— Ну, что ж... — Старшая попаданка аж скривилась, демонстрируя как ей не нравятся манеры Силь, и снова устроила сеанс многозначительных переглядываний с подругой. — Я изложу общее содержание романа, чтобы вы поняли его пророческое содержание.
Силь поёрзала, устраиваясь поудобней, и Нальдо почувствовал, что сам тает как мёд. Ну, совершенно не рабочее состояние, как же так можно?! А Зольников, между прочим, отправлял в рот ложку за ложкой, да ещё и делал вид, что ему этот процесс ужасно нравится. (Не очень у него натурально получалось: видно было, что глотает с трудом). Но отвлекаться от жбана сопровождаемый не собирался и даже спросил у главной писательницы:
— Ничего, если я есть буду, пока Вы рассказываете?
Нальдо не удержался:
— Мы тебя прощаем, демон-медоед. Кушай на здоровье хоть вместе с бочонком.
Силь не обратила никакого внимания ни на Зольникова, ни на то, что Наль ему ответил. Она совершенно ненавязчиво, как будто так и надо, водила по шее Нальдо пальчиком. Силь точно на что-то намекала, а её действия что-то означали. Но ничего умного о том, чтобы это значило, в голову не приходило. Не решила же она его просто погладить в самом-то деле!
И Зольников тоже задумался. Попадан с сомнением уставился на жбан, как бы размышляя: "Стоит ли это есть?" Судя по тому, что ложку он отложил — решил, что не стоит. Оказывается, проблемы иногда решаются сами собой. Нальдо похвалил себя за сообразительность и правильную реакцию. Наверное, Баськина интуиция влияет на окружающих: услышав предложение закусить жбаном, попадан засомневался в правильности своих действий. А ведь уже восемь ложек проглотил... Хорошо, что остановился. Осталась последняя проблема — роман попаданок. Но если учитывать спокойствие интуита-Баськи, то и роман — не проблема.
Настроение стало совсем нерабочее. Наль сплёл заклинание магического ока и погрузился в созерцание. "Силь как она есть", да еще так близко — очень волнующее зрелище. А уж ощущение! Есть на что полюбоваться: на чёрные с отливом в синеву волосы, на изящный тонкий носик. И на розовые губки... А какие у неё прекрасные серо-голубые глаза! Хочется перестать дышать, затаить дыхание, покрепче прижать к себе и... Нальдо почувствовал, что хочет не только не дышать. И если он немедленно не справится с проявлением своего желания, то эти посиделки Силь у него на коленях будут последними. Как минимум...
Нальдо распустил заклинание и буквально впился взглядом в занудно вещающую попаданку. Помогло. А когда он прислушался к тому, что именно она вещает, то помогло так сильно, что хоть отпуск требуй по примеру того ментала. Лучше на острове, лучше с Силь.
Талик не заметил, как вонзил когти в свои многострадальные кожаные штаны. Витольд вцепился хвостом в ножку табуретки — заплёлся, не отмотаешь. Бормотун рычал не хуже демона, а Бутончик заявил, что если оборотень "пустит тётке кровь", то он — самый сострадательный на свете вампир — зажмурится и возражать не будет. Баська, виновник того, что на их голову изливался маразм повышенной степени злобности, страдал рядом, вцепившись в столешницу.
Повествование длилось уже полчаса, а толпа героев шедеврального романа еще даже не перезнакомилась. Писательницы напихали в своё сочинение всех обычных героев фэнтези, да еще и свеженьких мутантов добавили. Помимо обычных людей, гномов, эльфов, сильфов, гоблинов, монстров с названиями "язык сломаешь" и неких "скнюсиков", которые монстрами почему-то не были, в роман попали генно-модифицированные собаки, ацтеки, летающие на пирамидах, примкнувшие к ним египтяне, колдуны, маги, пророки всех мастей, сирены и русалки. Все были вооружены, все активно резали друг-друга, мировое правительство бездействовало, поражённое неистребимой коррупцией. Талик возгордился. И что он так переживал за двуручник в заспинных ножнах? То ли дело — засунутые в одну эпоху лазерные бластеры, пресловутые тарелки — летающие, но на "магически-воздушной подушке", обычные автоматы Калашникова и лучевые рогатки широкого радиуса действия?! Всё это стреляло, убивало, погибало и корчилось в муках вместе со всем миром и населяющими его народами.
События не подчинялись никакой логике, поступки персонажей — тоже. С воображаемых небес постоянно сыпалась всякая дрянь — что ни день, то новая напасть. Воображаемая земля регулярно тряслась, вулканы извергались мощно и повсеместно, а герои в свободное от работы время рефлексировали — те, которых авторы не убивали, конечно. А убивали авторы зверски и много — и толпами, и поодиночке.
Писатель Золотов попытался угадать, какой герой станет главным, но не преуспел. Понять как в мир бластеров, лучевых рогаток и гномов пролезли ацтеки с египтянами, он тоже не смог. Единственное, что стало ясно — откуда взялось такое обилие второстепенных персонажей с их второстепенными историями. Когда пятая по счёту линия повествования закончилась ничем, до Талика дошло, что "пророчество" и кирпичи с небес — сами по себе, а желание описать в романе всех знакомых, приделав кому внешность пострашней, кому жизнь поужасней, победило даже мечту о Конце Света. Прикинув, какое количество народа могли повстречать на своём веку писательницы, Талик и вцепился в штаны: судя по возрасту двух старших соавториц, пытка подробным изложением бытовухи, сплетен и склок на фоне лазеров, кастрюль и не-пришей-куда-ацтеков, могла продлиться до утра. Их читателей стало искренне жаль. Даже в пересказе мутило не только от содержания, но и от жутко корявых оборотов, и от погибших не своей смертью падежей. Хоть бы конвоир ушастый вмешался!
— Да, — рыкнул Витольд, — на нас тут, между прочим, писатели воздействие оказывают!
— Ещё какое! — Подтвердил оборотень. — Я же сейчас озверею!
— А я кровь пить начну. — Не совсем уверенно поддержал Бутончик.
— Да чихать на нас хотел остроухий! — Возмутился маг. — Вон, сидит как под наркозом!
Талик оторвался от рассматривания дыр на штанах и обомлел. Эльф и Силь чуть ли не целовались! Безобразие какое! Несчастная Наташка косила в их сторону полными слёз глазами, но ни родная тётка, ни вошедшая в раж соавторша на девчонку не реагировали. Совсем в своё безумное творчество погрузились. На него, предполагаемого писателя, впрочем, тоже никто внимания не обращал — ни Наль, ни Баська. Гномыш почему-то похрипывал. Странно так, и страшно. А тут ещё Изольда жути добавила:
— Над землёй клубился туман! — Ни с того, ни с сего вдруг взвыла писательница.
"Ой, — трусливо пискнул Бутончик, — только что вроде был ясный осенний день, и ацтеки египтянина на костре жарили... Что ж у них в тумане-то будет!?"
— Это для Вас. — Шёпотом сообщила Талику Ольга и несколько развеяла жутковатое впечатление.
— Под пологом тумана из разверзнувшейся земли вылез горгуль, которого не могли видеть жители окрестных домов. — Продолжала Ольга. — Такова была их участь. Город погружался в темноту каждый вечер. Кругом было темно, потому что маго-энергии постоянно не хватало и жители практиковали веерное отключение электричества. Горгуль крался вдоль серых стен хрущёвок и высматривал жертву. Беспечная жена гнома-сантехника шла в тумане из рыбного магазина. Вдруг... туман заклубился, и из него выпрыгнул горгуль. — Патлатая авторша уставилась на Талика в упор с таким видом, как будто он лично извёл зазря эту неведомую "маго-энергию". — Женщина бегала, кричала и отбивалась, — не менее обвиняющим тоном продолжила Ольга, — но в тумане её было плохо слышно, и никто не поспешил на помощь. Свою красивую сумку в цветочек, которую она купила на те деньги, что муж выручил за починку унитаза на прошлой неделе, женщина уже потеряла. Рыба выпала и теперь извивалась на асфальте, блистая чешуёй. Горгуль настиг жертву, вонзил когти ей в спину и стал насиловать, жря.
Талик понял, что больше не выдержит: "жря" оказалось последней каплей. Баська тоже изнемог. Он совершенно неприлично хрюкнул и уточнил:
— Жря её, рыбу, сударыня?
— Её! — Сердито процедила попаданка.
— Эта.., — не сдавался гномыш. Похоже, он был близок к истерике: слёзы из глаз уже катились, а сам он мелко трясся. — Рыбу, значит, всё-таки.
— Оххх, — Изольда в изнеможении закатила глаза, — да не рыбу, а её, жену сантехника он жрал.
Баська рухнул лбом в стол и закатился беззвучным смехом. Эльф и Силь уже не миловались. Кавайная хлопала пушистыми ресницами, пытаясь вдохнуть, хотя остроухий её вроде пока не душил. Он уставился на писательницу как чекист на врага народа, сглотнул и выдал:
— А зачем? Этот горгуль что, потом не мог съесть и жену сантехника, и изнасилованную рыбу?!
Писательница вдохнула еще горше, и остроухому тоже достался взгляд из разряда "ну, ты — тупо-о-ой!"
— Монстр насиловал женщину... жря... Чтобы жертва дёргалась посильней и орала. — Как ни в чём небывало пояснила Изольда.
Остроухий только головой покачал. Талику почти спокойная реакция эльфа не понравилась. И вообще, хотелось веселиться как Баська. А если демон чего-то хочет...
— Подо мной, горгулЁм не особо подёргаешься. — Гордо заявил Талик и подмигнул Силь. Наль немедленно раздул ноздри. — Но, Вы продолжайте, очень интересно! — Заверил он писательницу, и мысленно призвал все сущности славно поразвлечься. Вот, эльфа уже поддели слегка. А то ишь, забыл, что на работе и амуры разводит с попаданками!
Витольд немедленно поддержал инициативу и закинул хвост на стол. Хвост изобразил ползущую гусеницу, потыкался во все стороны как самостоятельный, но слепой червяк и опрокинул бочонок с мёдом.
— Ох! — Притворно засокрушался Талик. — Какая незадача. А вот не хочет ли кто мёду? — Обратился он к сидящим в углу хоббитам. Дважды предлагать не пришлось. Мохноногие мигом оказались у стола. Талику пришлось уступить им место. Они и Баську-то чуть не снесли. Коварный демоно-писатель оглянулся, как бы раздумывая куда присесть. Вариантов было всего два: или сесть на баськину табуретку, взяв гномыша к себе на колени, или предложить тот же вариант Наталье. Талик, конечно, выбрал Наталью. Не все же ушастым "масленица" — демонам, оборотням и магам тоже хочется кого-нибудь потискать. Он обошёл стол, демонически-галантно приобнял девушку крыльями и предложил:
— Могу ли я мечтать, сделать Ваш стул несколько мягче?
Баську совсем заколотило. Талик сообразил, что у слова "стул" есть ещё и медицинское значение и радостно оскалился. Пока попаданка пыталась понять, что от неё хотят, Витольд успешно повторил фокус с табуреткой, благо Талик держал Наталью и крыльями и хвостом. На "Э-э..." Ольги он даже внимания не обратил. Пристроив к себе на колени её испуганную племянницу, Талик напомнил:
— Так что было дальше? Горгуль всё-таки доел жену сантехника после того как..?
— Уволок с собой.— Сообщила Изольда. Любительница посмаковать бытовуху и кровищу и так была не в себе, а тут еще и ошалела от наглости Талика, его близкого соседства и двух лакающих мёд "йети". — В расщелину...
— Горг-ргу-ля-точек кор-мить. — Простонал Баська и пополз с табуретки на пол.
— Великолепный сюжет. Как же вам всем тяжко жилось-то при конце света без электричества... — Почти по-бабьи подвыл Витас. Витольд включился в игру: — А можно еще какой-нибудь эпизод? О трагической судьбе какого-нибудь эльфа, например? Специально для моих друзей. — Бархатистым голосом попросил демон и указал кончиком хвоста на Нальдо с кавайной.
— Конечно. — Рассказчица развернулась на стуле, чтобы не видеть облизывающих стол хоббитов и неприлично-истеричного Баську.
Талик никогда не был так счастлив. На коленях у него егозила и хихикала пусть мелкая, но писательница, левое ухо ловило звуки зубовного скрежета, ёрзанья, пыхтения, а временами и стонов: эльф и Силь сражались с желанием прибить ягу-писательницу и держали друг-друга. Проползший под столом Баська держал Нальдо за обе ноги — работал дополнительным якорем. Хоббиты разломали жбан на дощечки и обсасывали их как леденцы. А в правое ухо лилось повествование Изольды: ацтеки приносили в жертву эльфа во всех подробностях — с обсидиановыми ножами под радостных хохот Кетцалькоатля. Собственно, в честь нагрянувшего в гости пернатого бога, ацтеки и расстарались. "Изольгановский" эльф, как и положено особо живучим существам, умирал долго и в муках.
По описанию некоторых деталей Талик пришёл к выводу, что даже здесь, в Мутном Месте, весь "Изольган" надо лечить, а их роман назвать "Диагноз". Зачем было так подробно брить героя обсидиановым ножом перед тем, как пустить кровь? На этом эпизоде остроухий конвоир очень шумно дышал — никак дыхательными упражнениями занялся. Даже Баська разок выдохнул: "Твою маман, сударыня!" А Силь, как оказалось, умеет рычать. В общем-то, и сам индейский бог, окажись он среди слушателей, и рычал бы, и выл — пернатого оклеветали почём зря.
Талик не заметил, в какой момент он стал слышать Изольдин бред урывками, и когда успел поглупеть как хоббит? Однако, он отдавал себе отчёт, что напрочь загубил финал вечера и не посмотрел, как конвоир будет отбиваться от свадебных предсказаний. Покончив с творчеством, графоманки взялись за звёзды и за Нальдо с Натальей. Невесту тётя-Оля попыталась у Талика отнять, но он упёрся. Потом отказался быть у эльфа свидетелем на свадьбе, заявил, что тайно обвенчался с Наташкой ещё до Конца Света и от большой любви полз за ней по межвременным расщелинам как последний горгуль. А если у Наташки амнезия — после пяти порталов память отшибло, то любовь всё поправит. Сущности либо уснули, либо синхронизировались. Никто не помешал Талику поклясться зубом Вельзевула и для верности перекреститься. После такого подвига во имя большой и чистой любви, он и себя стал слышать урывками. Мир подёрнулся красной пеленой и раскалился. Последнее, что Талик отчётливо помнил: он начал взлетать, а эльф-соперник поймал его за нос на взлёте. Потом в голове что-то взорвалось и очень долго гудело. Следом наступила полная тьма.
Очухивался Талик лёжа на чём-то мягком, пахло соломой, справа кто-то шептал, слева — бормотал. Как только сознание слегка прояснилось, писатель Золотов опознал нечто мягкое как непременный в Мутном Месте соломенный тюфяк, на котором он лежал на животе, увязнув в нём подбородком и запрокинув назад рога. Шея и даже гребень затекли и ныли — никто не удосужился повернуть его демоническую голову набок. Справа тихо шипел... шипела Силь, слева виновато бормотал остроухий.
Талик чуть приоткрыл глаза, но кругом царила полная темнота. То ли всё ещё была ночь, то ли его заволокли в комнату без окон. И не просто заволокли: чуть шевельнув рукой, он выяснил, что лежит точно как "изольгановский" эльф во время жертвоприношения — распят на ложе звёздочкой, привязанный за щиколотки и запястья.
Стараясь потише сопеть в матрас, Талик ждал, когда тело окончательно обретет чувствительность и можно будет понять, не сломали ли ему что-нибудь ценное пока таскали и связывали. А заодно слушал потрясающий диалог длинноухой и ушастого. Кавайная была зла как ведьма.
— Ему предлагают невесту, а он молчит, демонстрируя полное согласие! И это моральный облик?! Это — аморальный облик! — Настаивала попаданка.
