🌿 Второе дыхание. Часть 3. Серафимов подарок

Однако дальнейшие слова Джердона показали, что его знания распространяются гораздо шире. Он знал практически всё. Знал, что для Принцессы и Многоликого не станет сюрпризом, что они Наследники. Знал, что они не намерены открывать тайник, поскольку для них это представляет опасность. Знал о планах Манганы и Короля заполучить Инструмент и о мистификации, которую те собирались устроить. Знал о принцессиных кандалах — браслете, о заговоре мачехи и Марка, о герцоге Пертинаде с его помешательством на Принцессе, о Валькирии с её любовными чарами и о том, что Мангана вывел из-под удара человека, устроившего нападение на Акселя. Император даже знал, что Эрика и Феликс сумели заранее получить уйму не предназначенных для них сведений, благодаря чему до сих пор избегали расставленной ловушки — правда, не знал или не стал озвучивать, каким образом были получены эти сведения.

Здесь, в Мирколисе, об Инструменте, ловушке и прочем не было сказано ни полслова! Зато здесь присутствовал Аксель — единственный, кого Принцесса и Многоликий посвятили в свою тайну. У Эрики сердце упало, когда она осознала, что источником информации для Императора мог быть только его сын. Феликса, судя по мрачным взглядам, которые он бросал в часовне на принца, одолевали такие же подозрения. И хотя вся натура девушки противилась этой идее, разум твердил, что самое простое объяснение — обычно самое верное, а безжалостная память подсовывала ей пылившееся в дальнем углу воспоминание о роковой записке, 'в прошлый раз' неизвестно кем переданной Императору. В то, что Аксель — предатель, Эрика по-прежнему не верила. Но, может, он просто неспособен сопротивляться отцу? Может, стоит тому надавить посильнее, и принц выворачивает перед ним душу наизнанку? На прямой вопрос, откуда он всё знает, Император равнодушно ответил, что у него свои источники информации — и было совершенно понятно, что ничего другого он не скажет.

Вот что сейчас мучило Эрику сильнее всего! Она привычно держала под руку принца, но даже смотреть на него ей было больно. Только теперь она в полной мере осознала, как крепко успела к нему привязаться, каким глубоким и искренним было её к нему доверие. Он, вольно или невольно, это доверие обманул. И пусть мир не рухнул от его обмана — напротив, ситуация развернулась таким образом, что у всех появилась надежда на благополучный исход, — от боли разочарования Принцессу это не спасало.

Всё прочее вносило сумбур в её душу, но мучило её гораздо меньше.

Дав понять влюблённым, что он знает о них слишком много, чтобы имело смысл морочить ему голову, Император перешёл к делу. Итак, он хочет получить в своё распоряжение Наследство Ирсоль; он найдёт ему правильное применение. Да, ему известно, как обращаться с Инструментом. Нет, он не скажет, каково настоящее назначение этого предмета: 'Много будете знать, скоро состаритесь!' Взамен Джердон согласен устроить Эрике и Феликсу побег в Новые Земли. К сожалению, принять Наследство в дар он не может: с древними артефактами, особенно отданными на Хранение, слишком много хлопот. Даже если дарственную оформить по всем правилам, непременно найдутся те, кто захочет её оспорить. В данном случае, протестовать будут одержимый Мангана и Король, пляшущий под его дудку, а ему, Императору, совсем не хочется увязнуть в интригах и тяжбах, которые эти двое устроят, чтобы забрать себе Инструмент. Стало быть, нужно использовать более надёжный способ передачи, а именно, прямое наследование между супругами.

План Джердона оказался понятен и прост.

По возвращении в Ингрию Феликс и Эрика, не мешкая, отправятся за Наследством. 'Только не говорите мне, что не знаете безотказного способа раздобыть ключ!' — приподняв бровь, заметил Император. Поначалу пусть всё идёт своим чередом, так, как задумал Мангана: беглецов настигнут в тайнике, Принцессу вместе с Инструментом вернут в Замок. О том, чтобы Многоликий избежал 'экспериментов' Потрошителя, Джердон обещал позаботиться. Побег не станет поводом для разрыва помолвки, в назначенный срок — 'допустим, недели через четыре' — состоится свадьба. Ещё через некоторое время Наследники Ирсоль 'погибнут'. Сначала Феликс — поскольку родственников у него нет, предмет, которым они с Принцессой владели совместно, перейдёт в принцессино полное владение. Потом Эрика — и тогда Инструмент станет безраздельной и неоспоримой собственностью её мужа. Инсценировку гибели Император, само собой, тоже возьмёт на себя.

— Вас обоих официально признают умершими. Известно ли вам, принцесса, какие последствия для вас влечёт такое признание?

Эрика неопределённо качнула головой, не вполне понимая его вопрос.

— Выходит, неизвестно. Не слишком умно с вашей стороны, — назидательным тоном произнёс Джердон. — Вашему приятелю, полагаю, неважно, где жить и каким именем себя называть. Но всякий наследник трона или действующий монарх, чей ум отравила идея мезальянса, соответствующие уложения Закона должен заучивать наизусть. Имитация собственной смерти необратима, принцесса. Человек, который устроил это по доброй воле, теряет всё, что мог бы в будущем получить по праву рождения. Закон не препятствует такому человеку доживать остаток жизни в другом месте и под другим именем — однако запрещает отыгрывать назад. Попытка вернуть себе прежнее имя и положение карается смертной казнью.

— Это значит, что я не смогу передумать. И никогда не стану Королевой, — задумчиво проговорила она.

— Совершенно верно, — серьёзно ответил он.

Сейчас, вспоминая этот момент в разговоре, Эрика снова чувствовала себя обманутой, но теперь — не кем-то из людей, а самой Судьбой. Ужасно обидно покидать свою Дорогу, только-только разглядев её перед собой, только-только начав осознавать, что пройти по ней — твоё настоящее предназначение! Выбора, увы, не было. Джердон хоть и спросил у неё и Феликса, согласны ли они принять его предложение, но перспективы того, что их ждёт, если они откажутся, обрисовал совершенно ясно.

— А что будет с нами, отец? Со мной и Анитой? — спросил Аксель, когда наступила очередная пауза.

— Мне без разницы, — сухо ответил Император. — Официально ты станешь вдовцом. Отдашь мне Наследство Ирсоль, и делай, что заблагорассудится. Можешь жениться на своей подружке и уехать с ней куда-нибудь, чтобы не позориться, можешь оставить её при себе в качестве любовницы, можешь бросить её и найти себе более подходящую пару. Хвала Серафимам, мне больше не придётся следить за твоими похождениями. Свой долг перед Империей ты выполнишь.

Ещё один вопрос решился задал Феликс.

— Какие у нас гарантии, что вы не сдадите нас Королю после того, как мы откроем тайник? — хмуро проговорил он. — Может, вы нам голову морочите насчёт законов и прочего. Заберёте инструмент просто так, да и все дела. Или убьёте нас обоих, после того как Эрика выйдёт за вашего сына.

— Никаких гарантий, — пожал плечами Джердон. — Но ведь и я не могу быть уверенным, что её высочество не откажется исчезнуть после свадьбы. Откуда мне знать, может, она решит остаться в Ингрии и со временем примерить Корону? Родит младенца, которого Акселю придётся признать, дабы избежать скандала. Оставит себе Наследство Ирсоль... Конечно, существуют магические договоры. Но посвящать в наши планы Баргезо я не хочу. Он слишком близок ко двору, чтобы я полностью ему доверял. Для секретных сделок я всегда приглашаю Тангрис. Однако, пока в Мирколисе находится Скагер с его амулетом, Тангрис, как вы понимаете, сюда прийти не сможет — а больше мне пригласить некого. Гарантий нет, — подытожил он. — Но я даю слово Императора, что организую вам побег в Новые Земли в обмен на Наследство. Моё слово весит несколько больше, чем ваше, не так ли, господин оборотень?

— А я даю вам слово, что, передав вам Наследство, мы с Многоликим имитируем свою смерть и навсегда покинем Ингрию, — как могла твёрдо сказала тогда Принцесса.

— Вот и отлично, — по бледному лицу Императора снова скользнула тень улыбки, теперь не саркастической, а как будто даже уважительной. — Мне, в самом деле, жаль, принцесса, что вы никогда не станете ни королевой Ингрии, ни моей настоящей невесткой и матерью моих внуков. Но ничего не поделаешь: решение приняли вы, а не я.

Прежде чем поставить точку в разговоре, Джердон достал из внутреннего кармана куртки маленький стеклянный пузырёк, внутри которого плескалась прозрачная жидкость. Поднёс пузырёк к свету и пояснил:

— Это 'Метка Вардии'. Отличное средство из арсенала моей службы безопасности. Достаточно нескольких капель на коже, и любые перемещения человека можно отслеживать. Она не вечная, но для наших с вами целей её действия хватит. Это облегчит нам жизнь. Во-первых, я сразу узнаю, когда вы покинете замок Эск, и смогу позаботиться о вашей безопасности. Во-вторых, у вас не возникнет соблазна пуститься в бега после того, как вы получите ключ, — он отвинтил крышку, внутри которой оказалась тонкая кисточка, и тоном, не допускающим возражений, распорядился: — Давайте руки.

Эрика и Феликс молча подчинились. У каждого из них на тыльной стороне ладони Император вывел кисточкой закорючку, похожую на монограмму. Кожу закололо магией.

Над головой у Принцессы сменяли одна другую финальные вспышки фейерверка, вокруг неё раздавались восхищённые возгласы и звуки аплодисментов, а она, ощущая отцовский браслет на одной руке и автограф будущего свёкра на другой, с внезапной горечью спрашивала себя: 'Силы Небесные, когда?! Буду ли я хоть когда-нибудь сама управлять своей жизнью?..'

Как только представление закончилось, рядом с Принцессой вдруг возник Баргезо в высокой шапке и светлом плаще, подбитом чёрным мехом.

— Ваше высочество, вам понравилось? — поинтересовался он.

— Да-да, было очень красиво, — рассеянно отозвалась она.

— Красиво? — поджав губы, переспросил маг, должно быть, ожидавший, что реакция ингрийки на его творчество будет куда более бурной.

— Потрясающе! Никогда не видела ничего подобного! — воскликнула Эрика, силясь исправить ошибку, но Баргезо заметил фальшь и отошёл с рассерженным видом.

Во дворец они с Акселем возвращались в молчании. Принц попытался завести разговор, но она, не зная, как теперь держать себя с ним, отвечала односложно. В тот момент, когда поблизости никого не было, он не выдержал и шепнул:

— Принцесса! Признайтесь, вы думаете, что это я рассказал обо всём отцу?

— Я не знаю, что думать, Аксель, — тихо ответила Эрика.

— Это не я. Клянусь, это не я! И я ведь даже не знал, что вы ждёте ребёнка.

— Вы себе не представляете, как сильно мне хочется вам поверить, — тяжко вздохнула она. — Но о ребёнке первым узнал доктор. Он думает, что я беременна от вас, и вполне мог проболтаться кому-то из моей семьи. А не рассказывали ли вы чего-нибудь Аните, принц? Имею в виду, не только то, что у меня есть возлюбленный, а кто он такой и что нас с ним связывает, кроме любви?

— Нет, Эрика, не рассказывал, — ответил он.

Ответил чуть поспешнее, чем следовало — но это ей, возможно, только почудилось.

Глава двадцать восьмая,

в которой Принцесса и Многоликий

устраивают небольшое представление,

начальник Охранной службы даёт волю эмоциям,

Придворный Маг изготавливает полезное устройство,

а принцессин брат замышляет недоброе

Неделя в Икониуме пролетела, как не бывало — многочисленные приёмы и поездки в памяти Принцессы превратились в разноцветную мешанину без начала и конца, в обрывок забытого сна без логики и смысла. Хотя, разумеется, на самом деле смысл во всём этом присутствовал: будущую супругу принца знакомили с культурой и бытом его родной страны и с людьми, с которыми ей предстояло немало общаться в будущем. Точнее, предстояло бы в том случае, если бы Эрику и Акселя ожидала долгая совместная жизнь. Джердон безупречно играл свою роль — он делал всё, что полагается делать главе семьи, готовящейся к расширению. Когда он появлялся на людях вместе с Принцессой и её родственниками, вряд ли хоть у кого-то мелькала мысль, что предстоящая свадьба — фикция.

Принцессина же взвинченность смотрелась вполне естественно. Сёстры Акселя каждый день подходили к Эрике, по отдельности или обе сразу, принимались щебетать о собственных свадьбах, о том, какой нервной и сложной была подготовка, но зато какими прекрасными потом были праздники. Невесте эти рассказы вставали поперёк горла, живейшим образом напоминая ей о свадьбе с герцогом Пертинадом. Но Эрика, как и Джердон, старательно лицедействовала, изображая интерес и благодарность — берегла их общий секрет, да и Мирьялу с Агнией обижать не хотела.

Скованность в общении с Акселем, которую Принцесса испытывала в первые дни после рандеву в часовне, постепенно ушла, но прежняя задушевность так и не вернулась — её место занял светский холодок, легко маскировавший любые эмоции. Вопрос о том, не он ли всё рассказал Джердону, ни принц, ни Эрика больше не поднимали. Мало-помалу она утвердилась в мысли, что ответственность, действительно, лежит на Акселе: он проговорился Аните, а та — кому-нибудь ещё. Или даже сама донесла Императору — быть может, ослеплённая ревностью, хотела сорвать свадьбу известием о том, что у Принцессы есть любовник. Здравый смысл подсказывал, что последнее предположение — ближе всего к истине. Будь Анита заурядной болтушкой, Джердон не стал бы посвящать её в свой план — попросту выставил бы из часовни или нашёл способ встретиться с остальными без неё. Раз ни того, ни другого не сделал, значит, был уверен, что барышня Мендегор, перед которой замаячила перспектива выйти замуж за принца, сумеет удержать язык за зубами.

Эрике было очень горько от этих подозрений, но что ещё она могла предположить? Разве только то, что Император читает мысли — однако Принцесса никогда не слышала, чтобы в сознание человека залезали против его воли незаметно для него самого. А насильно ни её память, ни память Феликса в этот раз, определённо, никто не 'потрошил'. Кроме того, подозрения косвенно подтверждались поведением Акселя. Виноватыми интонациями, порой проскакивающими в его речи. Упорным нежеланием говорить об Аните. И самой формулировкой его клятвы — ведь он поклялся в том, что не выдал тайну Императору, а вовсе не в том, что не выдавал её никому. В конце концов, Принцесса просто запретила себе об этом раздумывать — какой смысл терзаться сомнениями и сожалениями, если всё равно уже ничего не изменишь?

Ей мучительно недоставало Феликса-человека. Пока они были в Мирколисе, им так и не хватило духу снова укрыться в часовне и обсудить всё случившееся, а вечером накануне отъезда зверь исчез. 'Счастливчик, видно, решил остаться тут насовсем!' — махнув рукой в сторону парка, огорчённо сказала Эрика, когда поиски не принесли успеха. В варежке у неё лежала записка от Многоликого, где было сказано, что пробираться в замок Эск он будет своим ходом и тайком. Придворному Магу незачем знать о 'любимой зверушке её высочества': если Мангана догадается, что горностай волшебный, то моментально выяснит, откуда тот взялся, заподозрит Акселя в соучастии и примется искать объяснение этому странному факту. 'И если он раскопает хотя бы половину правды, наш план рухнет, — писал Феликс. — Поэтому я должен на время пропасть из виду. Не бойся, родная, всё будет в порядке. Встретимся в замке Эск'.