Сам Себастьян совершил по крайней мере один тайный визит в Северную Африку и попытался заручиться дипломатической поддержкой для крупного предприятия по ту сторону пролива. Папа и Филипп Испанский предложили ему ограниченную помощь, и к нему присоединились и несколько искателей приключений непортугальского происхождения. Возможность, которую он ждал, представилась в 1578 г., когда правитель Феса Саади Аль-Муттавакиль был свергнут и бежал в Португалию в поисках помощи. Себастьян собрал большую армию из 20 000 солдат и лагерной прислуги и отправился в Танжер. Неопытный король лично возглавил свою армию. Его громоздкие и плохо обученные силы, плохо оснащенные пушками и кавалерией и испытывавшие перебои с поставкой припасов, были окружены при Алькасар-эль-Кебире и уничтожены. Король был убит, а большое количество португальских фидалгуш и солдат взято в плен и удерживалось с целью получения выкупа 45.
Эта битва повергла в смятение португальскую и даже европейскую политику. Хотя кардинал Энрике, который уже много лет правил Португалией в качестве регента при молодом короле, вступил на трон, он был болен, и не было наследника, который пользовался бы всеобщей поддержкой. Наиболее сильные претензии предъявлялись Филиппом Испанским, который теперь стал бенефициаром династической политики, проводимой королями из дома Ависов, которые так усердно стремились связать воедино королевские семьи Португалии и Кастилии. Союз двух корон, против которого боролись в 1385 г., но которого так энергично добивался на поле битвы Афонсу V в 1470-х годах и на брачном ложе дон Мануэл в первые годы XVI в., теперь должен был стать реальностью.
Единственным серьезным вкладом кардинала Энрике в будущее своей страны было объединение сторонников Филиппа и обеспечение того, чтобы другой претендент, Антониу, приор Крато, внебрачный сын брата Энрике, дона Луиша, и матери, происходившей из "новых христиан", был отстранен от престола. Когда в начале 1580 г. больной кардинал умер, Филипп предъявил претензии на трон, и, хотя Антониу, как до него Жуан Ависский, пытался сплотить граждан Лиссабона в пользу национального кандидата, который бы выступил против кастильского захвата Португалии, его разношерстные силы потерпели поражение от герцога Альбы. Сам Филипп прибыл в 1581 г., чтобы получить признание на кортесах в Томаре и провести следующие два года в Лиссабоне. Антониу не только не нашел поддержки нигде, кроме Азорских островов, где остров Терсейра высказался в его пользу, но и не получил ни проблеска поддержки практически нигде в обширной португальской империи. От Макао до Эльмины португальские капитаны признали суверенитет Филиппа.
С европейской точки зрения, этот союз корон должен был объединить две мировые империи и предоставить Филиппу Испанскому доступ к важным дополнительным ресурсам в его борьбе за контроль над Нидерландами и Английским королевством, правителем которого он также некоторое время был. Это приобретение было настолько важным, что Филипп даже какое-то время подумывал о переносе своей столицы из отдаленной центральной Испании в Лиссабон.
Военное поражение часто является результатом глубоких структурных сбоев внутри государства, и катастрофа в Алькасаре действительно стала хорошим уроком. Институты Португалии оказались архаичными и отчаянно нуждающимися в модернизации. В начале века страной правил король, озабоченный мессианскими видениями и приверженный пагубной династической политике, но Португалия была защищена от последствий этого сильным политическим руководством. В 1570-х гг. придворные фидалгуш не могли или не захотели сдерживать Себастьяна и даже потворствовали его религиозным фантазиям. Действительно, архаичные идеи рыцарства пережили поздний расцвет в 1560-х и 1570-х гг. Мужчины читали Камоэнса, чей апофеоз Васко да Гамы, казалось, одобрял идеализм крестоносцев, или размышляли о смерти его сына Криштована да Гамы, который, по крайней мере, в некоторых источниках, был представлен как совершенный рыцарь креста, возле могилы которого в далекой Эфиопии уже творились чудеса. Высказывалось даже предположение, что именно господствовавшие рыцарские идеалы косвенно породили легенду о том, что Себастьян спасся с поля битвы и продолжал скрываться. Никто не желал признаваться в том, что видел, как король погиб при Алькасар-эль-Кебире, потому что это противоречило бы кодексу рыцарской чести, если бы любой рыцарь видел своего короля в затруднительном положении, и не погиб сам, пытаясь спасти его. Следовательно, не удалось найти ни одного свидетеля смерти короля 46.
Однако поражение при Алькасар-эль-Кебире жестоко обнажило и другие недостатки, помимо слабости руководства в центре. Вооруженные силы Португалии по-прежнему состояли из фидалгуш и их вассалов, призванных на службу Короне и ожидавших в свое время вознаграждения за свою службу. Такие силы дополнялись общим набором авантюристов и наемников из-за границы. От попыток поставить вооруженные силы на более профессиональную основу в начале века отказались, и к концу 1570-х гг. Португалия отстала не только от армий Западной Европы и турок-османов, но даже от армий марокканских эмиров. Причудливая и, вероятно, апокрифическая история о том, что большое количество португальских солдат, убитых в Алькасар-эль-Кебире, имели с собой гитары, возможно, свидетельствует с положительной стороны о распространении португальской культуры, но говорит совсем другое о профессионализме и готовности этих войск к современной войне 47. Растущая военная слабость Португалии была замаскирована тем фактом, что большинство кампаний на Востоке представляли собой ограниченные десантные операции. Совместное использование кораблей с их тяжелыми орудиями и компактных сил, которые могли неожиданно высадиться на побережье противника, позволило Португалии сохранить военное преимущество над большинством морских государств Азии, в то время как неспособность турок содержать глубоководный флот в Красном море или Персидском заливе позволило Португалии сохранить инициативу в открытом море.
Однако даже на море, где португальцы так долго доминировали не только на Востоке, но даже над европейскими государствами атлантического побережья, Португалия не успевала за инновациями и переменами. Огромные португальские карраки (нау) с замками, построенными на носу и корме корпуса, которые на самом деле представляли собой не что иное, как огромные баржи, были заключительным этапом в эволюции старой ганзейской когги. Правда, португальцы экспериментировали с другими типами кораблей — каравеллами, весельными галеасами, фустами и даже галеонами, — но они оставались верны нау, строя все более и более крупные суда, используя ресурсы строевого леса в Индии и, в конечном счете, в Бразилии для спуска на воду монстров водоизмещением более 1500 тонн. Хотя в конце XVI в. португальцы начали строить меньшие и легкие корабли, которые могли бы более эффективно конкурировать с индийскими судами, не было принято никаких срочных мер по модернизации португальских кораблей carreira da India 48. Испания тем временем переняла тип галеона, как это сделали англичане и голландцы. Эти корабли по конструкции принципиально отличались от нау, корпуса представляли собой многопалубные конструкции без надстроек на корме и носу. Они были быстрее, прочнее, легче и более тяжеловооружены, чем нау. Хотя они имели меньшую грузоподъемность (самый большой из них — около 500 тонн), для управления ими требовалось меньше экипажа, и они были гораздо более мореходными.
Архаичной военной и военно-морской организации соответствовала административная и налоговая структура, которая опасно устарела, при этом большая часть государственных ресурсов все еще направлялась на выплату пенсий и дарений, которые позволяли благородным семьям поддерживать образ жизни, соответствующий их статусу. Лишь в области проектирования крепостей Португалия шла в ногу с европейскими разработками, хотя большая часть оборонительной системы вокруг побережья Португалии и такие шедевры оборонительного искусства, как Форт-Жезус в Момбасе, были построены только после унии с Испанией 49.
Первый кризис для Эстадо да Индия
Два десятилетия 1560-1580 гг. стали свидетелями самой согласованной попытки португальцев завоевать территориальную империю в Африке. В течение тех же двух десятилетий Эстадо да Индия пришлось столкнуться с рядом проблем, которые угрожали самому его существованию.
Масштабы Эстадо да Индия и диапазон его военных и миссионерских обязательств уже создавали серьезные административные проблемы — проблемы связи, финансовых ресурсов и военного потенциала — и за два десятилетия до появления голландцев стало ясно, что надвигается кризис. Поскольку Корона в поисках наличных денег приватизировала все больше и больше своих функций на Востоке, продавая капитанам крепостей или торговым синдикатам право пользоваться коронными монополиями или командовать официальными торговыми судами, проблемы обеспечения любого вида эффективного центрального административного контроля стали практически неразрешимыми. Учитывая режим азиатских муссонов, у вице-королевского правительства в Гоа просто не было возможности поддерживать связь с такими широко разбросанными поселениями, как Замбезия, Шри-Ланка, Персидский залив и Молуккские острова, не говоря уже о том, чтобы осуществлять какую-либо власть над неофициальными поселениями в Китайском море или Бенгальском заливе. Более того, в 1570-х гг. португальцам пришлось столкнуться с целым рядом вызовов со стороны азиатских и европейских конкурентов. При поддержке османов ачехцы смогли блокировать Малакку, в то время как сам Гоа подвергся нападению со стороны сил Биджапура. Поражение индуистской империи Виджаянагар в битве при Таликоте в 1565 г. поставило под угрозу стабильность всей южной Индии, в то время как на Молуккских островах португальцы столкнулись с новыми вызовами со стороны исламских коалиций и кастильцев, которые начали действовать со своей базы на Филиппинах.
В попытке исправить ухудшающуюся ситуацию и паралич принятия решений, который казалось, охватил правительство вице-короля, в 1571 г. было решено разделить Эстадо да Индия на три губернаторства, с центрами в Мозамбике, Малакке и Гоа. Франсишку Баррето был назначен командующим в Восточной Африке, а Антониу Мониш Баррето — в Малакке. Оба Баррето должны были предпринять завоевание Мономотапы и Суматры соответственно. Эта реорганизация оказалась мертворожденной. Восточноафриканское предприятие закончилось неудачей, завоевание Суматры даже не было начато, а попытка реформирования структуры империи была внезапно прекращена 50. Вместо этого Эстадо да Индия решило свои проблемы не за счет сокращения расходов и реформ, а путем дальнейшего расширения сети своих союзов, а также своей коммерческой и миссионерской деятельности — короче говоря, открыв новую главу в истории португальской заморской экспансии.
Миссионерская воинственность: инквизиция и иезуиты в Японии
В 1560 г., когда генеральный инквизитор кардинал Энрике еще был регентом Португалии, в Гоа было создано отделение инквизиции. До этого времени церковные власти время от времени принимали жесткие меры против "новых христиан", но, похоже, именно Франциск Ксаверий обратил внимание на необходимость учреждения Святой Канцелярии на Востоке, "потому что многие живут по закону Моисея или принадлежит к мавританской секте без стыда и страха Божьего"51. Инквизиция находилась под контролем доминиканцев, которые прибыли на Восток только в 1548 г., но были полны решимости отобрать у иезуитов церковную инициативу в padroado real. Инквизиция действовала в основном в Гоа и преследовала, в частности, "новых христиан" (еврейского или индуистского происхождения), но ее влияние распространилось гораздо шире. Прежняя терпимость, которая характеризовала отношения Португалии с религиями Азии и которая все еще отражалась в уступчивом подходе иезуитов к обращению, все чаще заменялась нетерпимостью и стремлением к политике обращения, подкрепленной силой.
Уже в 1540-х гг. губернатор Мартим Афонсу де Соуза, отплывший в Индию на одном корабле с Франциском Ксаверием, сделал себе имя, грабя индуистские храмы, но только после 1560 г. вице-короли, начиная с дона Константино де Браганса, начали подчеркивать важность христианизации в своих отношениях с азиатскими державами. Правители или претенденты на престол, обращавшиеся за помощью к Португалии, обнаружили, что обращение в католицизм является необходимым предварительным условием для получения политической или военной поддержки. Более того, португальцы начали брать на вооружение политику взятия заложников из правящих семей своих союзников и воспитания их в Гоа как христиан, создавая, как надеялись, будущие династии христианских правителей.
В то время как в Гоа росло влияние инквизиции и доминиканцев, подкрепленное декретами Трентского собора, иезуиты продолжали свою миссионерскую экспансию за пределы официальных португальских поселений. Например, на Короманделском побережье юго-восточной Индии иезуиты обосновались в Тутикорине, Манаре, Пуликате и Сан-Томе-де-Мелиапоре, обслуживая двадцать два прихода и даже основав резиденцию в известном центре индуистской религии в Мадурае 52. В Японии их миссии начали достигать заметных успехов. По мере роста торговли Португалии с Японией иезуиты получили возможность выступать в качестве посредников в торговле слитками и получили разрешение от Рима принимать участие в торговле шелком. Это помогло им приобрести влияние среди ряда даймё, некоторые из которых обратились в христианство вместе со своими последователями. Тот факт, что эти обращения были достигнуты благодаря обещаниям, что даймё будет удостоен визита португальского nau do trato (называемого по-японски курофунэ или "Черный корабль"), не беспокоил иезуитов, которые приветствовали обращение, как бы оно ни достигнуто 53.
Ксаверий возглавил первую миссию в Японии и основал христианскую общину, которая к тому времени, когда он покинул страну спустя всего два года, уже насчитывала тысячу человек. После 1560 г. иезуиты основали миссию в столице Киото, где им благоволил Ода Нобунага, который с 1568 года до своей смерти в 1582 г. был доминирующей политической фигурой в Японии 54. В 1571 г. иезуиты смогли закрепить за собой Нагасаки в качестве свободного порта для ввоза шелка в Японию. В Нагасаки они собирали портовые сборы, часть которых отдавали местному даймё, а остальную часть использовали для поддержки своей миссии 55. Из Нагасаки влияние иезуитов быстро распространялось. В 1571 г., по оценкам, насчитывалось 30 000 японских христиан, но наибольший прирост произошел, когда новообращенные появились среди правящей элиты. Десять лет спустя в Японии, по оценкам, насчитывалось 150 000 христиан, которых обслуживали 200 церквей и 85 священников-иезуитов. После визита генерального викария Алессандро Валиньяно в 1579 г. были основаны коллегиум, семинария и новициат для членов Общества, а также построены церкви для постоянно растущего числа новообращенных 56.
