могу уйти просто так.

— Чего хотите?

— Завершить дела и попрощаться.

— Двух дней хватит?

— Вполне.

— Договорились!

— Это не все. У меня там жена. Я хочу ее привезти.

— Виктор! — Дюжий накрыл своей ладонью руку Крайнева. — Я все понимаю. Первая половина двадцатого века, не испорченные цивилизацией девушки, девственность — норма, а не исключение, чистые, искренние чувства. Хищниц, которые пасут богатых женихов, нет в помине... Однако глянем трезво. В нашем времени появится человек из другого мира. Ей здесь понравится? Отношения между людьми, окружающая среда, темп жизни — все другое. Телевизоры, компьютеры, сотовые телефоны...

— Привыкнет.

— Не уверен. Как ты думаешь ее легализовать? Нужны документы. Не только паспорт; но свидетельство о рождении, документ об образовании...

— Это вопрос денег.

— За деньги ты купишь фальшивки, которые рано или поздно распознают. Что потом? Депортация? Назад в сорок второй?

— Добудем подлинные документы.

— Не с твоими связями. Ладно, предположим, получится. Сколько ей лет?

— Восемнадцать.

— Ребенок! Ты уверен в ее чувствах? Она сумеет сохранить их, после всего, что на нее обрушится? Кого она полюбила? Командира партизанского отряда, героя войны. Здесь превратится в жену скучного банковского служащего, человека со странными для первой половины двадцатого века интересами и пристрастиями. С кем ей поговорить, отвести душу? Ни родных, ни друзей... Начнется разлад, кончится тем, что ты ее бросишь. Что тогда?

Крайнев не ответил.

— Не хотел говорить, но раз коснулось... Думаешь, в нашем времени нет чистых, порядочных, искренних женщин? Напрасно. Их мало, но они есть. Одну ты знаешь.