И в салон мы приехали как короли, с гордо поднятой головой, высокомерным холодным взглядом и уверенной походкой. Марат тут все мог купить, хоть целый магазин, о чем не преминул сообщить, поэтому вели мы себя соответственно. Ходили по рядам, громко обсуждали ту или иную кровать, и хотя нельзя было на них садиться и ложиться, мы делали и то, и другое. Я даже попрыгала на каком-то произведении искусства с позолоченными ножками и столбиками.
— Эту хочу, — жестом указала на большую кровать из темного лакированного дерева с каким-то красным оттенком.
И молоденькая девочка-продавец пулей убежала что-то оформлять, стоило Марату согласно качнуть головой.
С переездом в свой новый дом, я не стала видеться с Маратом чаще. Он много работал, а когда не работал, ходил с Оксаной на светские приемы, где вел светские беседы под ручкой со скромницей, красавицей-женой. Меня, понятное дело, на такие мероприятия не приглашали, а с сокурсниками...Те предпочитали развлекаться весело, с шумом, гордо именовали себя золотой молодежью и всячески это подчеркивали. Машинами крутыми, телками: передавая красивых, каких-то чересчур идеальных девушек из рук в руки. Самые классные вечеринки тоже устраивали они, но это проходило мимо меня. Во-первых, на такие вечеринки меня никто бы не пустил, сразу же открутив голову мне и приглашающему, во-вторых, я слишком часто и бескомпромиссно отказывалась, так что к концу учебного года меня почти перестали приглашать. Ну а в-третьих...я искренне считала это пустой тратой времени.
Марат же, хоть и стал редко уделять мне внимание, всегда старался как-то порадовать, удивить и исполнить все желания. Джинн, ей-богу.
Правда, когда я пришла к нему и сказала, что хочу научиться водить машину — а еще и саму машину хочу — встретила нехилое сопротивление и бескомпромиссное "нет".
— Ну почему? — недовольно взвыла я раненым зверем и решительно зашагала за Маратом, отвернувшимся от меня. — Куда ты? Блин, тебе жалко, что ли? Ты себе уже третью машину покупаешь, а мне жалко одной, да?
— Мне не жалко, — веско возражал Марат, скрипя зубами. — Но ты ее водить не будешь. Ты не умеешь.
— Я научусь.
— Саш, все. Я сказал нет, значит нет. Если хочешь, давай я выделю тебе машину вместе с шофером. Как у Оксаны. Сама выберешь и машину, и водителя.
— Я не хочу, как у Ксюши! — вести растительный образ жизни как она, я ни за что не собиралась. Марат ее обласкал, буквально купая в неге и радости, так что девушке оставалось лишь млеть. Даже ее родители с удивлением и гордостью замечали тот факт, что чечен чуть ли не на руках жену носит. Работает много, конечно, но ведь все же для нее родной и единственной. В итоге с каждым месяцем она все больше напоминала какой-то аксессуар, необходимый, но аксессуар. Мне все равно, что с ней будет, мне так даже лучше, но становиться подобной Оксане я не желала. — Я не хочу, чтобы со мной постоянно ездил какой-то мордоворот! Я хочу сама, понимаешь? Иметь свою машину и водить ее. Это так сложно?
— А если ты разобьешься? — следом взорвался Марат.
— Я не растение, Марат, и у меня есть мозги. Меня не надо так оберегать, как оберегаешь ты свою царевну.
Он раздраженно выдохнул почти со стоном и закатил глаза.
— Вот к чему ты ее сейчас приплела сюда? Оксана здесь причем?
— Да не причем! — заверила я, встав к Марату почти впритык. Мы оба распалились, разошлись не на шутку, и это была не первая ссора за сегодня, а на неделе так вообще, тридцать первая. И не то что ссоры, скорее, стычки, напоминающие болезненные и раздражающие уколы, тычки по ребрам. Вроде и не умер, а все равно неприятно. — Не причем твоя Оксана. Но я так не желаю.
— У тебя все есть. Чего еще не хватает?
— На данный момент — своей машины, которую буду водить я, а не какой-то тупой придурок, которого ты мне выделишь. Заруби себе это на носу.
— Истеричка, — буркнул Марат себе под нос.
Я как раз уже в дверях была, собиралась выйти из комнаты, но на пороге остановилась и оглянулась через плечо.
— А ты сволочь позорная. Но я же молчу.
Через три дня Марат увез меня в Подмосковье. Вину заглаживать, так сказать. Вывез в поле на своем новом черном джипе, в котором, наверное, жить можно было, ключи дал и приглашающе кивнул головой на водительское сиденье.
— Садись.
У меня вспотели ладони.
— Я?
— Ну не я же. Ты хотела водить машину? Хотела. Будем учиться. Садись.
Я села и сразу почувствовала себя маленькой-маленькой. Спину выпрямила, руки вытянула и в руль вцепилась изо всех сил.
— Так, Марат?
Он пытался приглушить прорывающийся наружу смех.
— Так, только...ты руль зачем душишь? Ему не больно. Ему, спешу огорчить, даже все равно. Что ты в него вцепилась?
— Хватит ржать. Что делать-то?
Чечен быстро обошел машину, сел на пассажирское сиденье рядом со мной и начал УЧИТЬ. Именно с большой буквы. Через десять минут непрерывного бубнежа он, наконец, завел мотор и с неуверенностью на меня посмотрел.
— Саш, только машину не разбей, — а он мелочиться не стал — посадил меня за руль самой новой и самой лучшей. — И нас заодно не угробь.
Через три минуты я, с упорством исследователя-археолога, нашла дерево. Единственное в огромном бескрайнем поле. Дерево спокойно притулилось у обочины, но я его нашла. Нашла и со всей силы въехала, так что Марат просто не успел повернуть руль и затормозить.
— Твою мать, Саш! Ну твою мать! — бушевал мужчина, со злостью рассматривая покореженный бампер. — Как ты умудрилась?..— он кинул взгляд на застывшую, замершую неподалеку меня и выругался сквозь зубы. — Я же предупреждал.
— Я его не заметила.
Марат дико оглянулся по сторонам.
— Саш, целое поле!
— Я же не специально!
— Так все, — он решительно сел в машину, и я поспешила юркнуть на заднее сиденье. Все дальше от него. — Домой. И ни о каких автомобилях ты даже не заикаешься.
Дома и Трофим не заставил себя ждать. Он с радостью подлил масла в огонь, попеременно глядя то на разбитый бампер, то на надувшихся и молчаливых нас с Маратом.
— Тоже додумался, Залмаев, — Лешка рукой прошелся по солидной вмятине. — Ее за руль посадить. Ты машину три дня назад купил. Взял бы старую.
Марат хмуро отмалчивался.
Я же шею потерла, вроде как улыбнулась и поднялась к себе домой. Ночевала в ту ночь одна.
Вот то лето, после года наших отношений, стало своеобразным испытанием на прочность. Нас по отдельности и нас как пары. И это нельзя было сравнить с Лешкиной проверкой — та во сто крат оказалась легче. Это было жестокое и жесткое испытание, как мы сами.
Марат сильный. Всегда им был. Он никогда не привязывался, да и я не питала иллюзий. Чечен меня сделал для своего комфорта и удобства. Вылепил специально. Даже с улицы подобрал специально, чтобы потешить собственное самолюбие. И совсем этого не скрывал, не начинал бить себя кулаком в грудь со словами о том, что, мол, пожалел, облагодетельствовал и далее по списку. Он сделал это для себя, и я не расстраивалась. Для меня все хорошо вышло. У меня есть все, что только могу пожелать. Но вот становиться ручной собачонкой, растением, приятным досугом "на досуге" я не желала.
Марат любил добиваться целей и не мог стоять на месте. Добился — насладился победой. Отлично. Следующая по списку. Что там было — соблазнить принцессу, заработать бабла, потрахаться вдоволь. А после того как вершину покорил, можно и дальше идти. Покорил, подмял под себя, сделал удобненько и пошел. А я...Чем я от остальных вершин отличалась? Да ничем. Игрушка любимая? Любимая. Но и игрушка надоедает, а за год уж...Выгодная я? Да нет, от меня только неприятности, а еще ответственность за меня. Отказаться и отбросить в сторону? Тоже не получится. Столько сил вложил, нервов, времени, что и отпустить жалко, а отдать кому-то тем более.
Он пресытился. Не устал, просто привык. Что я в его жизни всегда есть, стоит только руку протянуть. Никуда не денусь, в принципе, веду себя послушно, а спорю только по пустякам. Я вношу разнообразие в его праведную и правильную жизнь. Скажем так, я была для него чистым альпийским воздухом, когда все остальное оставалось загрязненным городским туманом. Но даже и альпийский воздух приелся, не вызывал прошлого восторга. А главное, к нему всегда доступ есть. Хочешь — руку протяни, шаг сделай и все. Он твой.
Покорил, отдохнул, заскучал, а теперь можно и дальше. Только от своего, покорившегося, Марат не откажется. Он привык доминировать, и не просто голословно, а во всем. А это, на самом деле, страшная вещь. Такой человек рядом подавляет, лишает воли, подминает под себя. А чечен так делал всегда. И с Ксюшей, и вот теперь со мной. Ее он спокойно в золотую клетку посадил, прикрыл розовой шторкой, а та и рада чирикать. Сидит себе и по сторонам даже не смотрит.
Теперь вот и до меня очередь дошла. Тоже надо в клетку посадить, запереть, шторкой, правда, накрывать не нужно, и так сойдет. Только вот не по размеру она мне. И желания добровольно туда садиться, пусть тюрьма и золотой будет, я не испытывала. А Марат продолжал по привычке ломать, сгибать меня, как раньше со всеми делал. Меня это не устраивало.
Он перестал приезжать ко мне. Хотя заботился — спрашивал, как у меня дела, что нового, нет ли проблем. Рассказывал о своих планах — не все, лишь то, что могла бы понять. Но это уже не то было. Он не спешил ко мне как раньше, а к моему поведению относился как к должному. Я веду себя так, как и должна, и никакой благодарности за это, никакого внимания. Отстраненно улыбался, кивал нежно, правда, его нежность мне в последнюю очередь была нужна. Мне не хватало того, что было у нас с самого начала. Той изюминки, какой-то сплоченности. И не потому что она исчезла, а потому что Марат переключил внимание на другое. На более интересное и интересных. Я же устраивала его сидящей в доме и ждущей, когда он соизволит выделить время на меня.
Долго так продолжаться не могло.
А началось все вполне невинно. Марат позвонил мне по мобильному, когда я в универе была, сказал, что приедет ко мне. Я, конечно, не стала изображать бурной радости, но удовлетворения не скрывала.
— Сашок, слышь, поедешь с нами сегодня на тусу? — слегка развязно, но с долей уважения спросил мой однокурсник Михей.
— Нет, не могу, ребят. У меня дела. Ладно, я пойду. Увидимся в понедельник.
Мой отказ уже никого не задел, все давно привыкли и воспринимали это как должное. Я же упорхнула домой, суетиться начала, заниматься всем и ничем сразу. Ждала Марата, в общем. Семь, восемь, девять, десятый час пошел...Это уже не смешно было. Я нервно нарезала круги по комнате, иногда останавливаясь и начиная выбивать ногой какой-то ритм. А потом снова по кругу.
Позвонила Марату. Два вызова просто не приняли, на третий все-таки дозвонилась.
— Да, — прокричал Марат, и его голос на фоне других голосов и легкой спокойной музыки звучал не очень отчетливо. — Я слушаю.
— Привет.
Интонация немного изменилась.
— Привет.
Он не разозлился, просто я была сейчас...не к месту.
— Ты занят, да?
— Да, Саш. Важные дела. Сама знаешь, работа.
Даже фразу другую не мог придумать. То же самое говорит, что и Ксюше. Совсем меня за дуру, что ли, держит?
— Ну ладно тогда. Приятного вечера.
Он с облегчением выдохнул.
— Спасибо. Спокойной ночи.
И сразу трубку бросил.
Я не стала устраивать истерики, выяснять отношения по телефону, хотя на уровне интуиции чувствовала, что он брешет, и никакая это не работа. И Ксюши рядом с ним нет. Отдыхать, собака блудливая, поехал. Расслабляться и новые ощущения искать.
Чтобы проверить свою теорию, набрала домашний Марата. Через непродолжительную паузу раздался звонкий и мелодичный голос Оксаны. Я сразу с ней засюсюкала, насколько умела, пять минут послушала совершенно пустой треп о ее делах и между прочим так спросила:
— А Марат дома?
— Нет, — чуть грустнее ответила Ксюша. — Его нет. Уехал на важную встречу.
— Ммм...а ты почему не с ним?
— Я приболела. Так, ерунда. Просто голос сел и температура маленькая. Мороженого переела.
Я ей должным образом посочувствовала, пожелала скорейшего выздоровления и вскользь поинтересовалась о встрече. Ксюша знала только, что Марат сейчас в ресторане "Прага" с деловыми партнерами. Чутье, как всегда, меня не подвело.
Через сорок минут я стояла у шикарнейшего ресторана, краем глаза разглядывала дорогие машины, припарковавшиеся у входа, и подняла глаза к вывеске. Ну что сказать...Растет Марат, растут его запросы.
Меня не пустили. Пусть я и была дорого одета, выглядела дорого, но "в залах проходит важный банкет".
— Разрешите пройти, — как можно вежливее сказала я, пытаясь пройти внутрь.
— Сожалеем, — невозмутимо отвечал швейцар. — Но вашего имени в списке нет.
— Меня молодой человек ждет. Марат Залмаев.
Мужчина сверился со списком.
— Сожалеем, но этот гость уже приехал в сопровождении дамы, которая внесена в список гостей.
Ах вот как. С дамой, значит. Во мне всколыхнулась такая ярость и обида, что потемнело в глазах. Пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, переступить с ноги на ногу, чтобы хотя бы прилично отойти. Спасло только чувство собственного достоинства — я не могла позволить кому-то увидеть себя в неподобающем виде и в неподобающем поведении. А руки от злости все равно дрожали.
И за углом ресторана я наткнулась на какого-то мужчину, выходившего из машины. Покачнулась, но тот меня заботливо поддержал за плечи.
— Вы хоть смотрите куда идете, девушка, — и тут же с удивлением меня приподняли. — Александра?
Пришлось оторвать взгляд от собственных босоножек и поглядеть на удивленного и с каждой минутой все более довольного Вячеслава. С нашей последней встречи он еще немного поправился, погрузнел, а шею обвивала цепочка, раза в два толще предыдущей. Тоже растет, как и Залмаев.
— Ты меня помнишь? Москва слезам не верит.
— Конечно, Вячеслав. Вы любите поговорить и чертовски хорошо танцуете.
Он раскатисто рассмеялся, чуть отстранив меня, но по-прежнему бережно поддерживая за локоток.
— Такой характеристики мне никогда не давали.
— Буду считать себя исключением.
— А ты похорошела с нашей последней встречи, — оценивающе изогнул бровь Слава, разглядывая меня как произведение искусства. Как будто раздумывал, покупать или не покупать. — Я бы сказал, расцвела.
— Ну, знаете ли, в моем возрасте это нормальное явление. Я расстроилась, если бы было наоборот.
— Ты снова пьяна и немногословна?
Отвернувшись в сторону, я невесело усмехнулась.
— Скорее, немногословна и трезва. Что куда хуже. Скажи, Слава...Можно к тебе так обращаться?
Мужчина сделал знак двум охранникам, и те встали у нас за спиной. Мы же неторопливо направились в сторону ресторана.
— Нужно. Я еще не старый.
— Слава, а ты приехал сюда по делу? В том смысле, что...Мне надо попасть в ресторан, а там все собираются по приглашениям, и меня не пускают.
— Очень надо?
— Очень.
