* * *
Лизабет отсыпалась до полудня, перепугав при этом Люси, которая не знала, что и думать о столь странном поведении хозяйки. Еще предыдущим вечером она отнесла миледи поздний обед, думая, что как только та проснется, то захочет поесть, а аппетитный летний суп и мидии в винном соусе с бутылочкой красного вина возле камина смогут поднять хозяйке настроение. Девушка не представляла, что могло так сильно расстроить мисс Лизабет, которая редко давала волю чувствам и переживаниям, и вызвать такой поток слез, который можно было остановить только успокоительным отваром. Находясь в смятении чувств, горничная тоже выпила целый бокал отвара от нервов, отчего проспала до самого утра. Правда, ей все время снилось, что какой-то мужчина говорил с нею...или не с нею? Лица-то она не видела.
Войдя утром в спальню миледи, горничная еще больше удивилась, так как застала мисс Лизабет спящей в кресле возле камина в жутко неудобной позе. С трудом девушке удалось перевести хозяйку в постель. Находясь в сонном состоянии, миледи ни в какую не хотела расставаться с какой-то книжицей. При попытке забрать ее из рук, мисс Лизабет стала бормотать нечто невразумительное, и хмуриться. Люси только оставалось пожать плечами и укрыть миледи одеялом сверху.
Выйдя из спальни хозяйки, девушка услышала стук в дверь. Приоткрыв ее, она вынуждена была сообщить дворецкому, что мисс Лизабет еще не поднималась, и вряд ли сможет составить компанию его светлости на конной прогулке. Затем Люси решила наведаться на кухню позавтракать и сообщить заодно, что ее хозяйка завтракать не будет.
* * *
— Хм, странно, что бы это значило? — обронил герцог, выслушав сообщение от дворецкого, что постоялица еще не проснулась, и вряд ли выйдет из своей спальни к полудню.
— Не могу знать, ваша светлость, — равнодушно ответил Бриггс, и удалился с позволения хозяина.
Блэйкстоун находился в своей спальне, принимая утренний туалет и облачаясь в повседневную одежду. Завтракать он намеревался в своем кабинете, не желая видеть супругу с ее компанией. Со дня приезда нежданных гостей Виолла так же не принимала участие в застольях в присутствии герцогини, ибо так распорядился ее отец. Девочка слишком тяжело переносила подобные визиты Виктории, не понимая и не разделяя того холодного равнодушия со стороны матери. Можно сказать, что с возрастом ребенок стал привыкать к подобному приему, но Блэйкстоун видел те удручающие перемены, которые происходили с Виоллой после общения с "дорогой мамочкой". Как же ему хотелось вернуть время вспять, чтобы исправить те ошибки, которые он допустил в прошлом со своей сестрой. Он уже тысячу раз проклинал себя за свой страх быть опозоренным и растоптанным в глазах света, считая, что грех Дженевры мог бы сказаться на его положении в обществе. Да гори оно синим пламенем — это положение, и само Высшее общество, коли он вверг в пучину страданий и невыразимых мук родное маленькое сердечко, которое не могло понять, отчего родная мать, как считала Виолла, не любит ее и не желает видеть.
Как ему хотелось рассказать своей родной племяннице, что ее родная мать, будь она жива, любила бы и лелеяла свое единственное родное дитя, как самое дорогое и ценное в этой жизни. И почему он был таким тупым ослом, что не понял этого раньше? Как он мог считать, что порочное и жестокое создание, которым была Виктория, могло дать девочке любви и тепла больше, чем родная мать? Какова же была расплата за роковое заблуждение, когда он застал после смерти Дженевры и потери родного брата свою "божественно прекрасную и горячо любимую" супругу в объятиях какого-то конюха. И где? В конюшне замка. Но то, что он услышал в ответ на его гневную речь об измене, в корне перевернуло представление о Виктории. Она с каким-то исступленным злорадством заявила, что изменяла ему и раньше, познав настоящую любовь и страсть в объятиях главаря контрабандистов. И будет впредь наставлять своему супругу "рога" в отместку за то, что тот посмел убить ее прежнего любовника. Блэйкстоун в момент страшного признания с пронзительной ясностью понял причину, по которой Виктория согласилась участвовать в представлении под названием "беременность" и признала дочь Дженевры своей. Она искала пути воздействия и возможного манипулирования своим супругом, который мог бы узнать правду об ее тайной связи с контрабандистом, и методом шантажа намеревалась подчинить его своей воле. Так и произошло в конечном итоге, с той лишь разницей, что герцогиня потеряла своего любовника и пожинала плоды своей предусмотрительности в относительном одиночестве.
Исчезновение брата Вильяма окончательно выбило почву из-под ног герцога. Полиция даже выдвигала версию о причастности Лорда Стила к убийству сестры. Однако, в связи отсутствием мотива преступления эта версия так и осталась рабочей. Нортон никому не стал рассказывать о том, что утром, когда обнаружил сестру на скалах, нашел в ее спальне, той самой, где теперь спала "его Лизабет", булавку для галстука, подаренную им Вильяму по возвращению последнего из Кембриджа. Это говорило о том, что последним, кто видел Дженевру перед смертью, был ни кто иной, как Вильям. Что он делал в спальне сестры и почему не предотвратил ее самоубийство, а так же куда после сам исчез? Эти вопросы мучили Нортона все эти семь лет, на которые он так и не смог найти ответы.
Помня о вчерашнем разговоре в беседке между Викторией и Лизабет, герцог хотел провести утро с мисс Уэлсон, чтобы загладить нанесенную ей обиду супругой. Он понимал, что отчасти виноват в поведении герцогини. Она никогда не позволила бы себе устраивать сцены ревности другой женщине, которую она считала бы любовницей его супруга, если бы ни требование последнего о разводе. В данном случае, скорее всего, было задето ее женское самолюбие.
Ответ дворецкого заставил Блэйкстоуна удивиться. Он ни разу не слышал, чтобы мисс Уэлсон позволяла себе спать до полудня, разве только провела бессонную ночь. Подозревая, что виной тому была отвратительная сцена в беседке, Нортон еще больше занервничал. Характер у девушки, насколько он успел узнать, отличался достаточной принципиальностью, которая могла заставить ее уехать из замка до того момента, когда он решил бы вопрос с разводом. Страшась потерять Лизабет из виду, герцог начал обдумывать, как уговорить девушку остаться. Может, её заинтересует бал-маскарад, который вдруг вздумалось устроить герцогине? Надо обязательно пригласить мисс Уэлсон на него и так, чтобы та не смогла отказать ему в этой просьбе. С трудом Блэйкстоун заставил себя не пойти к Лизабет по тайному ходу в спальню, чтобы поговорить с нею. Представив себе, что он застанет девушку спящей и увидит без этого мрачного одеяния, которое так ему не нравилось, Нортон нервно вздохнул и взлохматил рукой волосы.
Вместо того, чтобы поддаться искушению, герцог прошел в свой кабинет на первом этаже, куда тут же был доставлен завтрак для его светлости. Когда Нортон доедал йоркширский пудинг, к нему заглянул дворецкий, сообщив, что из Рамсгейта прибыл поверенный, мистер Моунти. Получив разрешение проводить гостя в кабинет, Бриггс тут же удалился. Служанка явилась за подносом с остатками завтрака и, получив указание принести еще кофе, в том числе и для гостя, тут же поспешила на кухню.
* * *
Ни в день приезда поверенного, ни на следующий Блэйкстоун не смог увидеться с мисс Уэлсон, так как ему пришлось заниматься с документами, которые подготовил ему мистер Моунти по вопросу развода с Викторией. И только в четверг, сопровождая дочь, которая пожелала, во что бы то ни стало посетить мисс Лизабет, герцог смог увидеться с девушкой.
Дверь им открыла горничная и, пропустив посетителей, сделала реверанс. Затем смущенно попросила располагаться в гостиной, а сама тут же прошмыгнула в спальню хозяйки. Не заставив себя ждать, вскоре появилась мисс Уэлсон, которая не скрывала своего удивления.
— Доброе утро, ваша светлость, и вам доброго утра, леди Виолла, — улыбнулась Лизабет девочке, искоса поглядывая на герцога.
Лицо его светлости было расслаблено, и только пронзительный взгляд карих глаз заставил почувствовать легкую внутреннюю дрожь. Мисс Уэлсон извинилась перед гостями за свое домашнее платье, сшитое из темно-синего бархата без кринолина. Отсутствие последнего нисколько не портило ее фигуру, а, напротив, выгодно подчеркивало все плавные изгибы и узкую талию.
— Я, право слово, не ждала гостей, поэтому вынуждена принять вас в неофициальной обстановке, да и мой наряд, к сожалению, не соответствует...., — начала было лепетать девушка, как была остановлена герцогом.
— Мисс Уэлсон, — проникновенный мужской голос прервал ее, — этот цвет вам очень идет, я бы сказал, что черный, который вы носите ежедневно, уже порядком приелся. Я, конечно, уважаю вашу твердость в намерении носить траур по вашему безвременно почившему батюшке, но тем приятнее иногда видеть вас не в столь мрачных одеждах.
Лизабет отчего-то стушевалась, чувствуя, как лицо покрывается предательской краской. Вместо обычной колкости, которую она могла бы высказать любому, дерзнувшему заявить ей подобное, Лизабет онемела, взволнованно глядя на герцога. Ведь она так давно не слышала его голоса и не видела этих глаз, смотревших на нее с таким теплом и спрятанными в них искорками чувств.
— Может чаю? — предложила она, желая отвлечься от того омута, в который погружалась, стоило только их взглядам пересечься.
Виолла радостно закивала головой и затараторила:
— Мисс Лизабет, покажите папе ваши рисунки, ведь он, наверное, еще ни разу их не видел. А мне они так нравятся! Я так хотела бы поучиться у вас рисовать портреты...
Люси уловила повелительный жест хозяйки и, сделав еще раз реверанс, убежала исполнять распоряжение о чае.
Лизабет улыбнулась девочке, и погладила ее по кудрявой головке.
— Леди Виолла, вы сегодня снова цветёте, как майская роза, — ласково произнесла девушка, любуясь ребенком в платьице цвета морской воды, доходящего той до колен.
Посмотрев испытывающе на герцога, Лизабет неуверенно ответила:
— Если ваша светлость желаете, то я могу показать вам свои наброски, правда, я не претендую на звание истинного художника.
Визит герцога с дочерью продлился чуть больше полчаса, за которые был выпит чай и съедены все пирожные, принесенные горничной, а так же вперемешку с веселой беседой на отвлеченные темы были рассмотрены почти все рисунки мисс Уэлсон, за исключением тех, которые она ни за что не показала бы Нортону. Ведь оставшимися были наброски портрета Блэйкстоуна.
Покидая апартаменты Лизабет, герцог был доволен достигнутым результатом. В присутствии Виоллы девушка раскрепостилась, позволив увидеть ту сторону своей натуры, которая все время ускользала от него. Она была настолько самой собой, что даже не заметила этого. Веселая, жизнерадостная, смешливая, добрая, нежная и желанная...в ней было все, что мужчина мог бы любить в женщине. А самое главное, мисс Уэлсон не смогла отказать в просьбе герцога, пребывая в мирном настроении, прокатиться сегодня верхом к морю, а после отобедать в присутствии леди Виоллы в малой столовой, прилегающей к детской комнате.
С нетерпением дождавшись времени, на которое была договоренность с Лизабет о верховой прогулке, герцог испытал огромное облегчение, когда девушка появилась на конюшне в черной амазонке, приталенном полупальто с меховой опушкой по низу и рукавам, и лихо посаженном цилиндре на волосах, собранных в низко расположенный пучок. Шелковый белый шарф, обернутый вокруг шеи, свободно спадал одним концом на грудь, другим — за спину. Удивительно, но Нортон тоже был одет в верховую одежду того же цвета, что и у Лизабет.
Вскоре двое всадников покидали замок, направляясь к морю. Погода стояла безветренная, солнечная. После полудня хмурые тучки развеялись, и природа заиграла всем цветами осени под ласковыми лучами солнца. Всадники не заметили, как вслед за ними на пегой кобылке проскакал посыльный в направлении городка N.
Лизабет ехала следом за Блэйкстоуном, позволив ему выбирать дорогу. Однако вскоре герцог поравнялся с девушкой, и предложил вместо моря, где в это время достаточно прохладно и сыро, съездить в дубровую рощу, которая была особенно живописна в сентябре. Лизабет охотно согласилась, так как не очень хотела оказаться на виду у любого, кто мог бы пожелать увидеть побережье. Блэйкстоун остановил своего вороного скакуна и потянул повод вправо, намереваясь съехать с дороги. Затем поддав шенкелей, заставил коня двинуться в нужном направлении. Девушка следовала за ним, доверчиво направляя свою лошадь в ту же сторону. Перейдя с шага на рысь, а затем и на галоп, лошади радостно понеслись по равнине, укрытой золотистым ковром скошенной травы и стогами сена.
Ветер трепал как гривы животных, так и норовил сорвать с головы всадницы шелковый шарф, который та повязала поверх цилиндра, чтобы удержать его на месте во время езды. Лизабет превосходно держалась в дамском седле, не испытывая какого-либо дискомфорта. Седло имело три луки, две верхних и одну нижнюю. Одна лука из верхних позволяла всаднице перекинуть правую ногу через нее, а вторая поддерживала эту же ногу справа. Нижняя лука была привинчена к седлу и повторяла изгиб левой ноги всадницы, что гарантировало дополнительную безопасность наездницы и позволяло легче преодолевать препятствия. В правой руке девушка держала кожаный хлыст, которым она заменяла действие своей правой ноги, прижимая его к боку лошади.
Лизабет испытывала во время быстрой езды ни с чем несравнимое удовольствие, ощущение свободы и возбуждение от близости любимого мужчины заставляли кровь бежать по венам быстрее, сердце биться более учащенно, вызывая прилив краски к лицу. Глаза искрились радостью, превратившись в ясные аметистовые озера, оттененные черными длинными ресницами. В этот момент девушка была необыкновенно хороша собой, что не преминул заметить Нортон, едва они достигли дубровой рощицы. Подъезжая к деревьям, лошади перешли на иноходь, а затем и на шаг, остывая и нервно подрагивая от напряжения. Девушка наклонилась, нежно похлопав шею встревоженной кобылки левой рукой, затянутой в перчатку, затем прошептала успокоительные слова. Остановившись поблизости от всадника, Лизабет поинтересовалась, стоит ли ей спешиться. Герцог ответил, что поможет ей спуститься с лошади. Ловко соскочив со своего коня, мужчина перекинул поводья через одну из низких веток ближайшего дуба. Затем подошел к лошади, на которой сидела девушка, и, обхватив руками талию девушки, просто снял ее из седла.
Некоторое время Нортон не выпускал мисс Уэлсон из объятий, напряженно рассматривая ее лицо, о чем-то при этом размышляя или пытаясь что-то прочесть у той по лицу. Подняв затянутую в перчатку правую руку, он осторожно прикоснулся к одной выбившейся пряди волос, после чего провел по девичьей щеке костяшками согнутых пальцев и слегка приподнял за подбородок.
— Мисс Лизабет, — хрипло произнес мужчина, хмурясь, отчего казался недовольным, — нельзя быть настолько красивой и в тоже время выглядеть так беззащитно...невинно...
