Ландскнехт. Часть шестая

— — — — — — -

Пирк совсем плох, госпожа Ирма почти все время проводит с ним. Я в меру сил стараюсь помогать, взяв на себя невеликую заботу по хозяйству — собственно говоря, приготовить из того, что есть, некое подобие трапезы. Госпожа Ирма настаивает на умеренном, но регулярном употреблении красного сухого вина, которое, откровенно говоря, мне уже приелось. Но, разумеется, возражать ей я не собираюсь. Да и вино — хоть немного скрашивает досуг, отвлекая от грустных и печальных мыслей. Времени у меня много, и чтобы занять себя, и отогнать тяжкие думы, продолжаю писать

— — — — — — —

Что произошло я сразу и не понял, хотя, признаться, и помню себя плохо — больно уж было страшно. Кажется, пришел я в себя, лишь когда госпожа Ирма пришла в салон. Она-то и ответила на мой вопрос о произошедшем, сказав просто: 'Наверху взорвали Бомбу'. И, не медля, и не давая мне впасть в панику, приказала помогать ей — необходимо было восстановить питание резервного боевого центра, и попытаться активировать системы внешней связи и наблюдения. Я рассказал ей о звонке матросов из арсенала. Госпожа Ирма сначала долго разговаривала с ними по телефону, и после сообщила, что один из матросов пойдет на разведку. Второй же останется охранять арсенал. Вскоре пришел Пирк — совсем мальчишка, и прямо скажем, очень напуганный, несмотря на военную форму и автомат выглядевший комично. Мы с госпожой Ирмой помогли ему облачиться в костюм химзащиты, после чего госпожа Ирма, разблокировав дверь в коридор к основному боевому центру, выпустила разведчика. Вернулся он через несколько минут — и госпожа Ирма, едва открыв дверь, приказала ему оставить в коридоре и костюм, и свой автомат с подсумком, который он по-боевому нес поверх костюма. Потому что лампа Габбера показывала очень большую степень заражения рудным ядом (кстати, госпожа Ирма, когда слышит про рудный яд, все время хмурится, и говорит, что так определять это явление совсем неверно, но наша наука пока недостаточно продвинулась). На счастье, счетчик Одри, который матрос нес в кармане форменки, не показал большой дозы проникшего яда. Правда, похоже, и того что ему досталось — хватило. Матрос был напуган, сбивчиво рассказал, что далеко пройти не смог, так как наверху бушует пожар. Госпожа Ирма отправила его отдыхать. Спустя несколько минут пришел и старший матрос Баур. Он был очень раздосадован тем, что Пирк оставил свой автомат. Но госпожа Ирма была непреклонна — слишком велика степень заражения, а средств для обработки у нас пркатически не имелось. Господин Баур вызвался еще раз произвести разведку, более тщательно. Свое оружие он оставил на посту, собираясь забрать автомат Пирка, потому ничего лишнего не нес (думаю, если б он хотел, то мог подобрать и на разведку оружие Пирка). Мы принесли из машинного новый комплект химзащиты и газовую маску, после чего выпустили в коридор и старшего матроса. Его не было более четверти часа, и мы уже начали сильно беспокоиться. К счастью, господин Баур вернулся невредимым, и вполне спокойным, по крайней мере — внешне. Уставным порядком доложил госпоже Ирме, что, с одной стороны, блокировать дверь более не от кого — наверху, вероятнее всего, все погибли. С другой стороны — действительно, разгорается пожар, очевидно, горит авиатопливо из разрушенных цистерн. Постепенно просачиваясь на нижние уровни базы. Уровень заражения рудным ядом тоже растет по мере продвижения выше. И высказал сомнение, что нашими силами возможно как-то обуздать ширящийся пожар. Я, признаться, очередной раз перепугался до головокружения. Однако, госпожа Ирма спокойно приказала ему возвращаться на пост, и следить за состоянием арсенала, а мне — помогать ей предотвратить распространение пожара на занятые нами помещения. Что мы и выполнили, на удивление быстро и четко. Обрубили, обесточив, все идущие наверх кабельные линии, перекрыли трубопроводы, заварили термитными карандашами двери, залили быстротвердеющим бетоном гильзы прохода срезанных кабелей. После чего заблокировали сваркой и вход в коридор, ведущий к основному боевому центру и подъемникам . После чего до вечера я помогал госпоже Ирме приводить в порядок все инженерное оборудование базы. Точнее — оставшейя части базы. Вечером того же дня, к нам в салон, где мы готовили ужин, явился господин Баур с докладом. Ни пожара, ни рудного яда в арсенале не отмечали. Матросы отказались оставить пост, ссылаясь на приказ адмирала, а госпожа Ирма, возможно, от усталости, не настаивала. Пайки у матросов имелись, они лишь просили вскипятить воды. После ужина госпожа Ирма велела мне занять любую каюту, кроме, разумеется, ея и господина (к великой печали — уже безсомненно, покойного) вице-адмирала. Слишком усталый, чтобы разумно мыслить, я вселился в каюту, как только наутро понял, недостойного Урце — и моментально заснул.

Следующие два дня мы с госпожой Ирмой приводили в порядок все, что могли. Матросы беспрепятственно пропустили нас и в арсенал — правда, там нам работы почти и не нашлось. Девятого листопада восстановили питание резервного боевого информационного поста — и госпожа Ирма начала попытки связаться с кем-то снаружи. Радиосвязь, разумеется, бездействовала — из-за разрушения антенн. Однако длинноволновая и подводная связь, равно и системы обнаружения вполне действовали, почти полностью пребывая в исправности. Старший матрос Баур, назначенный исполняющим заместителем командира базы, на 'военном совете', предложил провести разведку, выбравшись через подводный тоннель для Тритона — однако эта идея была отвергнута. Риск довольно велик, а то, что снаружи очень высокий уровень заражения рудным ядом — очевидно. И вряд ли нас ожидает там что-то, что сможет нам помочь. 'Мариэлла' в сопровождении сторожевика ушла как раз накануне, а катер и небольшие лодки, стоявшие у пирса — вряд ли пережили Взрыв. Да и, если и пережили, так же заражены настолько, что путешествие на них до ближайших обитаемых мест — Варгаса или Брегена — будет стоит всем нам жизни. Решено было ждать прихода 'Тритонов' — несомненно, они должны подойти в ближайшие дни. Случившееся не может остаться незамеченным, и несомненно, даже если мятеж в столице не был подавлен в первые же часы — долго беспорядки не продолжатся. То, что база вряд ли сможет полноценно использоваться — было очевидно, но вот экспериментальная установка вполне могла продолжить работу! Теперь, конечно, в режиме совсем малой нагрузки — но все же, госпожа Ирма считает, для науки и этого достаточно. Рабочие смены и научные группы смогут попадать на базу на 'Тритонах', и эксперимент ничуть не прервется, бесценный опыт будет сохранен. Потому наше дело — продержаться какое-то время. Увы, мы тогда не могли и предположить, что не всем из нас суждено дождаться помощи... Так прошли первые наши дни, покуда я, по указанию госпожи Ирмы, не приступил к сим записям.

* * *

Шестнадцатого дня листопада.

Ночью умер младший матрос Пирк.

— — — — — — -

Госпожа Ирма очень сильно нервничает и крайне опечалена. Похоже, она сильно привязалась к Пирку.

— — — — — — -

Красное вино становится просто отвратительным на вкус, но постепенно привыкаю.

* * *

Листопада, семнадцатого дня.

С утра плохо себя почувствовал. После завтрака внезапно подкатила тошнота, едва успел добежать до уборной. Хорошо, что госпожа Ирма была занята, еще не хватало оскандалиться. Наверное, организм уже просто не может более воспринимать эту кислятину, зачем-то именуемую вином.

* * *

Листопада, восемнадцатого дня.

Кажется, я заболел. Тошнота, рвота, понос. Кажется, с кровью. Началось вчера под вечер, я даже не смог вести записей, впрочем, пока и записывать особо нечего. Госпожа Ирма крайне обеспокоена, велела мне отдыхать.

— — — — — — -

Пообедать не смог. Совсем мне это что-то не нравится...

* * *

Листопада, девятнадцатого дня.

Заболела Ирма. Мне совсем плохо. Не хочется думать, что это может быть.

* * *

Двадцатого.

Пожалуй, это будет последняя запись. Или, возможно — предпоследняя. Да, это рудная лихоманка. У нас обоих.

— — — — — — -

Ирма (она ужасно похудела буквально за два дня, но все равно очень красива!)принесла желтые пилюли. У нас есть несколько дней. Если за это время не придет 'Тритон', то...

* * *

Двадцать второго дня листопада

Не хочется верить, что это убивает нас — после желтых я чувствую себя не просто здоровым, а бодрым, и даже веселым! Невероятный прилив сил, хороший аппетит! Мы с удовольстваием позавтракали, хотя скорее по объему это можно считать полноценным обедом. Выпили вина, и довольно весело общались. Ирма (она позволила мне так себя называть, без чинов и титулов, сама меня так же называя просто по имени, чем я очень польщен) рассказывала мне истории из своего детства, и весело, звонко смеялась. Может быть, все же — про эти таблетки врут?

— — — — — — —

Ирма решила законсервировать базу. Не очень понимаю, зачем это нужно, если она планирует продолжать работу? С другой стороны — она полностью права: нам никак нельзя бездельничать! Мы старательно смазываем все механизмы, переводим всю аппаратуру в режим автоматической работы или отключаем. Неисправную установку водоснабжения огородили и опломбировали — Ирма говорит, ея нельзя включать без ремонта.

— — — — — — -

Вместо надоевшего до невозможности вина Ирма сварила глинтвейн. Прекрасный вечер!

* * *

Листопада, двадцать пятого дня.

Ну, вот, собственно и все. О желтых таблетках не врали. Эйфория проходит, наваливается депрессия. Появились судороги в мышцах. Рвота с кровью возобновилась, пришлось увеличить дозу. 'Тритон' так и не пришел.

* * *

Двадцать пятого.

Ждать нечего. 'Тритон' не придет. Ирма, как обычно, вызывала всех, кого можно было вызвать, но Варгас и Бреген так же отвечали в автоматическом режиме. Одиннадцатый пост замолк несколько дней назад. Сегодня ответила 'Южная звезда'. Сначала подала сигнал бедствия. Вызвала на подмогу все вооруженные силы Империи, которые ея слышали. Потом замолчала. Насовсем. Ирма сказала просто 'Это война'. 'Какая, с кем?!' — удивился я. 'Гражданская. Как триста лет назад' — как-то буднично ответила она. Впрочем, я и сам как-то довольно безучастно перенес сие известие. Хотя для нас оно означает неминуемую гибель. Никто не придет на разрушенную базу. Триста лет назад война, именуемая Вековой (что кстати не верно — ибо если считать именно войны — то их наберется от силы лет на семьдесят, а если от первой стычки до заключения полного мира между новыми Империями — то и сто тридцать набежит...) бушевала по всему континенту, и население оного в итоге сократилось мало что не втрое. Но — тогда не было ни картечниц, ни самолетов, ни бронеходов и многобашенных линкоров. Да и... Бомб тоже не было. Как и боевой химии. Обошлись дрекольем и заточенным железом, даже пушки и ружья появились лишь под конец. Ирма с грустной улыбкой заметила — по ея разумению, как в некотором роде причастной — в мире не так и много Бомб, и едва не двадцатая часть всех Бомб — у нас на острове. По крайней мере — обойдутся без них. Двадцатая часть — не так и много... Но и не мало.

С другой стороны — может обилие оружия и военной техники поможет поскорее восстановить порядок, покарав мятежников? Покарать предельно жестоко, и без малейшего к ним и их семьям снисхождения.Надеюсь, безумные послевоенные сокращения на волне оголтелого пацифизма — не сильно коснулись наших концентрационных лагерей и газовых камер...

— — — — — — — —

Сегодня нас первый раз накрыло. Сначала я свалился с судорогой, и провалился в какое-то видение, в котором явь путалась с бредом. Очнулся на диване, едва смог оправиться, и то с помошью доброго глотка рома. И почти тут же Ирма, словно их нее выдернули костяк, осела на пол, а на ея прекрасном лице застыла самая настоящая маска смерти. Я, как мог, пытался вернуть ей сознание — и спустя всего три минуты мне это удалось. Как оказалось, я и сам пребывал в подобном не дольше — но, как и мне, ей показалось, что прошли долгие часы. Ирма сказала, что нам осталось несколько дней.

* * *

Двадцаь седьмого дня листопада.

В аптечках наших матросов есть тюбики маковой вытяжки. Они нужны именно на такой случай. Три таблетки в день — это предельная доза, и она едва помогает. К приступам мы уже привыкли. Надо лишь постараться не упасть на что-то твердое, и просто перетерпеть. Продолжительность приступов не увеличивается, лишь растет их частота.

— — — — -

Ирма пришла ко мне, и с порога, в слезах, стала просить прощения, говоря, что это она во всем виновата. Наверное, это тоже действие лекарства. Я утешал ея, говоря, что уж ея вины в случившимся точно нет. Кажется, она хотела мне что-то рассказать, но так и не решилась.

— — — — — —

Я всегда боялся уколов, а уж самому себе я точно не смогу его правильно сделать. Ирма обещала озаботиться. Сейчас я дописываю эти строки, а она готовит нам вино. Мы выпьем вина, покурим, я даже осмелился взять в каюте господина вице-адмирала сигару — и после этого Ирма сделает укол мне, а затем себе. И мы просто уснем.

— — — — — -

Ирма зовет к столу.

Пора идти.

На сем писание сие прекращаю, я сказал все, что смог.

Да смилуются Боги над нашими грешными душами.

Глава десятая

Утро вышло не сильно добрым. Часы базы за годы ушли довольно сильно — и отбой мы прослушали еще в арсенале, выходит, часов около семи. Соответственно и подъем по базе нам устроили в три ночи. Высунули мы оба свои сонные жала из камер в колидор, выругались негромко, прослушали имперский марш, да и пошли спать дальше. Сны мне не снились, либо я их не запомнил, призраки не донимали. Спать мы разошлись по свободным каютам почти без слов посля прочтения бумаг. Как-то настроения что-то еще делать не было, да и выпитое давало знать. В итоге окончательно проснулся я изрядно помятым, и с сушняком. Костыль, впрочем, уже вовсю хозяйничал на камбузе, откуда даже какой-то вкуснёй пахло.

— Добрейшего утречка, господин повар-адмирал Кронг. Как спалось, призраки не приходили?

— Увы, увы, солдатик. Не пришла, заразочка, гордая поди... Садись жрац, и давай думать, чего дальше делать.

— Да хули думать-то — набивая рот, отвечаю — Первым делом рванем наружу, освежимся, да лодку проверим. А потом пошустрим тут еще повнимательнее — мы вроде как вчера не все осмотрели, притомились малость... От впечатлений.

— Агась, солдатик — отвечает он — От них самых... До обеда оглядимся, припасы притащим, я сварганю чегось-то, перекусим. А за того — чей деять станем?

— Ну, наше дело простое — топливо мы, почитай, добыли, значить — сгребаем в трюмА все самое ценное, и в Бреген!

— Отымут. Ценное-то.

— Кто? Вояки? Брегенским мы бумагу покажем.

— А эти? Изь Варьгасья, хе-хе...

— А эти хер пусть сосут. Друг у друга. Уйдем на скорости, главное не зевать. Летеха тот, что нас выпустил — пока мы до места плыли, все расспрашивал, да сильно восхищался за скорость, по всему выходит — хрен они так умеют... Прорвемся.

— Борзый ты чо-то стал... Наглый, как абизяна с южных островов, спасу нет.