Небо шамана. 2 часть

Назавтра нам назначили налёт на аэродром организованный немцами недалеко от Большой Россошки, как раз в той стороне, куда я не совался, чтобы не попасть за зря на аэродномную ПВО. Ну, про то, как я не люблю эти налёты на аэродромы говорить не нужно, но приказы не обсуждают. В этот раз нам ещё приказали сбросить пару мощных бомб, чтобы привести в негодность ВПП. Вообще, подорвать бомбы на взлётке — не так уж сложно, вот только смысла для полевого аэродрома в этом особого нет, когда кругом достаточно ровные поверхности достаточно разметить на новом месте и эффекта от повреждения ВПП никакого. Но, тут снова смысл в том, что воронки хорошо видны на снимках и их всегда можно показать, то есть мы — авиация с противником героически боремся всеми возможными способами! А реализовывать эту штабную гениальную задумку нам. Увы...

Вылетели всем полком. К счастью на этой площадке, а это была скорее площадка, чем аэродром, ПВО была формальная, и мы смели её с хода. На машину Игоря Озерова подвесили две четвертьтонные фугаски, его задача была этих толстяков по одному положить на ВПП. Высота низких облаков не позволяет бомбить нормально, поэтому все бомбы сегодня стояли не "на удар", а с замедлением, поэтому все старательно и чётко соблюдали очерёдность заходов. Никому не хотелось, чтобы прямо под ним сработал подрыв бомбы, которую сбросила группа заходившая перед ним. А когда в конце на аэродром пошла машина Игоря, всем вообще приказали отойти, а замедление в пятнадцать секунд даст отойти и машине Озерова. Его из-за специфики задания больше ничем не грузили, даже эРэСы не подвесили. И так две четвертьтонки это фактически перегруз, хотя брали мы уже по шесть соток при восьми маленьких эРэСах за один вылет. Но тут дело другое, ему почти до конца работы задача просто висеть в стороне, потом прийти, громко сказать "Бу-Бум", быстро фото и домой. Разнесли на аэродроме четыре самолёта, два транспортника, один бомбер, скорее всего сто одиннадцатый Хенкель, и один "лаптёжник". Спалили топливный склад и какие-то постройки, но меня больше удивило наличие двух планеров разных типов в стороне, слишком у них большие крылья и нет моторов при не маленьких размерах, такие нелепые брюхатые уродцы, но ведь летают как-то. Все самолёты, я почти уверен, были небоеспособны, в ремонте или брошены. Не знаю, но по свежему снегу вокруг них никаких следов. Тут Игорь вышел на сцену, все отпрянули, он сделал громкий "Бу-Бум" и мы потянулись домой. На обратном пути я чуть отвернул на восток, посмотрел огромную метров пятьдесят воронку, что осталась на месте взрыва, сейчас её уже припорошило снегом и ничто, кроме обрывающейся на её краю дороги не говорит, что недавно тут никакой воронки не было. Я невольно передернулся, вспоминая, как здесь рвануло, и поспешил место в строю занять...

С немецкими истребителями при такой низкой тяжёлой облачности дело никак не обстоит, нету их. Цыганов рассказал, как вчера в вылете их попыталась нахрапом атаковать пара сумасшедших "худых". Сумасшедших, потому, что представить себе преимущество в манёвре, когда от земли до облаков две сотни метров, а на земле ещё и холмы есть, и из облаков местами "брыли" облачные висят. Действительно, бой в таких условиях развивается практически в плоскости, где немецкие истребители на одной высоте с Илами пытаются атаковать. А штурмовикам достаточно только развернуться к агрессору и получается, что нужно атаковать против бронированной передней части и могучего фронтального залпа. Вот уж точно не от ума немцы пытались на группу комэска наскакивать. В итоге они вокруг группы штурмовиков покружились, постреляли издали и улетели. Нет дураков на наши пушки лезть, это не с высоты подкрасться, хвост обстрелять и на пикировании удрать.

А сегодня облака нас вообще к земле приплюснули, едва на сотню вылезаешь и уже нижнюю кромку цеплять начинаешь. Так, что из немецкой авиации сейчас летают только транспортники, с помощью которых немцы пытаются организовать снабжение своих окружённых войск. И транспортники даже используют облачность, идут в ней в слепую по приборам, а на месте их наверно ещё их звукометристы на аэродром наводят. Словом, может не так уж активно, но воздушный мост начал работать и снабжать окружённые войска...

Последующие дни мы продолжали выполнять свою работу. Погода не баловала, синоптики объясняли, что со стороны Каспия натягивает влажный тёплый воздух, который здесь смешивается с более холодным и выпадает туманами или поднимается в виде низких облаков. К работе на два самых больших аэродрома окружённой немецкой группировки Гумрак и Питомник нас не привлекли, ими занималась авиация восьмой воздушной армии Сталинградского фронта. А вот все второстепенные и малые площадки, которые немцы сейчас активно используют для рассредоточения своей авиации, оставили нам. К счастью, бывший аэродром СТЗ, который немцы уже пробовали начать обустраивать не дожидаясь, когда от него удастся отодвинуть линию боестолкновений, работать так и не начал, хотя в нынешних условиях они бы пошли на то, чтобы пользоваться площадкой, до которой может доставать наша дальнобойная артиллерия. Но здесь весь аэродром простреливается из любого оружия и со дня на день немцев с его территории должны были выбить. А вот площадка возле Басаргино работает, и нам пришлось на неё лететь. Нам пытались даже дать истребительное прикрытие, от которого мы отказались, так как не видели в нём никакого смысла. Погода продолжает оставаться непригодной для действий истребителей, хотя перед нашим налётом облака немного поднялись.

Вылетели всеми восемнадцатью машинами, которые имелись в полку. За эти дни мы потеряли машину и экипаж Матвея Завирухи из нашей эскадрильи. Он во время вылета маленькими группами и звеньями поймал снаряд с земли и не очень удачно плюхнулся в расположении наших войск. Стрелок погиб, да и состояние лётчика очень тяжёлое, а машину после осмотра ездившие техники даже на аэродром не потащили. Вторая машина Морозова, никак не выходящая из ремонта, но штурман сегодня вылетел с нами на машине командира, а старшим в воздухе назначили Цыганова. Я с Лёшкой Петровым ведомым, а Морозов с нашим якутом Афанасьевым облетели небольшой аэродром. ПВО немцы разместили достаточно неприятно для нас. Все крупнокалиберные стволы, не меньше четырёх батарей собрали на сопочке в трёх километрах от площадки, и прикрыли их мелкокалиберными стволами. А все остальные зенитки равномерно распределили по краю аэродрома. Сложность в том, что даже если мы сейчас парой отработаем крупняк, то Морозову с ведомым, с остальными размазанными вдоль всего поля по одной зенитками не справиться. Тем более, что стволы, которые вместе с крупняком стоят почти половину площадки прикрыть могут. Но Цыганов отдал команду работать, моей паре крупняк, а Владилену с Панкратом вскрывать и чистить мелкашки по полю сколько смогут. По аэродрому на взлёт рванула пара дежурных "худых" и два транспортника, вообще на площадке штук десять транспортников, пара звеньев истребителей и столько же восемьдесят седьмых "Штук". Не маленькое сборище и есть смысл с ними рубиться, но мне сейчас нужно на ноль кучу "носорогов"** помножить, пока они в борта полку стрелять не начали. Крикнул Петрову, чтобы делал как я, и пошёл в атаку на холм. Наверно укрытые на качественно обвалованных позициях немецкие зенитчики верили, что это их защитит, но следом за двумя парами эРэСов моих и Петрова я прошёлся очередью в пару десятков снарядов из каждой пушки, и вся вершина скрылась в пламени взрывов. Я уже давно заметил, что когда взрывы моих магических снарядов происходят одновременно и рядом, то на этой площади и вокруг на десяток метров уже не взрывы, а просто волна бушующей плазмы. А попавшая в зону взрывов взрывчатка словно добавляет свою энергию в буйство этой стихии. Но всё это происходит в полсекунды и для окружающих больше всего похоже на сильный взрыв, ну, а то, что взрывная волна при этом не такая сильная, как при такой же величины тротиловом взрыве, так это ведь мелочи. Гораздо важнее, что, положив очереди не точечно, а растянуто по всей верхушке холма, я накрыл практически все приготовленные позиции немецкой ПВО, и никого не спасло, что от простых взрывов и цепной детонации валы их должны были защитить. И даже если на скатах холма одна-две мелкокалиберные зенитки не сгорели, то живых и дееспособных на этом холме сейчас уже наверно нет. Мне даже было любопытно, сколько одновременных взрывов дают такой эффект, а при скольких ещё отдельные взрывы? Но оставим это пустое любопытство, ему в бою не место. Нужно развернуться и встретить взлетающих. Ну, зачем нам их потом в небе ловить? Сиганут в облака, и не поймаешь. Морозов с Афанасьевым заходят с той стороны, может не увидели взлетающих или просто оставили мне эту сторону, уже привыкшие, что я разбираюсь с компактными целями с первого захода и вполне могу успеть встретить взлетающих. Не думаю, что лётчики взлетающих самолётов ждали, что в них выпустят реактивные снаряды, и что ещё удивительнее один из снарядов Петрова взорвался в кабине трёхмоторного Юнкерса, и тот разбросал свои части, превратившись в катящийся по полосе пылающий факел, вернее распадающийся на полосе. А остальные утонули в очереди мощных разрывов, которую, чуть довернув, продолжил мелкими из пулемёта по позиции уже развернувшейся к нам зенитки. Впрочем, ей и этого хватило и удачно зацепило двоих в соседнем расчёте. Хотя может они просто шарахнулись прятаться за защитный вал подковой окружающий позицию этого зенитного автомата. Петров прошёл по второй из пушек и пулемётов. Всё-таки пушки и пулемёты даже без магического усиления самое точное и эффективное оружие штурмовика. Всё, надо отворачивать, в этом заходе мы уже ничего больше сделать не сможем, а мелкокалиберное ПВО выбито едва на четверть. К сожалению никаких разведданных по этому аэродрому у нас не было, и мы вылетели наобум. Знали бы, наверняка бы выделили не две пары против ПВО, а минимум в два раза больше. Не станет специально командир людьми рисковать. Но в этот раз решили обойтись нашими двумя парами, видимо сработал стереотип, что штурмовать будем не аэродром а приспособленную площадку, где всё, в том числе ПВО на живую нитку сляпано. А в таких обстоятельствах нам никак не выбить всю ПВО за время до выхода в атаку всего полка. Нет, можно было бы придержать полк с атакой, а нам дальше вычищать ПВО, но это не гарантия, что мы сумеем с этим за пару дополнительных заходов справиться. Честно, положа руку на сердце, одна пара даже выпустив все эРэСы, и вывалив все бомбы, едва ли смогла бы сделать с холмом "крупняка" то, что мы сделали за один заход. Нет, в принципе и чуда здесь нет. Если вдруг удалось удачно попасть и вызвать детонацию снарядов одновременно у пары зениток, то вполне возможна цепная детонация всего боезапаса на холме и картина будет похожей, ну, а вдруг. А то, что в моём случае дело не в случайном везении, так, а кому какое дело? Если мы с Морозовым двумя парами продолжим одни вертеться над аэродромом, то мы становимся единственными целями, и когда нас начнут своими очередями распиливать несколько Эрликонов одновременно, то рассчитывать на успех нашего сольного выступления не придётся. Конечно, мою машину едва ли сумеют фатально повредить, но и случайности вроде отпиливания не такого уж и бронированного хвостового оперения тоже никто не исключал. Так, что приказ Цыганова на атаку в сложившихся условиях совершенно верный. И во время общей штурмовки множество целей раздёргивает эффективность зениток, с другой стороны наши машины над аэродромом не просто пролетают в качестве мишеней, а бомбят и эРэСы пускают, то есть и зенитчикам достаётся. И вокруг бомбы не мелкого калибра рвутся. А это тоже меткости не добавляет и многие расчёты бомбёжку не переживут...

Если все проходят волной отрабатывая на заходе залпом все эРэСы, а дальше выравниваясь сбрасывают половину бомб, которые на замедлении так не страшно падают и скользят по ровным поверхностям или зарываются в препятствия, то вот едва последние машины вышли из зоны аэродрома, там почти одновременно встаёт стена взрывов сработавших бомб. Нет никакой одновременности, но когда больше трёх десятков бомб взрываются во временном интервале в несколько секунд, то этот взрыв выглядит единым, а не чередой многих. И во втором заходе зениток уже почти не слышно и над целью висит плотное облако пыли и дыма, а внизу уже начинаются пожары. Но это в идеале, в жизни идеала не бывает. Основная волна взрывов легла чуть в сторону и хоть накрыли почти всю стоянку самолётов, но достаточно большая часть зениток уцелела и даже сохранила боеспособность. А из-за поднятой пыли и дыма нам самим тоже мало, что видно, поэтому второй заход — на ощупь, куда-то в район цели. Хотя цель протяжённая и вероятность нанесения поражения падает незначительно. Наш с Морозовым вынужденный предварительный проход позволил вовремя поднять тревогу и всем занять места по боевому расписанию. И хоть я весь второй заход гнобил зенитные позиции, но до уцелевших не дотянулся ни я, ни Морозов. А вот Иван, как-то сразу бросилась в глаза его двадцать первая машина, нацелился на середину с выходом из атаки как раз над позициями уцелевших зениток. Я успел нажать переключатель рации...

— Иван! Уходи вправо! Не лезь вверх, ты на зенитки прёшь! — А когда его машина вроде бы дёрнулась, а потом продолжила идти тем же курсом, я как в замедленной съёмке смотрел, как очереди целых трёх зенитных расчётов скрестились на брюхе его машины и наверно попали во взрыватель бомбы, потому, что в небе вспыхнул огненный шар, из которого в стороны полетели дымящие куски. Я не выключил передачу, поэтому концовку сказанного мной слышали все. — Баран упёртый! Ребят угробил!...

Потому, что его правый ведомый тоже получил сполна и тоже с нескольких стволов, и пусть не взорвался, но машина клюнула носом и вошла в заснеженную степь, позади зенитных позиций взорвавшись уже на земле. Каждый раз, когда такое вижу, удивляюсь, ведь это взрывается упавший самолёт, но со стороны выглядит словно самолёт ныряет в возникший на его пути взрыв... Левый ведомый оказался чуть в стороне и кажется ещё немного отвернул, что его и спасло. В третий заход уже без бомб все оставшиеся шли строем и поливали из всех стволов как раз эти несколько оставшихся зениток, словно мстили за погибшие экипажи. А я в конце выпустил в их сторону два последних эРэСа и прошёлся ещё очередями из своих фугасных пушек. Всю дорогу обратно судорожно вспоминал, кого себе ведомым взял сегодня Бунько? Четверо ребят из-за упрямства и гонора одного дурака! Своей вины я перед Иваном не видел и не чувствовал, это его тараканы и он лично их вырастил и выпестовал. На грани сознания зло мелькнуло, что как я от эскадрильи не бегал, а деваться мне теперь некуда. Хотя формально у Цыганова на должности командира звена целый младший лейтенант ходит. Но этот Пустовалов — он никакой, не заговорит, и не заметишь, никто ему эскадрилью не доверит. Вот же, зла не хватает!...

По возвращении пришлось делать мину на лице, ведь о покойных или никак, или хорошо. Вот хорошо мне совершенно не хотелось, поэтому я ходил и молчал, а ещё было до слёз жалко остальных ребят. Впрочем, моё мнение и чья вина все и так в воздухе видели и слышали. Сержанта Самойлова, который попал к нам одним из немногих успевших повоевать и летавшим стрелком на "СБ". После госпиталя его направили к нам и Бунько захапал его на свою машину. Витю Тумарева, младшего сержанта, хорошего молчаливого старательного пилота, из него бы вышел толк, ведь Бунько вёл всё звено. Коля Шеметов услышав меня отвернул и не полез за комэском, чем спас свою машину, а Витя как положено ведомому, продолжил идти за ведущим. В результате Коля живой и вылез из машины с какими-то шальными бегающими глазами, а Витя протаранил сегодня Приволжскую заснеженную степь. Стрелком у Тумарева летал красноармеец Ревунов Максим, это мне сказали, а я его совершенно не помню. В строю мы стояли далеко, стоянки самолётов тоже, а больше и повода пересекаться не было, едят они за другим столом, мы с Тошкой за столом комсостава в столовой сидим. Когда по одному летали, было, кажется всё-таки проще, а теперь один взрыв и два человека больше нет...