— Тшш!
— Но зачем?
— Сама подумай. Зачем мне привлекать к ним внимание?
— Кстати, о внимании, — понизила голос вампирша. — Что это за история про партию самострелов, которые не привозили в Фирмин?
— А, — оглянулся Вир. — Врени рассказала?
— Если ты не хотел, чтобы я знала, не надо было показывать ей. Ты их для Увара покупал?
Вир пожал плечами.
— В Фирмине свой кузнец. И неплохой.
— Но Хрольф лучше? — наполовину спросила, наполовину заявила вампирша.
— Хрольф лучший мастер в Тафелон, — пояснил оборотень. — А барон про Увара знает. И всегда знал.
— А... она? — одними губами спросила вампирша, исподтишка кивая на Нору, которую полностью захватило происходящее на ристалище.
— Может, позже... — неопределённо отозвался Вир. — Ты дашь мне досмотреть бой?!
Вампирша фыркнула.
Братья-заступники уверенно теснили отряд наёмников и со стороны казалось, что более умелые воины справляются с менее умелыми. Даже очень опытному глазу было незаметно, что люди Увара придерживают руки и не отбивают все удары, которые могли бы, не говоря уже о том, чтобы наносить самим. Они, однако, "держались" вполне решительно и не так-то легко отдали братьям-заступникам победу. Вир задумчиво пощипывал подбородок, что-то соображая. Оборотня ничуть не расстраивало, что его люди лишаются права участвовать в дальнейших состязаниях.
На ристалище сходились другие отряды. Несколько раз в самом деле позвали лекаря и Врени с решительным видом скрестила руки на груди. Глядя на неё, Вейма не могла сдержать смеха. Цирюльница так тщательно делала вид, что её тут нет! К счастью, и без неё нашлись лекари. Врени только фыркнула. Марила всё это время прыгала у самого ограждения ложи, подавая знаки неизвестно кому.
Трубы снова затрубили. Герольды во всеуслышание объявили вторую часть состязания.
— Сейчас будут столкновения в строю, — пояснил Вир. — Победившие отряды выставят своих лучших бойцов.
— И кто будет определять лучших? — хмыкнула Вейма.
— Они сами, — пожал плечами оборотень. — В первом состязании требуются другие качества. Смотри сама.
Вейма пожала плечами. Сейчас бойцы стояли плечом к плечу и отмахивались от противников. Если теснили кого-то одного из них, товарищи старались его поддержать — или отступали вместе с ним. Чёрно-белые нашивки схватились с сине-красными, пурпурно-синие — с зелёно-жёлтыми... одни сменяли других. Вейма так и не смогла понять, как судьи определяли победителя. Просто одни наступали, другие отступали, потом наоборот...
Вампирша в сотый раз поклялась себе, что ни муж, ни госпожа никогда больше её ни на какие турниры не заманят, как вдруг поднялся крик. Отряд с пурпурно-синими нашивками, вроде как успевший победить своих противников, схватился с братьями-заступниками и сейчас уверенно теснил их к краю ристалища. Как Вейма поняла, кто наступал, кто отступал, ещё не определяло победителя, и чёрно-белые старательно держали строй, больше ни на что не обращая внимания. Им кричали, им махали руками, но ни они, ни их противники ничего не замечали, кроме боя. С ближайшей трибуны кричали громче всего, но было поздно. Закованные в тяжёлую броню бойцы врезались спинами в трибуну, раздался треск, грохот, вопли удивления и боли... Трибуна вперемешку со зрителями обрушилась на бойцов. К треску и воплям прибавился хохот тех, кто не пострадал.
И над всем этим через всё ристалище прозвучал истошный зов: "Лекарей, лекарей!".
Врени вздохнула и поднялась со своего места. Нора, подавив невольный смешок, раздражённо повернулась к Вейме.
— Ты сейчас же пойдёшь в Братство Помощи и спросишь их, кто строил эту трибуну, — приказала баронесса. — Аццо! Возьми двоих человек, пойдёшь с ней.
Вечером был пир, организованный Братством Помощи (баронам ещё предстояло за него расплатиться) в шатре, раскинутом прямо на ристалище.
Своими трудами Врени заслужила приглашение на пир вместе с братом Полди, которого её милость баронесса предпочла держать поближе к себе — после обвинений, публично высказанных братьями-заступниками. Кстати, те тоже были в числе приглашённых, причём, как раздражённо заметила Вейма, они-то как раз не платили за приготовленные яства. Орден братьев-заступников считался бедным и они ожидали, что миряне будут их кормить даром — во имя спасения души. Конечно, на пиру была и Марила — в новеньком колпаке, украсившая своё платье яркими перьями. Некоторые из этих перьев, как обратила внимание Врени, были явно утащены у торговца диковинами с ярмарки, раскинувшейся на соседнем с ристалищем поле.
Цирюльница была не сильно довольна этим приглашением — вернее, милостивым разрешением. Конечно, следовало радоваться, что она может присматривать за братом Полди, но ей всё это надоело. Хотелось уйти, быть одной, не зависеть от прихотей господ, не ждать не пойми какой опасности. Нельзя. Цирюльница налила себе здоровую кружку вина и мрачно задумалась, поможет ли сегодняшнее смирение её Освобождению. С этим злосчастным монахом ей откровенно приходилось отрекаться от того немногого, что её в мире хоть немного радовало.
Полди сидел рядом с ней. Люди Фирмина снова умудрились его напоить и сейчас монах, не останавливаясь, рассказывал о своём родном монастыре. О прекрасных собаках, которых они выводят. О их доброте, силе, чудесной мохнатой шерсти, нюхе и снова о доброте. О чудовищных метелях, которые царят на ближайшем перевале. О том, как ветер может сбросить путника в пропасть. О труде каждого из братьев, обязательном выходе к перевалу, что в спокойное время, что в бурю, в бурю, пожалуй, даже важнее, ведь всегда найдётся несчастный дурак, который не угадает погоды. О страшном грузе, который приходится взваливать на волокуши. О радости спасения. О том, как они ищут — чаще тщетно — родных несчастных погибших, чтобы сообщить им печальную новость. По одежде, по вещам, по письмам... некоторые письма иногда так искусно запрятаны... Произнеся это, Полди уткнулся в свою кружку и надолго замолчал. Врени как раз тогда подняла взгляд от своей и оглянулась. Человек, который будто невзначай прошёл мимо, был в обычной одежде не очень состоятельного горожанина, но его выдавала лысина посреди темени.
Брат-заступник.
Кажется, услышав про письма, он как-то заторопился прочь...
Марила, посмешив госпожу парой довольно незамысловатых шуток, тем временем подбиралась к комтуру братьев-заступников.
— Отец... — с почти натуральной робостью обратилась она, комкая в руках колпак, — я ужасная грешница. Прими мою исповедь!
— Поди прочь, — раздражённо отозвался комтур.
Сумасшедшая подбоченилась и подошла ближе.
— Нет, ты прими! Я хочу покаяться! Прямо сейчас! — продолжала настаивать Марила и даже раскаркалась от полноты чувств.
— Дочь моя, — с притворной мягкостью, которая не слишком маскировала его раздражение, отозвался брат-заступник, — таинство исповеди не свершается посреди пира. Приходи завтра в церковь и там...
— Нет, я хочу покаяться при всех! — уже кричала сумасшедшая. Многие в шатре умолкли и стали прислушиваться. — Я ужасная грешница! Сегодня на кухне я украла тухлую селёдку!
Она взмахнула рукой и потрясла неизвестно откуда взятой вонючей рыбиной.
— Поди прочь! — уже всерьёз рассердился комтур. — Не морочь мне голову. Тухлая селёдка ничего не значит.
— Совсем-совсем ничего? — непритворно расстроилась Марила.
— Ничего! Проваливай!
— А в вине она тоже ничего не значит? — не отставала сумасшедшая.
— Проваливай!
— Вот выпей своего вина и узнаешь, — вкрадчиво предложила Марила.
Комтур перевёл взгляд на бокал вина, который он всё это время держал в руках. Из бокала торчал хвост протухшей селёдки. Как он там очутился, не видел никто.
— Ах ты!..
Комтур замахнулся на сумасшедшую, но та отскочила, прыгнула и встала на руки. Ближайшие к ней свидетели этой сцены при виде прыжка замерли в ожидании, но Марила, видно, как-то подшила платье и на голову оно не задралось, только осело, обнажая обмотанные разноцветными тряпками икры. Сумасшедшая поболтала ими в воздухе и прыжком очутилась на ногах. Разъярённый комтур двинулся за ней.
— Ведьма!
Марила высоко подпрыгнула, как-то вроде как извернулась в воздухе, приземлившись, отгородилась от брата-заступника тяжёлым столом.
А комтуру дорогу заступил Мюр, который, вместе с немногими нагбарцами тоже был приглашён на пир.
— Твоя не трогать Марил, — категорично заявил нагбарец. — Твоя идти к своя. К своя друзья.
— Прочь с дороги! — потребовал всё ещё разъярённый брат-заступник. — Эта женщина — ведьма.
— Твоя врать. Твоя не знать. Твоя дурак!
— Ты говоришь с комтуром ордена братьев-заступников, — немного взял себя в руки комтур. — Мы знаем всё о ведьмах, сын мой.
— Моя не знать твоя ордена. Твоя монах? Твоя не так одет!
— Я воинствующий брат нашего ордена.
— Пфу! — пренебрежительно фыркнул нагбарец. — В ваша страна всё не так. Воин тюфяки, монахи в не такая одежда. У вашей неправильная монах! Монах мирные. Молись, читай, пиши. Нет оружие.
— Наш орден подчиняется только святейшему отцу, а не мирским правителям.
— Моя предка молись Заступник, когда твоя ветка да камня поклоняйся. В наша страна монах правильная. Твоя неправильная. Ты врать.
Мюр покосился назад. Марила уже стояла возле Норы и показывала свои фокусы. Собравшиеся вокруг Норы бароны пожелали увидеть, как сумасшедшей удаётся незаметно подбросить что-нибудь в бокал.
Нагбарец победно заявил:
— Твоя враль, а не монах. Идти к своя.
Врени проследила взглядом за комтуром. Он ничуть не успокоился, видно, порядочно выпил перед этим. Брат-заступник пошёл не к своим, а к великому тану нагбарцев, как его там, Сайлтаку, что ли?.. Комтур говорил негромко, но зло. Тан отвечал на весь шатёр.
— Моя не понимать... что твоя говорить?.. Девка? Какой девка? Среди мы нет никакой девка! Девка все ваша. Не понимать! Ты говорить, наша женщины девка? Что? Наша воин не девка! Каркать?! Твоя говорить, наша каркать?! Ваша каша жевать, а наша не каркать! Наша воины не девка!
Он поднялся во весь свой внушительный рост и выдернул из-за пояса перчатку.
— Моя пленник тут. Моя не моги сражаться на турнир. Но после турнир моя сражайся с твоя. Боевой оружие. Нет мирный. Твоя оскорбить Нагбария. Что? Ты не моги?! Твоя моги! Твоя воин! Твоя сражайся! Твоя сразись со мной!
Он бросил перчатку в лицо комтуру.
— Глава одиннадцатая. Убийство
Назавтра все только и говорили, что о брошенном брату-заступнике вызове. Даже самый последний мусорщик знал о случившемся на пиру. Все гадали, состоится поединок или комтура и северного заложника смогут помирить бароны. А если состоится, решатся ли биться до смерти.
Врени с Марилой ещё на рассвете высвистал Мюр, который, приплясывая от нетерпения, позвал женщин в трибуну нагбарцев. Врени — чтобы она исполнила своё обещание и побрила "славный Грайогэйр", а Марилу — чтобы ей принесли извинения за недавнюю выходку его соотечественников. Нора в это время ещё спала и поэтому некому было отдать приказ, чтобы женщин кто-то сопровождал. Врени прикинула, не стоит ли об этом попросить, но Мюр так трогательно клялся, что с ними ничего не случится, а ей самой так надоела опека, что цирюльница, решительно кивнув сама себе, растолкала сумасшедшую и вышла с чёрного входа.
И оказалась права.
С ними ничего не случилось, ни по дороге, ни в ложе нагбарцев. Врени распорядилась, их челядь нагрела воду и цирюльница смогла приступить к привычной работе. Побрила "славный Грайогэйр", великого тана, как его... Сайлтака, потом перешла к остальным. Марила в это время то крутилась рядом, то где-то пряталась и мерзко хихикала из углов.
Врени выполнила свои обязанности, отказав только тем нагбарцам, у которых увидела на лице свою отметину — и их приятелю, который ей смутно запомнился. После чего спокойно потребовала плату.
— Плата? — неприятно удивился великий тан. — Какой плата?
— За бритьё, ваше высочество, — ответила Врени, догадываясь, что люди Фирмина были правы, когда скинулись вместо нагбарцев. — За бритьё мне и за бесчестье ей, которую оскорбили ваши люди.
— Какой бесчестье? — ещё более неприятно удивился нагбарец. — Кто бесчестье?
— Ваши люди напали на неё, ваше высочество, — пояснила цирюльница, непреклонно складывая руки на груди.
— Моя не знать, — отрезал тан.
Врени подняла брови.
— Я работала. Где мои деньги?
Цирюльница уже думала поднять крик, на который, без сомнения, найдётся кому сбежаться, но тут её подёргал за рукав Мюр.
— Твоя не тревожить великий тан, — умоляюще прошептал он. — Твоя идти за мной.
Врени пожала плечами и пошла за юношей. Он вывел её наружу.
— Великий тан думать, твоя прислать... твою прислать... тебя прислать союз барон... баронов, — объяснил Мюр. — Великий тан не знать про Марил. Моя не говорить... никто не говорить... не тревожить великий тан. Твоя говорить со славный Грайогэйр.
Камерарий танского двора действительно скоро подошёл к цирюльнице и неодобрительно оглядел сначала её, потом крутившуюся поблизости сумасшедшую.
— Держать твоя, — сказал "славный Грайогэйр" и протянул ей ворох колец, браслетов, серёг и нашейных украшений. Почти все они были сработаны из меди и украшены дешёвыми самоцветами. Впрочем, попадались и серебряные. — Твоя поработать и получать. Наша держать слова.
— Вот уж спасибочки, — иронично поклонилась цирюльница, сгребая ворох украшений в сумку. Теперь ещё возиться с продажей...
Марила издала разочарованный стон.
— А мне?! — возмутилась она.
— За что твоей плата? — удивился камерарий.
— Это ей — плата! А мне — извинения! Чур браслетиками!
Мюр подошёл к камерарию и что-то ему тихо прошептал.
— А! — сообразил "славный Грайогэйр". — Моя не забыть. Ты тот женщин, перед которым наш воины виноват. Наша просит прощений. Наша дарит возмещений.
Он снял с руки дорогой браслет — из серебра куда более чистого, чем то, которое получила Врени, украшенный более ценными камнями. Протянул сумасшедшей и та издала ликующий вопль.
— Твоя забывать этот случай? Теперь наша не оскорблять твою?
— Не оскорблять, не оскорблять, — заверила Марила и поспешила куда-то спрятать подарок.
— Наша держать слов, — важно сказал камерарий.
Он ушёл, а Марила поманила к себе Мюра.
— Ты не сердись, дружочек, — немного виновато сказала она. — Ты... проверь сбрую своего Грейгая, а?
— Славный Грайогэйр! — поправил её нагбарец. — Марил?! Твоя порезать сбруя Грайогэйра?!
— Но я же сказала! — возмутилась сумасшедшая. — Я ж думала, вы жадины!
— Марил, твоя не должен так шутить со славный Грайогэйр!
— Моя так больше не будет, — передразнила безумная.
— Ох, Марил, Марил... — вздохнул нагбарец.
Несмотря на огорчение, он обнял возлюбленную по-прежнему так крепко, что она едва не задохнулась, смачно поцеловал, и ушёл. Видимо, как-то улаживать вопрос со сбруей.
— Пойдём! — запрыгала вокруг Врени Марила. — Пока они не догадались...
