В конце концов, "масса баранов, возглавляемая львом, всегда сильнее массы львов, возглавляемых бараном", припомнил генерал изречение Прежних. А в том, что руководство псиоников — бараны, можно было не сомневаться. Только истинно упертые, тупоголовые бараны могли натворить то, что было сделано, и здесь речь идет не о плохом исполнении. Наоборот, со стороны рядовых исполнителей, псионики сделали все грамотно, но сама постановка вопроса: предать человечество, свидетельствовала, по мнению Льва о том, что руководство — бараны.
Не говоря уже о том, что они предали людей и за одно это заслуживали самых жестоких пыток и трехдневного расстрела. Очень Лев не любил такого, и ладно бы твари, с теми генералу все было понятно. Явные, так сказать, враги, от которых ничего кроме мерзостей не ждешь. Но здесь, в сердце Федерации, собрать такую толпу предателей! От таких мыслей Льву хотелось на Рим сбросить много-много бомб, чтобы выжечь всех предателей на глубину в сто метров. А потом еще пройтись пешком и всех найденных уцелевших пристрелить собственноручно.
Очень Лев не любил предателей, и поэтому в операцию вкладывал удвоенную энергию.
С каждым днем, пока близился срок начала операции, Лев ощущал, что время утекает, как песок сквозь пальцы. Интуиция шептала, чутье подсказывало, страх подталкивал, и все вместе они говорили Льву, что операцию надо провести до зимы, иначе никто никуда не успеет. И тогда человечеству конец, конец, и не сказать, что Лев просыпался от такого посреди ночи, но все равно видение было крайне навязчивым.
Он не успевает провести операцию, и псионики наносят удар первыми. Взяв под контроль столичные войска и Совет, они издают безумные указы, запираются в городе и наносят удары ядерным оружием по людям. По линии Краммера, стирая ее в порошок. По кораблям Средиземного флота, оставляя вместо них просто круги на воде. По Балканам, изничтожая отборные войска. И орды тварей несутся к Риму, где им радостно раскрывают ворота. В городе к тому моменту уже давно царит бойня, хаос, мрак и ужас, но опираясь на укрепление Октагона предатели держатся и зовут тварей на помощь.
Столица захлебывается в крови, и уже на следующий день, по всей планете неисчислимые орды тварей лезут, лезут из-под земли, и бесконечными волнами идут в атаку на укрепления людей. Территория человечества и его численность тают, тают на глазах, и вскоре твари захватывают всю планету. Последний очаг сопротивления, во главе с самим Львом, по какой-то иронии судьбы, оказывается на форпосте 99. Гарнизон умело и отчаянно бьется, в осаде, но живой ковер из тварей повсюду, куда ни брось взгляд, покрывает собой горы и ущелья, и даже озеро полностью в тварях.
Разбив гарнизон, твари уничтожают укрепление.
Лев сидит в кабинете и слушает, как твари долбятся в дверь. Он знает, что он последний человек на Земле, и все равно держит оружие наставленным на дверь. Желание застрелиться велико, как никогда, ведь исключительно из-за его, Льва, ошибки, твари победили.
— Медики назвали бы это умным длинным словом, боязнью не справиться или ощущением ответственности, или влиянием подсознательного, — проворчал Лев. — Но я то знаю, что ничего такого не будет! Вполне уверен в своих силах! Мои ошибки — это мои ошибки, при чем тут судьба всего человечества?
— Может потому, что она и вправду в ваших руках, товарищ генерал? — мягко спросила Екатерина Зайцева.
Лев, пришедший "полечить голову", фыркнул с кушетки.
— Конечно она в моих руках! Она была в моих руках и в Прошлую Волну, но что-то такие ужасные картины ужасного будущего, меня не терзали и не заедали!
— Но ведь что-то тогда вы про будущее думали? Расскажите.
— В целом, — Лев задумался, — можно сказать, что мы не слишком уверенно смотрели вперед. Вторая Волна близилась к проигрышу, и мы прилагали все усилия, чтобы исправить это.
— Мы. Вы сказали "мы". Может быть, в этом все дело? Тогда ответственность была разделена вами с друзьями, на которых вы могли положиться. Сейчас этого нет
— Нет, — махнул рукой Лев, — я всегда был волком-одиночкой в этом плане. Если уж делал планы, так полностью свои собственные. Реализация, ну там помощь была, но успех плана, в конечном итоге, зависел только от меня. Эти причины я уже все перебрал, и они все не подходят. Что-то еще есть, что-то помимо всего, что-то неосознаваемое мной.
— Физически вы здоровы, так что это не может быть влиянием плохо работающего тела. На чужое влияние проверялись?
— Проверялся. Моя лысина закрыта для псиоников, и всегда была, да. В наше время это был немаловажный критерий, чтобы пролезть на верхушку власти, может, поэтому тогда в Риме было мало предателей и было много храбрых горожан.
— Тогда, может быть, вы воспринимаете в себе атмосферу города?
— Это, скорее, надо адресовать капитану Имангалиеву, он же работает с Римом двадцать четыре часа в сутки, — проворчал Лев, не вставая, — но ему то, как раз ничего и не снится! Спокоен и непрошибаем... как всегда.
— Значит, вы просто слишком много думаете, — сделала вывод Екатерина.
— Я всегда много думаю.
— Во сне... предатели захватывают контроль над Советом, над войсками, наносят удары ядерным оружием по людям... ведь этого не может произойти в реальности?
— Конечно же, нет! — энергично отозвался генерал. — Все меры приняты, Совет под присмотром, войска под наблюдением, насчет ядерного тоже откомандированы проверенные товарищи.
— Вот, а вам все равно снится. Вы слишком много думали о таких вариантах, поэтому приняли меры, но при этом настолько ярко представляли их реализацию, что она теперь лезет вам в голову и во сне.
— Возможно, — проворчал Лев, — но это все равно не объясняет, почему мне раньше такого не снилось. Я всегда стараюсь учесть все варианты, учитываю, насколько они реализуемы, и, разумеется, представляю последствия реализации того или иного варианта, почему бы и нет? Голова на плечах есть, воображением я не обделен, так что все это привычная процедура, которую я проделывал сотни раз.
— Тем не менее, — мягко, но настойчиво сказала капитан Зайцева. — Либо непрерывно думайте и представляйте варианты, в которых вы побеждаете тварей. Всех тварей на планете. Либо ускорьте проведение операции.
— Успешное проведение поможет избавиться от снов, переведя их окончательно в плоскость нереализованного? Интересная мысль, но ускорить, никак не получится. Через неделю и ни минутой раньше!
Лев встал и начал собираться. Казалось, какая-то неожиданная мысль его посетила, но генерал всего лишь "проветрил голову", поговорил, убедился, что в целом ничего страшного с ним не происходит, ну а сны. Что ж, бывали с ним ситуации и страшнее, и наяву. Взять хотя бы навязшую в зубах операцию "Огненное кольцо"! Вот уж там был кошмар так кошмар, а здесь так, мелочь, не стоящая даже потраченного на визит времени.
И вот 29 ноября 2399 года началось.
В день "Х" были вскрыты конверты, и командиры, думавшие, что будут учения, с удивлением узнали, что учения будут, скажем так, чересчур реальны. Выдвинуться в Рим, перекрыть такие-то и такие-то улицы, занять такие-то перекрестки, никого не пропускать, взаимодействовать с соседями, таблица кодов и пропусков прилагается, и так далее. По замыслу Льва, и в полном соответствии с мудростью Прежних, "слона следует есть по частям". Поэтому часть войск блокировала все въезды и выезды из города, получив приказ стрелять на поражение в любого.
Другая часть взаимодействовала с проверяющими группами, и, продвигаясь, с севера на юг, постепенно охватывала весь город. Третья часть заранее блокировала основные магистрали и дороги внутри города, делая перемещения больших масс горожан невозможным.
Город оказался полностью парализован, и жизнь замерла.
Объявления в громкоговорители, что проводится военная операция и всем следует оставаться в своих домах, мягко говоря, не добавляли спокойствия горожанам. Как и было задумано Львом. Ему как раз требовалась взбудораженность, чтобы псионики поддались общему настроению и начали суетиться и паниковать, выдавая себя. Для отдельных проверок еще присутствовали сотрудники подразделения 23, но их было слишком мало. Поэтому генерал заранее распорядился водить к ним на проверки только "подозрительных", выдав их за следователей по особо важным делам.
Все во имя того, чтобы псионики, их руководство, не прочло в головах солдат и оперов истинную причину операции. Одно время Лев размышлял на тему того, чтобы заранее довести до всех истинную причину, рассуждая так, что раз псионики будут о причине знать, то будут нервничать вдвойне и выдадут себя. Потом он сообразил, что в первую очередь тогда псионики надежно спрячутся или сбегут из города, и начал разрабатывать планы маскировки.
Управляющая компонента столицы в виде Совета не должна была пострадать: Октагон зачистили вчера, и пока что никого оттуда и туда не впускали и не выпускали. Паралич города, по планам Льва, должен будет продолжаться минимум двое суток, и как сократить это время, генерал так и не придумал. Неизбежны будут перестрелки, трупы, бюрократические накладки, неразбериха и прочее, но это все будет оправдано достижением цели.
Если. Если цель будет достигнута, думал Лев, жуя сигарету.
Потом понял, что от начала операции прошло всего пять минут, а он уже успел передумать все мысли на сутки вперед, и если так пойдет и дальше, то он просто измотает сам себя, и в нужный момент не успеет среагировать так, как должно. Поэтому Лев встал, надел легкий бронежилет, проверил оружие и патроны, и покинул бункер.
— Выдвигаемся на полевой КП возле Октагона, между шестой и седьмой башнями, — распорядился он на ходу. — Машину мне, БТР "Дикобраз — 3", и трех сопровождающих в охрану.
— Товарищ генерал
— Бегом! Связь организуйте!
Попутно, пока БТР ехал, а Льву поступали краткие отчеты, он оценивал расположение войск, как организованы пропускные пункты, как действуют солдаты и наблюдатели. Подобные операции не проводились уже давно, так что опыта ни у кого особого не было. Зачищать и защищать города от тварей немного не то же самое, что аккуратно взаимодействовать с горожанами, ожидая противодействия. При эвакуациях и выселении тоже все по-другому проходило, не говоря уже о том, что город — миллионник на планете был один, и его эвакуацию еще ни разу не проводили.
Максимум, отводили часть населения, и то, это было давно и в других условиях.
Поэтому Лев спокойно смотрел на то, что запланированное расходилось с воплощением на практике. Только бросал короткие, отрывистые замечания, мол, исправьте, переделайте и так далее. Глубокие теоретические познания из материалов, оставленных Прежними, помогли Льву в разработке этой операции, и позволяли подмечать самые грубые ошибки. Но можно было не сомневаться, что там, где он не проезжал и не видел, дела обстоят примерно также. Лучше, чем можно было ожидать, но хуже, чем требуется.
Оставалось уповать только на психологические расчеты, наблюдателей, и на то, что у противной стороны тоже нет опыта противодействия таким операциям. Как говорится, кто больше совершит ошибок, тот и проиграл. Расходясь часовыми стрелками, с севера, из позиции 12.00 две волны должны были поочередно проверить весь город и схлопнуться на 6.00, на юге. Разумеется, город по площади не являлся кругом, но такие мелочи никогда не смущали Льва в изобретении образов и аналогий.
"Полевой" командный пункт, оказался огромным зданием, в котором, подобно муравейнику, носились люди. Видимый хаос изнутри оказывался четко упорядоченной структурой, в которой сведения и данные доставлялись с максимально возможно скоростью. Доставлялись в центр здания, где в огромном зале группа офицеров их обрабатывала, сводила, отправляя потом Льву, управляла перемещениями войск и реагировала на обстановку.
Огромная карта Рима на стене, на столе, гул, шум, экраны, донесения, и Лев с удовольствием окунулся в эту стихию. Здесь его хотя бы не осаждали чрезмерные мысли, так как мозг получил достаточную нагрузку и сосредоточился на сиюминутных аспектах операции.
— Полностью проверена седьмая линия
— Выдвинуть полевые кухни рокадно, вот здесь
— Взрыв на
— Проверяющие обстреляны вот здесь, двое погибли
— Обнаружено убежище в подвале на углу Гарибальди и двадцатой, идет проверка
— Десять убитых, подрывник — смертник
— Выдвигаются резервы второй волной, перехвачены трое подозрительных личностей
— Медики развернулись полностью, парк и озеро имени двадцатого августа полностью оцеплены.
— Перехвачены двое, пытавшиеся проникнуть за периметр Октагона. Ведется допрос.
Лев дирижировал операцией, как оркестром, успевая реагировать, и не следя за временем. На седьмой час операции, во второй половине дня, появились первые признаки недовольства горожан. Сопротивление помаленьку нарастало, темпы продвижения снизились. Лев учитывал это в расчетах, но без конкретных цифр.
К исходу десятого часа операции, генерала вызвали в Совет.
Лев вначале отмахнулся, в конце концов, полный доклад о том, что происходит, и будет происходить, он отправил сразу после начала операции. Этого, по мнению генерала, было достаточно, но его продолжали вызывать, и Лев, с огромным раздражением, оторвался от операции и ответил на вызов.
Начало разговора было спокойным, но уже через пять минут Лев почти кричал
— Да, я осознаю, что делаю! Осознаю! Не будет бунта в Рима, не будет, я сказал! Ничто вам не угрожает, а даже если бы угрожало, вы за стенами Октагона! Там можно полноценную осаду против кого угодно держать! Да, я направлю вам еще батальон охраны, и танковый взвод, да, и роту огнеметчиков, вы и вправду отдадите приказ стрелять по горожанам?! Что значит у меня то же самое? Войска проинструктированы, никто из солдат не стреляет первым. Только в ответ, да, только в ответ! Что значит трупы? Где вы видели операции такого уровня без трупов? В фильмах Прежних? Да мне плевать, что там вам навоображалось, я один отвечаю за результат! Да, отвечу, если его не будет! Да насрать мне, что горожане возмущены, они бы раньше активно псиоников сдавали, не потребовалась бы операция! Да, против псиоников!
Из трубки что-то долго выговаривали, и Лев, в конце концов, не выдержал.
— Да не угрожает вам ничего! Октагон — самое безопасное место! Да, я могу отправить к вам половину подразделения "Пси", только это затянет сроки операции вдвое, и вот уж тогда горожане точно взбунтуются! Что? Вас это не устраивает? Тогда не мешайте мне делать свое дело! Да, по результатам операции Рим будет очищен от псиоников, а кто останется, потом переловим! Нет, вам ничего не угрожает! Как это почему? Они мне будут мстить, а за себя я вполне в состоянии постоять! Да, вам не о чем волноваться! Все проблемы будут у меня, да! Да, я сделаю официальное заявление, потом, когда операция закончится! Не мешайте мне ее довести до конца!
Бросив трубку и утерев пот, Лев прошел в другой конец здания, плюхнулся в кресло и закурил, ощущая, как отступает раздражение. Мысли невольно соскользнули на псиоников и их историю, то, что запечатлели бумаги из архивов Совета.
