— Моя бабушка служила в Армии. Дослужилась до полковника, — объявила Ржевская. Теперь пожать плечами захотелось Белецкому. Если госпоже Ржевской не дают покоя лавры бабушки, то она беспокоится совершенно напрасно. В её годы ('кстати, интересно, а сколько же ей всё-таки лет?' — подумал Егор) она уже майор. То есть, пока ефрейтор, но после того, как выйдет из штрафбата (а в том, что уж кто-кто, а их командир в штрафбате долго не задержится, никто в группе не сомневался), будет восстановлена в звании, и при такой энергии и целеустремлённости вполне может дослужиться и до генерала.
— Моя мама дослужилась до генерал-майора, — продолжала потомственная воительница ('Да! Чтобы переплюнуть маму, этой честолюбивой дамочке придётся стать маршалом!' — мысленно воскликнул Егор), — Я с детства мечтала пойти по их стопам. Я родила первого ребёнка с помощью искусственного оплодотворения, как только этого позволил закон. Я родила точно так же ещё двоих с минимальными интервалами, и подала документы в военное училище. Я училась на отлично, и майорские погоны на службе тоже получила не за красивые глаза. Я попала сюда... Ладно. Можно сказать, мне и здесь повезло. Из вас может получиться хорошая и сбалансированная группа... Я вам раньше не говорила, чтобы вы не расслаблялись, — грустно улыбнулась она своим уже бывшим подчинённым, привыкшим слышать от неё совершенно противоположную оценку... И вот теперь я мало того, что застряла здесь на месяц... Но неизвестно, с кем сведёт меня судьба в следующий раз... И что из этого получится.... Ну да ладно... — Ольга гордо вздёрнула подбородок, — Прорвёмся! И вы прорвётесь... Я в вас верю. Гоняйте этих разгильдяев побольше, — обратилась она к фон Стиглицу, — Я думаю, вы будете не хуже меня справитесь с командирской работой. Ну всё, мне пора... — Ольга поднялась, попрощалась с каждым за руку, и ушла, заявив, что за своим чемоданом позже пришлёт робота.
В повисшей в каюте тишине раздался голос Левинзона:
— Мне её жаль...
— Да. Два облома подряд... Сначала в штрафбат, а теперь вот — болезнь, — поддержал его со своей койки Карлаш.
— Да не в этом дело, — поморщился Яков, — Она женщина... Хоть с первого взгляда этого и не видно... Ей бы сидеть сейчас дома с детишками... На кого она их оставила? На бабушку-полковника? На маму-генерала? В приют сдала? Искусственное оплодотворение... Надо же... Она когда-нибудь с мужчиной?... ну, вы понимаете... Я думаю — вряд ли. Разве что разок из любопытства. Потрогал её кто-то за... А за что её трогать? Она же в одежде фигурой -почти как мы! В общем, потрогал её кто-то. За что-то. А она его в бараний рог скрутила. Так всю жизнь одна и останется, — Яков поднялся, и начал раздражённо ходить по помещению туда-сюда. Станет в конце-концов генералом, или даже маршалом... — Эта сможет! Выйдет в отставку... И что? Жизнь прошла, дети фактически чужие, встретить кого-то и полюбить у неё не получится. Потому что она не сумеет. И воспитает бедняжек, кстати, так же, как её воспитали мама с бабушкой... И им жизнь сломает. В общем, я понимаю, что каждый человек имеет право испортить себе жизнь, но всё же... В общем, жаль мне её...
Яков снова опустился на койку, и в каюте опять воцарилась тишина.
Нарушил её на этот раз новый командир.
— Увы, мы не можем в этом ничего изменить. Остаётся только посочувствовать Ольге. И пожелать удачи. Так как человек она, в сущности неплохой...
— Есть ещё одна вещь, которую мы не можем изменить, — заметил со своей койки Карлаш, — Мы не знаем, кто придёт на смену Ольге. Или группа останется неполной?
— Не останется, — заявил снова 'проявившийся' на том же месте, где и исчез, аватар ИскИна. Он сделал несколько шагов, и уселся на койку, на которой минуту назад сидела Ольга. Зря он это сделал, если хотел показаться живым человеком. Под ним не то что кровать не прогнулась, но даже одеяло не примялось — голограммы не имеют веса, — Группа будет пополнена. Обычно на пополнение берут недообученного бойца из следующей группы, уже прибывшей на станцию. А её в свою очередь, пополняют или из числа 'убитых', или из числа недоучек с Поверхности. Решение будет принято на Земле. Группа будет пополнена до того, как отправится к месту дальнейшего прохождения службы, — с этими словами он снова 'растворился', и штрафники остались одни...
Последний день перед отлётом прошёл как обычно: Тот же крик 'Подъём!' от призрачного Шелехова, те же самые тренировки. Звеньями, парами, одиночные... Ольгу заменяла её виртуальная модель, как раньше Похмелова и Белецкого. Она ничем не отличалась от оригинала, хотя сейчас это было и не обязательно. Всё равно на это место придёт другой боец, и слаживание придётся начинать сначала. На вопросы о том, кто же придёт на замену Ольге, время от времени возникающий рядом аватар ИскИна хранил молчание, хотя решение, по идее, уже должно было быть принято. Какие могут быть проблемы с выбором в тренирующейся рядом группе того, кто заменит выбывшего бойца? Барон даже вполголоса поругивал начальство: Если бы решение приняли ещё вечером или ночью, то сейчас тренировки можно было проводить уже с реальным новым человеком, а не с фантомом старого. Но, как говорится, неисповедимы пути начальства... В этот день штрафникам так и не сообщили, кто же завтра покинет станцию вместе с ними. Очевидно, момент знакомства с новым сослуживцем должен был произойти почти одновременно с моментом отправки.
Следующее утро началось с уже порядком надоевшего зычного Шелеховского крика 'Подъём!'. ИскИн не изменял своему извращённому чувству юмора. Утешало то, что, скорее всего, слышать этот немузыкальный вопль приходилось последний раз. На 'Змеееже', штрафники будут избавлены не только от реального Шелехова, но и от виртуального...
Сегодня, кстати, юмор ИскИна принял особо извращённую форму: Эта куча микропроцессоров, проводов, оптических кабелей и прочей электронной дряни обявила подъём на десять минут раньше обычного, причём только звуком, без дублирования по электронным каналам. Так что люди имели полное право не вставать. Что они и сделали. Полусонный Карлаш, рассерженный тем, что у него украли целых десять минут законного сна, нащупал у кровати один из своих ботинков, и со словами: 'Сгинь, нечистая!' бросил его в сторону ухмыляющейся у дверей голограммы прапорщика Шелехова.
Голограмма ловко поймала летящий в неё ботинок, повертела в руках, и отправила его обратно, но не на пол рядом с кроватью, а на саму кровать, где Александр как раз поворачивался к стенке лицом, ко всему остальному... спиной. Раздался громкий крик 'Ой!', и разъярённый Карлаш рывком вскочил на ноги. Неизвестно, зачем он проявил такую прыть, может — хотел подраться с фантомом.
Увидев рядом со стоящей у дверей фигурой надпись 'прапорщик Шелехов', Карлаш замер с открытым ртом. На всякий случай протёр глаза... Нет, не исчезала... Конечно, можно было заподозрить коварного ИскИна в подделке надписи, но, если принять во внимание то обстоятельство, что голограммы, даже динамические, физически не способны кидаться ботинками, приходилось признать, что в каюте находится самый настоящий прапорщик Шелехов.
— Три дополнительных занятия, — вердикт Шелехова был вполне ожидаемым. И даже ещё довольно мягким. За бросание ботинком в старшего по званию можно было получить и больше...
— Тем временем один за другим начали подниматься с постелей и остальные бойцы. Точнее, 'один за другим' относилось только к Левинзону с фон Стиглицем. Как только последний разобрался в ситуации, то тут же гаркнул: 'Группа! Смирно!', и, повернувшись к свалившейся на их головы беде, начал докладывать: 'Господин прапорщик! Группа...'. 'Вольно! По плану...' — прервал его Шелехов. Все принялись лихорадочно одеваться и приводить постели в порядок.
— Скафандры не одевать, — командовал прапорщик, — чемоданы собрать и сложить посреди комнаты. Уже собрали? Молодцы! Теперь все за мной! — прапорщик обернулся к дверям комнаты, и даже сделал один шаг, но на полпути обернулся, и, хлопнув себя по лбу, заявил с деланным раскаянием: — Да! Совсем забыл! Я — новый командир вашей группы. Получите приказ, — и, сбросив подчинённым файл, возобновил движение. Подчинённые же последовали за ним с некоторой задержкой: несколько секунд они стояли на месте, как пришибленные, и молча переглядывались. Первым пришёл в себя фон Стиглиц, пробывший командиром группы всего сутки.
Со словами: 'Ну, чего встали? За ним!', он бросился догонять Ужас учебки, который теперь перевоплотился в Просто Ужас, с которым как-то придётся служить дальше. Остальные поспешили следом. Когда топот шести пар ног стих в лабиринте коридоров Станции, о том, что в каюте только что жили люди, напоминало только пять чемоданов посреди неё. Но и их через полминуты забрал транспортный робот. Ещё минута ушла у своры многофункциональных сервисных машин, чтобы сменить на кроватях постельное бельё и сделать в помещении уборку, совмещённую с мелким ремонтом. Когда за последним покинувшим каюту роботов задвинулась последняя фальшпанель, перекрывающая в обычных условиях вход в сервисный тоннель, помещение было полностью готово к приёму новых постояльцев.
Прапорщик, не снижая скорости, быстрым шагом топал куда-то по коридорам Станции. За ним, как привязанная, следовали его подчинённые, по дороге гадая, чем они так прогневали Высшие Силы, что те им послали такого командира. Замыкали процессию рыси, поднявшиеся самостоятельно. Шелехов к ним не заходил.
Прапорщик ориентировался в лабиринтах станции уверенно, как будто прожил здесь всю жизнь. Можно, конечно, было предположить, что он двигался по путеводной линии, которая для остальных не нарисовалась, но это было маловероятно: наглазный тактический дисплей он не надевал, сверкания динамической голограммы перед его глазами видно не было, по крайней мере, когда он поворачивал голову направо или налево. Хотя, конечно, прапорщик просто по роду службы мог часто бывать на станции, и выучить её внутреннюю компоновку наизусть. Вот только мог-то он мог... Но что ему здесь делать, если с его обязанностями превосходно справлялся местный ИскИн?
Егор отложил решение этой головоломки на неопределённое время. Вместо этого он вызвал план этого сектора Станции, и определил на нём своё примерное расположение и направление движения. Вглядевшись в план, он немного поколебался, а затем крикнул в маячущую впереди спину Шелехова:
— Господин прапорщик, разрешите обратиться!
Шелехов остановился, словно наткнулся на стену. Егор уж думал, что услышит обычное: 'Не разрешаю!', с мысленным занесением обращающегося в 'чёрный список', но прапорщик, обернувшись, вперил в него пристальный взгляд, и процедил: 'Разрешаю'.
— Господин прапорщик... — Запинаясь, начал Егор, тут рядом лазарет... Разрешите...
— Разрешаю! — неожиданно ответил Шелехов. — Группе пять минут на прощание с бывшим командиром.
'Уж не заболел ли он?' — подумал Егор, направляясь с товарищами к лазарету, — 'Или просто потрясён переходом от мирной и безопасной жизни к смертельно опасному назначению. Потому и ведёт себя так непохоже на себя'...
— Пантелей! — мысленно обратился Белецкий к трусящему позади людей напарнику. (Рыси не стали оставаться с прапорщиком, а присоединились к штрафникам — то ли в знак уважения к бывшему командиру, то ли в знак неуважения к нынешнему)
— Чего? — моментально откликнулся тот.
— Это настоящий Шелехов, или очередная голограмма?
— Самый что ни на есть настоящий, — ответил Рысь довольным 'голосом'. Очевидно, он считал, что будущие издевательства нового командира над людьми его самого не коснутся, так как он человеком не был. С одной стороны, такое отношение к напарнику нельзя было назвать особо товарищеским, с другой — пушистика можно было понять. Как и любого, знающего Шелехова и находящегося вне его власти.
Когда штрафники подошли к лазарету, Ольга уже ожидала их, стоя в дверях. Точнее, за дверями. Хоть створки дверей и были распахнуты, дверной проем перекрывало силовое поле. Стерильность прежде всего!
Увидав радужную плёнку поля, Егор немного расстроился, хотя он изначально не рассчитывал обняться с Ольгой на прощание. Просто хотелось пообщаться с бывшим командиром без преград, даже таких ничтожно тонких. Но делать было нечего: Штрафники подошли к дверям, и наперебой принялись прощаться и подбадривать больную, которая, судя по всему, в подбадривании не нуждалась, но так было 'положено', да и просто по-человечески хотелось утешить хоть и сильную, но всё-таки женщину. Новостью о новом командире поделились только после того, как Ольга об этом спросила. Узнав о том, кто теперь будет командовать группой, больная ошарашено покачала головой, и заявила, что теперь даже не знает, кто кому должен сочувствовать... И, обратившись к барону, попросила его хоть как-то поддерживать боеспособность группы. На прапорщика, ничем более серьезным, чем строевая подготовка, в жизни не занимавшимся, надежд было мало. Точнее, не было вообще.
Пять минут пролетели быстро. Вскоре группа направилась к ожидавшему её командиру. Оглянувшись перед поворотом коридора, Егор увидел, что Ольга всё еще стоит в дверях, и смотрит им вслед...
После воссоединения группы и её командира путешествие по недрам Станции продолжилось. Но длилось оно недолго: вместо ожидавшейся столовой бойцы оказались в раздевалке. Здесь они надели скафандры. Такие же 'Соколы', как те, в которых проходили здесь обучение, но в штатном исполнении: с напылённым лёгким скафом в качестве 'подкладки'. Когда все, в том числе и рыси, и даже прапорщик Шелехов, были полностью экипированы, группа двинулась дальше. Как и предполагалось — к внешнему шлюзу. Только почему-то не к шлюзу стыковочного устройства, а к десантному. Штрафники недоумённо переглянулись: Их, вроде, готовили не в десантники, а если предстояло учебное отражение атаки противника через десантный шлюз (которых, кстати, на 'Змеееже' не было), то где шпаги, хотя бы виртуальные?
Как только люди и рыси выстроились у широкого внешнего створа шлюза, горизонтальные створки резко разошлись, и группу выбросило наружу давлением воздуха. Завращавшиеся было беспорядочно скафандры быстро стабилизировались, и взорам изумлённых штрафников предстал эффектно смотрящийся на фоне земного шара абордажный бот, легко опознаваемый по характерным обводам корпуса и висящим на пилонах трём стреловидным беспилотникам огневой поддержки. Силовые щиты абордажника были деактивированы, абордажные манипуляторы втянуты внутрь. В общем, машина находилась не в боевой конфигурации. Белецкий когда-то изучал эти эти абордажники в училище — правда, только теоретически. Теперь, похоже, наступила пора практического знакомства.
На коммы поступил последний приказ ИскИна Станции: 'Выдвижение к транспортному средству по директиве 16К.' Скафы тут же дёрнулись, и, разлетевшись в стороны, в автоматическом режиме направились к кораблю по случайным траекториям. Летели недолго: бот находился почти рядом. В полёте Егор то и дело оглядывался на Пантелея. Если вид летящей в космосе человеческой фигуры в скафандре был привычен, то как летает в скафандре рысь — Белецкий видел впервые. Конечным пунктом путешествия оказался десантный шлюз абордажника, расположенный, естественно, с противоположной стороны от абордажного шлюза. Ко всем прочим сегодняшним неожиданностям, он оказался какой-то нестандартной конфигурации, но принципы устройства у всех шлюзов были одинаковы, так что особых проблем с переходом на борт абордажника ни у кого не возникло. Едва люди и рыси расположились в противоперегрузочных креслах, как фиксаторы кресел защёлкнулись, и бот резко рванул с места. Причём, судя по перегрузкам — на форсаже.
