Джофиэл был сбит с толку; он не так тщательно отслеживал космические даты.
Они приближались к трем миллионам лет со времени охлаждения Земли. И вот такая погода в ядре Галактики. Звездный дождь.
У него были проблемы со сном.
На семьдесят четвертый день они достигли конечной точки опоры. Они проехали по необычно выглядевшему туннелю, который провел их по еще одной прямоугольной кривой гравитации к верхней поверхности новой палубы, палубы два.
Здесь они провели еще один интересный день, переходя на новую палубу, на свежую реку из корпусных плит.
Оттуда еще девяносто дней.
И они добрались до края чашеобразного мира.
Земля-два. Место, которое можно было увидеть только во время поспешных перелетов через астрономические расстояния. И теперь это их лучшая надежда на спасение.
Колонна отъехала от реки, грузовики поставили в круг и быстро разбили лагерь.
Затем, через пару часов, к краю мира-чаши осторожно приблизился одинокий грузовик, тащивший за собой прицеп с компонентами флаера.
49
Время с момента старта корабля: 26 лет 57 дней
Земная дата: 2 710 000 г. н.э.
Экипаж вышел из грузовика.
Джофиэл намеренно отошел на шаг в сторону от остальных и огляделся.
Вид неба был искажен их движением, но гораздо слабее, чем на краю первой палубы: повсюду вокруг него, над и под этой огромной платформой в космосе, отчетливо виднелись звезды, хотя и смещенные к синему и красному цветам. Замедление времени здесь тоже было более мягким. На второй палубе субъективный день соответствовал всего лишь семнадцати месяцам во внешней Вселенной, по сравнению с почти четырнадцатью тысячами лет на первой палубе.
Над его головой третья палуба, высотой более тысячи астрономических единиц, была невидима невооруженному глазу. Позади него простиралось огромное плоское пространство второй палубы. Вокруг него его товарищи, все в своих тяжелых скафандрах, их подошвы цепляются за безликий пол из корпусных пластин: Чинело, Ашер, Никола, Пул. Все оглядываются с явным любопытством, если не с благоговением.
А перед ними плененный мир, еще одна огромная деталь на еще более огромном артефакте. Как будто они стояли по другую сторону неба.
Осторожно они приблизились к краю чаши. Джофиэл увидел, что на краю менялась текстура самой поверхности. С этой стороны, под его ногами в вакууме, была обшивка корпуса. В чаше было что-то убедительно похожее на камень — разновидность гранита, как предположила Ашер.
Не было никакого ощущения, что это закрытая яма, никакого ощущения кривизны. Джофиэл подумал, что как будто он стоял на ровном краю какого-то огромного каньона, как будто смотрел прямо вниз с пятидесятикилометровых утесов на ржаво-коричневую землю, где ютились несколько серо-зеленых вкраплений. Ашер обещала, что там, внизу, есть воздух с приличной долей кислорода, жидкая вода и, очевидно, жизнь, хотя у нее еще не было времени рассмотреть это вблизи.
Прямо под собой, рядом с цепляющимися друг за друга зарослями, он мог видеть темную змею, которая могла быть рекой. Он медленно поднял голову, проследив за линией реки, пересекающей засушливую равнину, поскольку она вела к сине-серому пространству, которое могло быть морем, не имеющим выхода к океану.
Затем, за морем, снова горы, округлые, разрушенные эрозией.
За горами — серая равнина.
За равниной — далекий горизонт, идеально плоский, насколько он мог видеть, без ощущения кривизны. Это действительно была чаша размером с мир.
Все это было слегка затемнено; он находился на высоте пятидесяти километров и смотрел вниз сквозь всю атмосферу. Его поразило, как мало облаков он увидел: несколько бледных слоев, расстилавшихся под ним. И он различил некое затенение ландшафта, как будто отбрасываемое грядами облаков — чередование, попеременно светлое и темное, хотя узор был сложным; он закручивался и переплетался, как линии потока. Конечно, это не тени облаков...
Стоя здесь, он мог видеть, что что-то отделяет его, здесь, в вакууме, в его имитированном скафандре, от явно живого мира внизу. Слой, закрывающий небо. Это было похоже на плоскую, почти прозрачную крышку, простиравшуюся над всей ямой, насколько он мог судить. Или это было похоже на поверхность очень спокойного пруда, подумал теперь Джофиэл, иногда видимую в неуловимых отражениях.
Они издалека заметили эту особенность на мирах-чашах, даже во время пролета. Миры-чаши были покрыты каким-то силовым полем, это было лучшим предположением на данный момент. Предположительно, оно предназначалось для того, чтобы не пропускать посторонние вещества, такие как нескончаемый поток радиации из центра Галактики, а не поглощать их внутри; эти каменные стены были настолько высоки, что даже без этой неосязаемой крышки потери атмосферы из огромной лужи воздуха внизу были бы незначительными.
Чтобы пройти дальше, им пришлось бы пробить этот щит.
Джофиэл оглянулся на своих спутников.
Чинело стояла и смотрела. Ашер широко улыбалась, как будто была в восторге от всего, что увидела.
Пул хмурился. В Майкле Пуле чувствовалось некое нетерпение, он, как подозревал Джофиэл, рассматривал все это не как приключение, а как препятствие, еще одно препятствие, которое нужно преодолеть.
Никола, в своем сшитом на заказ скафандре поверх шкуры призрака, казалась озадаченной. — Что-то странное в этих морях, — сказала она сейчас. — И горах, если уж на то пошло.
Джофиэл взглянул на нее. — Странное?
— Странно, что они вообще существуют. Это не мир, это игрушка. Под всем этим нет ничего, кроме обшивки корпуса — насколько нам известно. Итак, что насчет эрозии? Там, внизу, должна быть погода, а там, где погода, там и эрозия. Что произойдет, когда эти горы сотрутся, а океаны заилятся? На Земле тектонический цикл — дрейф континентов, повторное использование материала в земной коре — превратил бы весь ил обратно в горы.
— На это не было времени, — сказал Джофиэл. — На этом уровне, на второй палубе, замедление времени намного меньше, чем внизу, на первой палубе...
Странный парадокс природы Колеса заключался в том, что чем выше вы забирались в его структуру, поднимаясь с первой палубы, тем моложе оно было — потому что верхние палубы двигались медленнее, чем нижние, и испытывали меньшее замедление времени.
Как видно из внешней вселенной, с тех пор, как ксили прибыли сюда, чтобы построить эту штуку, прошло почти три миллиона лет. На первой палубе, самом нижнем уровне, с тех пор прошло меньше года, как видел присутствующий там свидетель. Но этой второй палубе было пять тысяч лет, а верхней палубе, субъективно, было более полумиллиона лет. Такие цифры породили среди экипажа множество диких гипотез о последовательности, в которой было сконструировано Колесо.
Ашер вставила: — Хотя в ее словах есть резон. Даже если этому миру-чаше всего пять тысяч лет, вы бы построили его на будущее, не так ли? Самоподдерживающуюся систему?
Джофиэл пожал плечами. — Может быть, есть механизмы ремонта, Ашер. Мы просто еще не нашли их.
Но Ашер нахмурилась, и Джофиэл знал это выражение. Ей не нравилось, когда вселенная не имела смысла, и она продолжала придираться к деталям, пока не находила объяснение. Джофиэл почувствовал искру восхищения. Здесь был человек, казавшийся карликом на фоне огромного окружения, на три миллиона лет отстающий от своего времени, сохраняющий спокойствие, собирающий данные, интерпретирующий, думающий.
— Итак, — сказал Майкл Пул, — нам нужно двигаться вперед. Я думаю о запланированной последовательности испытаний этого барьера силового поля. Начнем с зонда, прикрепленного к чему-то вроде шнурка.
Чинело уставилась на него. — Шнурок? Сколько времени это займет? О, глядите...
Она скомкала умный экран и просто швырнула его в щит.
Они находились в вакууме и при почти полной силе тяжести; экран, даже разворачиваясь, пролетел, как кирпич. Он упал, прошел сквозь щит, этот неуловимый мениск, без каких-либо видимых препятствий и приземлился плашмя на каменистую поверхность за ним.
— Ха! — Чинело прошла вперед и заглянула вниз. — Вот, я вижу, экран работает. — Она постучала по наручному устройству. — Принимает и передает данные, все в порядке.
Никола рассмеялась. — Молодец, малышка. У меня такое чувство, что если бы этот барьер предназначался для того, чтобы навредить нам, мы бы не смогли подобраться даже так близко. Но пока не вздумай его преодолевать, Чинело. Давай посмотрим, справится ли это с чем-то таким сложным, как виртуал.
Что означало Джофиэла. — Большое спасибо, Никола.
Чинело нахмурилась: — Нечестно.
Пул сказал усталым тоном раздраженного отца: — Давай просто покончим с этим. Джофиэл...
Ашер подняла свой собственный экран. — Готово.
Итак, Джофиэл, с бешено колотящимся сердцем, шагнул вперед.
Пластина корпуса слегка опускалась, проходя под поверхность защитного покрытия. Джофиэл сделал один шаг, два, пока его ботинки не оказались покрыты сияющим мениском.
— Я ничего не чувствую.
— Похоже, будто ты стоишь в мелком озере, — сказала Ашер.
— Сойдя с обшивки на камень... я чувствую неровности; подошвы моих ботинок достаточно тонкие для этого. Дорожка довольно крутая, но думаю, что смогу спуститься по ней пешком...
Щит, почти невидимый, поднялся над его телом. Он ничего не чувствовал.
Когда он погрузился, то оглянулся на остальных, стоящих на обшивке и смотрящих вниз. — Вот он я, такой же невредимый, каким был всегда. Я вижу вас и звезды. Итак. — Он принял позу. — От имени всего человечества я называю этот мир...
— О, нет, ты этого не сделаешь. — Чинело, спотыкаясь, спускалась по склону вслед за ним.
Им оставалось еще несколько часов работы, прежде чем двигаться дальше.
Следующим шагом было протащить их флаер вниз через крышку — нелегкая задача, учитывая растущую крутизну скалистого края внутри чашеобразного мира. После этого они протестировали термоядерный двигатель и другие системы корабля. По настоянию Пула они также проверили, что флаер можно вытащить обратно из ямы и он все еще будет функционировать.
Джофиэл знал, что вся эта процедура была построена на более раннем, тщательном планировании. Хотя ВЕС-двигатели в грузовиках, казалось, были защищены от атаки фантомов квагмы импровизированными укрытиями из корпусных плит, Пулу никогда не нравились подобные попытки установить ВЕС-двигатель внутри герметичного корпуса флаера; там не было места для экранирования. Следовательно, только термоядерная энергия с различными видами резервного питания от батарей.
Пул провел двигатель через последний цикл запуска-выключения. Затем, наконец, он кивнул. — Давайте поднимемся на борт.
50
С Никола за штурвалом, что неизбежно, флаер плавно оторвался от наклонной каменной поверхности обода.
Сначала, при незначительной плотности воздуха, флаер приводился в действие, как для полета в вакууме, высокоэффективными термоядерными ракетами с внутренними топливными баками. Никола проверила управление, стараясь, чтобы флаер не взлетел и не коснулся "неба" силового поля.
Затем экстравагантным жестом она отправила аппарат в долгое стремительное пике, вниз, вниз мимо скалистых склонов периферийных утесов, вниз в поисках более плотного воздуха, где будут работать прямоточные двигатели: атмосферный воздух всасывается и перегревается для использования в качестве топлива. Еще глубже, когда атмосфера станет достаточно плотной, флаер превратится в настоящий летательный аппарат, подъемная сила которого будет зависеть от плотности и скорости воздуха, обтекающего его крылья.
Пул, сидевший впереди с Никола, пристально смотрел вдаль. Ашер была сосредоточена на своих экранах и других мониторах.
Чинело указала назад через плечо. — Краевые горы. — Она указала вверх. — Крышка. — Нам следует начать давать названия вещам, если мы собираемся здесь жить.
Никола сказала: — Конечно, здесь уже могут быть люди. Которые уже дали вещам собственные названия. Как-то неуважительно не спросить их, тебе не кажется?
Чинело усмехнулась. — Посмотри туда. Какие люди? Где?
— Я не могу ответить на этот вопрос, — сказала Ашер. — Пока нет. Но могу сказать тебе, что этот мир не только выглядит как Земля, он становится похожим на Землю в деталях. Кислородно-азотная атмосфера, достаточно плотная, чтобы мы могли дышать, и без каких-либо вредных примесей — например, без чрезмерного содержания углекислого газа. Недостаток озона, но, возможно, это несущественно, учитывая защитный эффект крышки. Похоже на Землю, если не сказать больше. Но влажность ниже, чем в среднем по Земле.
— Вы имеете в виду, что здесь сухо, — сказала Чинело. — Как в пустыне.
— Не совсем...
— Это я могу сказать точно. И я никогда раньше не видела планет.
— Сейчас на высоте сорока километров, — сказала Никола. — Аэродинамическая сопротивление начинает показывать зубки...
Взгляд в иллюминатор показал Джофиэлу, что она все еще следит за склонами Краевых гор, ведя аппарат плавными S-образными изгибами, пока несущие поверхности флаера исследовали незнакомый воздух.
Ашер задумчиво сказала: — Что ж, ты права, Чинело. По моим первым оценкам, здесь примерно треть океанского покрова и две трети суши. На Земле пропорции противоположны. И воздух немного разреженный, в нем не хватает водяного пара — ночью температура, должно быть, резко падает, даже если днем жарко. Как в высокогорной пустыне на Земле.
Никола хмыкнула. — Ты упускаешь основы. Какая ночь? Это не планета. Она не вращается вокруг своей оси, не обращается вокруг солнца — у нее не может быть цикла день-ночь. Я знаю, что есть миры, которые все время обращены одной стороной к своим звездам. Но жизнь, подобная нашей, развилась в мирах, которые вращаются.
— Верно, — пробормотала Ашер. — Итак, если бы вы собирались построить убежище, возможно, вы бы имитировали какой-то цикл день-ночь. Жизнь на Земле, по крайней мере, зависит от этого.
Джофиэл кивнул и наклонился вперед, чтобы видеть небо, Крышку. — Возможно, отсюда и эти полосы тени.
Снизу этот эффект, похожий на поток, в небе был гораздо более заметен, явное уменьшение света в виде огромных, кружащихся, переплетающихся полос. И там, где полосы были наиболее непрозрачными, Джофиэл увидел, что на землю внизу отбрасывались значительные тени.
— Как полоски зебры, — сказала Чинело. — Не то чтобы я когда-либо видела зебру.
Ашер уставилась на нее. — Впрочем, ты права. Именно так это и выглядит, своего рода органичный, самоорганизующийся паттерн. И это, должно быть, он — ключ к дню и ночи. В определенном месте на земле эти полосы сливаются или рассеиваются, блокируя или пропуская свет через Крышку. Потребуется провести некоторый анализ, начиная с определения времени цикла. Интересно, достаточно ли это умно, чтобы имитировать сезонность? Или эффект долгих полярных ночей на высоких широтах?
Никола усмехнулась, не так уж недобро, насколько Джофиэл мог прочесть по выражению ее посеребренного лица. — Тебе предстоит очень весело учиться, это точно.
