Дочь кузнеца

Занила ворвалась в школу, задыхаясь, словно бежала целую вечность, но не остановилась. Дальше по коридору. Вперед! Ярость душила ее, ослепляла, мешала думать... А бег словно был единственным спасением. Занила распахнула первую попавшуюся дверь. Какая-то учебная зала. Неважно! Выхода не было. Не из комнаты — от себя!

А Кор все вертелся под ногами, не отставая от нее не на шаг, словно боялся отпустить. Может и не зря? Рыжее кружево сияло как-то особенно ярко. Снова Занила провалилась на другой уровень зрения, даже не заметив. Но это тоже не важно!

— Зачем ты меня оттуда увел?!

Кор что-то защелкал, метя по полу пушистой кисточкой на хвосте. Пальцы Занилы сомкнулись на рукоятке шпильки в волосах — ее единственном оружии. Нет, этого мало! Нужно больше! Занила заметалась по комнате. Шкафы, стеллажи, подушки на полу, масляная плошка в простенке между окнами, огонь горит... Горит! Сжигает! Бессильная ярость выплеснулась наружу, сводя с ума... И огонь вдруг вспыхнул. Над крошечным фитильком взметнулось пламя высотой в амм! В плошке просто не могло быть столько масла! Шторы, оказавшиеся на пути огня, вспыхнули мгновенно. Яркое бело-желтое пламя метнулось по ткани вверх и вниз.

Занила словно в ступоре застыла посреди комнаты, глядя на пожар. Устроенный ей?

Времени не было. Девушка метнулась к окнам, сорвала вовсю полыхавшие шторы, пока огонь не успел перекинуться дальше. Мельком успела порадоваться, что на полу нет ковра. Назад за шторами с другой стороны окна, теми, что еще не успели загореться. Бросить их сверху на полыхающую ткань.

Пламя исчезло, только темно-серый резко пахнущий дымок поднимался к потолку. Занила закашлялась и в изнеможении опустилась на пол. Потушить небольшой пожар было не так уж и сложно. Откуда же тогда эта усталость? Она откинула в сторону верхние шторы, которыми тушила, и посмотрела на то, что осталось под ними. На полу были хлопья пепла — то, что меньше чем за минуту осталось от добротной ткани.

Гнева больше не было. Ни ненависти... Только пустота и бесконечная усталость, навалившаяся неприподъемным грузом. Занила медленно поднялась на ноги. Нужно было придумать, куда девать шторы. Если их еще можно было так называть?

* * *

1275 год от Сотворения мира.

Ночь, кажется, уже совсем скоро вступит в свои права. А Занила все еще в школе. И, Нарил прав, она больше никуда не торопиться. Разве что только идти готовиться к завтрашнему аукциону? Прихорашиваться, подбирать наряд... Занила хмыкнула, представив себя за этим занятием. Золото от продажи получит Мабек Дагар, значит это ему и заботиться об успехе торгов! Впрочем, он и позаботился.

— Позволить себя продать. Позволить себя купить... — проговорила рабыня, задумчиво глядя в окно.

— Я вижу, ты приняла решение? — осторожно поинтересовался Нарил. Так осторожно, будто опасался ее реакции.

— А у меня есть выбор? — спокойный наклон головы, никак не вяжущийся с горькой язвительностью фразы. А по тону голоса тоже ничего не понять. И старый раб в который уже раз поймал себя на мысли, что не может найти в этой совсем еще молодой рабыне ничего детского. Он и четыре года назад не мог. И это ее спокойствие! Словно тонкая корочка льда, под которой водоворот! Ему вдруг захотелось подойти, схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть. Узнать, какой омут там, подо льдом, до того, как ступить на него! Кого же завтра угораздит купить это светловолосое чудо?!

— Темные боги! — здоровая рука снова ерошит короткие волосы. — Большинство рабынь мечтают быть проданными в богатый дом. Есть рабыни, которые никогда не смиряются со своей судьбой. Они сбегают снова и снова, пока не находят свой конец. Я надеялся, что ты когда-нибудь сумеешь стать одной из первых. Я боялся, что ты одна из вторых. Но ты не относишься ни к тем, ни к другим! Тебе временами наплевать на собственную жизнь! Я ведь знаю тебя достаточно! Как тебе удается надевать маску имущества, которому все равно, что с ним сделают? Словно сделают это не с тобой! Это что твой способ ничего не бояться? Даже смерти?

— Не бояться смерти, Нарил, еще не значит хотеть умереть! — девушка развернулась к нему от окна. — Ты прав: смерти я не боюсь. Но у меня в этой жизни есть определенные обязательства. Есть тот, кому я должна! И пока я не верну свой долг, я не буду свободна от своих обязательств. Я, знаешь ли, не хочу умирать должницей! — горькая усмешка, кривящая изящные губы, — единственное, что, кажется, было у нее от улыбки.

— Значит, завтра ты позволишь себя продать. Нарядить, вывести на подиум, показать всем этим собравшимся важным господам, раздеть... Продать? Понимаешь ли ты, что завтра в это же время ты уже не будешь заперта в стенах школы? Да, ты будешь вряд ли свободна там, где окажешься, но тебя ведь учили, как рабыня может получить влияние! Ты достаточно умна для этого! Но хватит ли у тебя желания? Ты не думала: может быть, это твоя единственная возможность достичь того, чего ты хочешь?

Взгляд глаза в глаза. Два раба. Старик и совсем еще молоденькая девчонка.

— "В одну реку, говорят, не войти дважды. Но можно плыть вдоль. Тогда говорят: судьба", — медленно произнесла Занила и пояснила. — Это цитата.

— И как только госпожа Дарина не запретила тебе наведываться в школьную библиотеку, маленькая рабыня?

— Она же не знала, что я читаю. Книжки по этикету там всякие...

— Ты хорошо научилась притворяться безобидной.

— Это просто — главное не поднимать глаз.

— Удачи тебе, маленькая рабыня.

Занила улыбнулась в ответ на улыбку старого раба, на чьем лице она уже давно не замечала шрамов. Все слова сказаны и выслушаны. Пусть решения принимаются для того, чтобы быть измененными. Но одно уже, кажется, зависит и не от нее. И ритуальная фраза вместо прощания произносится сквозь улыбку мягким голосом, совсем не вяжущимся со смыслом слов:

— Найди своего врага!

Часть III. Если не хочешь умереть.

Глава 1. 85 золотых

Салева, столица Догата. 1275 год от Сотворения мира.

Была ночь, и школа спала. Была ночь, и танцевальный зал весь был в ее распоряжении. Стояла тишина, и Занила никого не боялась разбудить. Да и чем? Легким шорохом шагов? Кожаные сандалии по каменным плитам. Шелестом одежды? Шелк ей предстоит надеть только завтра. Музыкой? Что вы! Только стук сердца, отбивающий ритм, и собственное дыхание, срывающееся с губ. Над Догатой стояла ночь, и вся она принадлежала ей! Время — единственное имущество рабов.

Занила бросила тело в прыжок, и тело послушно взмыло вверх. Опустилось вниз. Не так, как положено падать тому, кто летать не умеет. Этой ночью она была птицей, а значит могла взлететь в небо и вновь упасть, заприметив добычу. Упасть на пол коленями. Человеку рухнуть так было бы больно. Но она же была птицей.

Упасть на пятки, спина ложится на пол, голова запрокинута. Руки, закинутые за голову, зарылись в волосы, расстелившиеся плащом. Простому человеку так не лечь, да еще и с прыжка. Но рабынь в догатской школе учат еще и не такому. Завтра аукцион. День, когда ей нужно будет продемонстрировать все, чему ее научили другие. И все, что принадлежит только ей. Странное желание у рабыни?

Приподнять корпус, слегка подавшись вперед. Изгибы тела, соблазнительно выставленная вперед грудь. Волной повести плечами. Да, этому движению ее научили, чтобы маленькая рабыня могла покорять мужчин, сводить их с ума. Маленькая рабыня? Нет, уже нет. Пора прекратить называть так себя даже в мыслях. Маленькой рабыне ни к чему улыбаться так! И смотреть так уж точно!

Перекатиться на бок, вытягивая тело в одну ровную линию, в одну звонкую струну. Еще пара переворотов и замереть. Остановиться, вскинув лицо, оказавшись точно напротив того места, на котором сидит воображаемый хозяин — ее будущий хозяин, что уже завтра станет настоящим. Этому движению ее никто не учил. Откуда же могла знать эта девочка, видевшая мужчину только в качестве пособия на уроках, как роскошно смотрится ее тело, распластанное на плаще из собственных волос? А она и не знала. Змея же не задумывается о том, что ее тело на сером камне смотрится драгоценным ожерельем, — она просто греется на солнце. Занила была змеей. Ее тело замерло под замедлившийся стук сердца, остановивший время. Ее тело взвилось в воздух одним плавным текучим движением, как кобра бросается на добычу, и понеслось, закружившись в вихре, взметнув вокруг себя ураган волос, ничем не сдерживаемых. Занила уже давно не закалывала волосы, привыкнув к ним. Они не мешали ей распущенные, ей мешали ленты и шпильки. Кроме одной. Но та заколкой не была. Она была оружием, а оружие не может мешать.

Странная мысль для рабыни? Мелькнула и исчезла, сметенная вихрем. Человек не может двигаться так быстро? Но Занила и не была человеком. Она была ветром, горячим вихрем, налетевшим с дюн. И была песком, безжалостным смерчем взметенным до самых небес, осыпавшимся вниз, когда ветер, также внезапно, как налетел, стих. Осыпавшимся на землю... снегом, холодным белым пушистым медленным.

Занила осталась стоять на ногах, только остановилась. Это ее серебристые волосы рассыпались вокруг лица. И взгляд глаз, огромных с расширенными до предела зрачками, сейчас, в слабом свете масляных ламп, казавшихся черненым серебром — это тоже был танец.

Занила могла бы стать снегом. Тихим, медленным, пушистым, покорным... холодным. Ледяным! Замораживающим насмерть неосторожного путника, залюбовавшегося беззащитной хрупкостью одинокой снежинки!

Странные мечты у рабыни?

А тело уже двигалось дальше, оно замирало лишь на две секунды — на два удара сердца. Руки раскинуты в стороны, и от кончиков пальцев одной до кончиков пальцев другой по телу бежит волна, словно двигаются мышцы, которых просто не может быть в человеческом теле!

Этому движению ее учили. Или нет? Нет, так не получалось даже у надсмотрщицы. А вспоминается с трудом, все мысли и воспоминания не имеют ни малейшего отношения к ней здесь и сейчас. Конечно, ведь она не человек. Она стала водой — растаявшим снегом и водой — океанской волной, несущейся на берег. Вы еще на ее пути?

Занила уже давно перестала различать движения, которым ее когда-то научили, и движения, рождавшиеся сами вместе с мыслями и образами, появлявшимися в голове. Никто в школе больше не танцевал так. И ее вначале пытались переучить, подогнать под установленные каноны, загнать в привычные рамки. Но тело двигалось и жило в танце словно само по себе. Это завораживало.

Никто из рабынь больше не танцевал так! Их танцы были медленными и плавными, призванными разжигать похоть во взглядах мужчин. Но оказалось, что и танец Занилы не уступает им. Стоило лишь один раз увидеть, как она танцует, и это уже не забывалось. Потому что в ее танце была страсть, и жизнь, и безумство, и снова страсть... Никто в мире не танцевал так! Разве что только Эзра... Но в ее танцах была свобода. Как соленые брызги на губах, как свет маяка вдали...

Слезы на глазах у рабыни?

Руки вскинуты вверх. Лица не видно за ними. А все тело снова как натянутая струна, как стрела, рвущаяся в полет. Она стала болью...

А тело продолжает движение, медленно покачивая бедрами. Тело, предавшее душу? Тело, продолжающее стремиться вперед. Занила тряхнула головой, и волосы метнулись вперед из-за спины волной расплавленного золота, клубком обжигающих змей.

Попробуй уследи тут за руками! А руки скрылись в складках одежды, всего на мгновение, чтобы уже в следующее появиться с саблей. Золотая рукоять с вычурной гардой, широкое плоское плавно изгибающееся лезвие... украшенное камнями и стразами. Не настоящая. Декоративная игрушка, не из металла даже. Да и нужно ли настоящее оружие рабыне в танце, призванном услаждать очи своего хозяина?

Рабыня сомневается?

Она отклоняется назад, изгибая спину так, что волосы подметают каменный пол. Сабля лежит на животе, покачивается, посверкивает стразами, привлекая внимание к изгибам стройного тела. Ни один мужчина не сумет оторвать взгляд, а значит не заметит, что рабыня смотрит на него очень внимательно. Занила еще вначале танца четко представила, где находится воображаемый мужчина, и сейчас в очередной раз прикидывала расстояние до него и направление движения. А танец? Весь танец от начала и до конца был задуман, как серия движений, отвлекающих внимание, лишь повод, чтобы достать оружие и открыто приблизиться с ним вплотную к цели. Не эту глупую сабельку, какие мастерили сами рабыни из кожи, страз и блестящей бумаги. Именно ее.

Занила перехватила саблю, переложив ее себе грудь, и, выпрямившись, двинулась вперед, ни на минуту не прекращая покачивать бедрами и извиваться всем телом. И ни один мужчина не заметит, что руки взялись за саблю: одна ухватила изящную рукоять, а другая легла на "лезвие". А если и заметит, то не придаст значения.

До того места, где должен сидеть будущий хозяин, осталось меньше шага, то есть к мужчине она бы сейчас приблизилась вплотную. Сабля в руках, и левая дергает в сторону декоративное лезвие, и то легко отрывается от рукояти, открывая еще одно, гораздо меньше, тонкое, всего с ладонь длинной, но зато настоящее и заточенное на совесть. Короткий замах рукой (большего и не нужно, ведь к мужчине ты подошла вплотную) и кинжал, кажущийся таким жалким в сравнении с вычурной рукоятью, входит в горло мужчины.

Танец окончен. Она стала смертью.

Странный образ для рабыни?

Занила остановилась, заставив себя выпасть в реальность: полюбоваться, как брызнет кровь из перерезанной артерии, она успеет завтра. Танец окончен. А ведь этому тоже ее научила Эзра: танец как бой, где каждое движение рационально, и каждое может быть смертельно опасным. Бой? Что вы! У рабыни и в мыслях не было становиться воином: ей нужно нанести всего один удар.

Это ей кажется, или небо за окном посерело? Рассвет совсем скоро. Ночь кончилась, и завтра состоится аукцион. Танец был придуман и отрепетирован давно, каждая деталь отточена, оружие сделано и надежно спрятано. И эта последняя тренировка наполнила тело легкостью и уверенностью в себе.

Мабек Дагар не оставил ей выбора. Что ж, аукцион, так аукцион. Она позволит себя продать. Но понравится ли хозяину танец его новой рабыни? Холодная усмешка изящных губ, не добравшаяся до глаз, — единственный известный ей вариант улыбки. Как же не повезет тому человеку, кто купит ее завтра!

На рассвете Занила вернулась в спальню. Она рассчитывала пробраться не замеченной и улечься в свою кровать, будто провела в ней всю ночь. Но стоило ей распахнуть дверь, как она увидела Райшу, проснувшуюся и смотрящую на нее. Занила подошла к ней и осторожно присела на краешек постели.

— Почему не спишь? — остальные рабыни еще досматривали свои последние сны, поэтому Занила говорила шепотом. Райша фыркнула в ответ тоже шепотом. Шепотом получилось неубедительно.

— А сама-то где всю ночь пробродила?

— Я танец репетировала?

— Для аукциона?! — из глаз Райши пропали последние остатки сонной мути.

— Глупая, — Занила усмехнулась, но как-то совершенно не зло. — Кто же тебе на торгах танцевать даст? Там тебя только выведут и покажут. А танец это уже для нового хозяина, — девушка сделала многозначительную паузу и лукаво продолжила. — Чтобы ему еще больше понравиться!