— Портоланы, матрос Варен, суть описания-диаграммы береговых линий. Применялись в средневековой Европе, потому что плавали там, главным образом, в виду берегов. Так и мы сейчас пойдем, только оттянемся мористее, чтобы не сесть на камни.

— Товарищ командир, про портоланы понял, а почему мы в Браавосе карту не купили?

— Светить катер не хотел. Мало нас. Туда надо приходить сразу на крейсере, чтобы местные не рискнули чародейный кораблик отнять, а нас в рабы приспособить. Огнестрельное оружие великое дело, но от палки в ноги и кирпича по затылку оно не спасает… Все, матросы. На вахте мы постоим, тряхнем стариной. Вы за ударный труд свободны до утра.

До утра катер полз пятиузловым ходом. Ветер не поднимался выше трех баллов, но и это сильно замедляло возвращение. Командир держал на руле ост, пугал местных прожектором, сам пугался то возникающих, то пропадающих отметок на радаре. С полуночи заступил Митяй, потом Александр. Ивана командир хотел оставить на следующий подход к берегу.

До утра Филиппыч и подменивший его в кочегарке Ли стопили третью часть добытых дров. На том же пару могли, наверное, пройти шести-восьмиузловым, но командир не рисковал гнать в темную ночь. По уму, маленькому катерку стоило бы ночевать в бухте на якоре. Да только закрытой бухты все не попадалось, а в открытой бухте все равно придется держать машину под парами на случай такого же шквала, с которого началось все их приключение.

Утром Ли научил гостью нужным словам, и Арья охотно нацарапала схему: Браавос, потом Лорат на острове — по всему выходило, что строгий ост от Браавоса проведет их севернее Лората. Потом тот самый полуостров Секира.

Дальше Секиры к осту уже летают патрульные дирижабли. То есть, они и до Лората добирались, потому что засняли город с лабиринтами; по сравнению описаний Арьи и аэрофотоснимков получалось: архипелаг Лорат именно то, с каменными закоулками-стенами, и есть. Но до Лората как повезет, а до Секиры точно летают: на Секире планировали геологов поселить, горы обследовать. Неделя прошла, наверное, уже вагончики там в круг составили, радиомачту подняли. Ну и надувной ангар дирижабля, скорее всего, приткнули тоже. Добраться до радиуса, где их услышат патрульные дирижабли Секиры, и дело в шляпе.

Увы, расстояния схема Арьи не передавала.

Поскольку дров еще хватало, и радар не показывал по курсу ровно ничего, командир велел: на треть запаса дров пойдем крейсерским, десятиузловым. Сутки десятиузловым — двести сорок миль, так скоро и Лоратийский залив на правом траверзе покажется. Со слов Арьи — она, конечно, передавала подслушанное у моряков Браавоса — залив тот вдается далеко на юг, и обходить его длинный берег нежелательно, если надо попасть на Секиру. Лучше плыть прямо на восток. Если нужны дрова, так они на Лорате растут совсем неплохо. Архипелаг не ледяной, лесистый.

Про Течение и Противотечение Арья тоже рассказала, но командир, боцман и механик решили туда не лезть. Пронесет их Течение мимо нужного пункта, как узнать — где на зюйд перекладываться? Над основной морской трассой дирижабли старались лишний раз не мелькать, во избежание ненужного беспокойства среди моряцкой общественности. Один чародейный катер, который то ли заходил в Браавос, то ли все это выдумки малолетней торговки устрицами, погоды не делает. А вот летучие левиафаны — черт знает, как их тут воспримут.

Решили держать ост, пока дрова не кончатся, затем поворачивать на зюйд — никто, наверное, ничего бы иного в таких обстоятельствах не выдумал.

Ковбоев сегодня погнали красить кубрик, понятно: чтобы занять голову и руки. Матросов с той же целью переселили в ближний кусок трюма, где раньше выгораживали места для прикомандированных. После переселения боцман объявил Большую Приборку, на что Митяй отозвался:

— Вон, Петька хотел в космонавты, но по здоровью не прошел. Вася хотел стать актером, но тоже не получилось. Там, оказывается, не просто рожи корчить надо, а согласно роли. Мне за что страдания сии? Я-то никем особенным становиться не хотел…

— И таки добился своего! — пресек боцман заявку на нытье. Убедившись, что матросы при делах, отправился проверять ковбоев.

Ковбои, как всегда, отработали быстро: боцман застал Пламена, когда тот уже приклеивал на дверь кубрика табличку: “СВЕЖАЯ КРАСКА! ПРИСЛОНИСЬ — УБЕДИСЬ!”

— Закончили?

— Так точно, товарищ боцман. Айсен — пол, Варен — стены, я — подволок.

— И вы все трое поместились там одновременно?

— Вот и мелкий рост пригодился.

— А что грустные такие?

Варен понурился:

— Когда все стены покрасил, ко мне подошел кот и сказал: “Херовая работа, хозяин. Руки твои из жопы растут”.

— Какой кот? Нет у нас на борту никакого кота!

— Вот именно, товарищ боцман. — Варен с намеком покрутил носом. — Иллюминаторов там тоже нету.

Из гальюна появился Айсен:

— Дедушка-то снова прав оказался.

— А?

— Он говорил: “Внук, прежде чем красить без перчаток, сходи облегчись.”

Парни заржали, и боцман тоже не утерпел. Махнул рукой:

— На камбуз теперь боюсь и заглядывать. Ничего, Ли проверенный кадр. У него ничего не сорвется до самого прибытия.

До самого прибытия он спал крепко и бестревожно. Поезд от Вейла до Города Ноль шел всего лишь полный день. Линия считалась оживленной: Праха из беспрахового прииска везли много, так что линию охраняли и обслуживали тщательно.

К тому же, ходили странные слухи: не то Город Ноль помог Вейлу отбиться от Белого Клыка в последнем крупном штурме, не то, напротив, Город Ноль чем-то шантажировал если не самого великого Озпина, то Глинду Гудвич уж точно. Потому что с каждым поездом на Город Ноль обязательно ехала команда учеников-Охотников, а то и несколько. Вроде как на практику по гримм-тварям, в диких окрестностях Города Ноль.

Вот и сейчас очередная четверка малолеток радостно перешучивалась за пару рядов кресел впереди, до зубовного скрежета напоминая тех, потерянных.

Воспоминание оказалось неожиданно болезненным, так что прибег он к универсальному средству — проводник живо принес ему две пинты крепкого. Они, проводники, в таких случаях всегда понимают правильно.

Ну, а растолкали уже на подходе к вокзалу; подхватив рюкзак, убедился в целости — впрочем, дневной поезд, сравнительно приличный — схватил за лямки и вывалился на перрон.

Вокзал Города Ноль прятался на дне глубокой котловины между округлыми внушительными холмами. Вправо от вокзала тянулся широкий бульвар, по обе стороны которого ветвились улицы поменьше. Они поднимались на окружающие город холмы. Осень разгоралась, деревья начали сбрасывать лист; сквозь черные кружева веток просматривалась на холмах защитная стена.

На вокзале обратного поезда ждали разные люди; взгляд его зацепился безотчетно, необъяснимо, за странную пару. То ли взрослый сын со старым отцом, то ли старые друзья в разных поколениях; то ли сослуживцы — хотя младший обращался со старшим уважительно, и едва ли за локоть поддерживал, а все-таки угадывался в старшем стержень как бы не тверже. Учитель и ученик? На профессоров не похоже. Младший с явной военной выправкой. Командира встречает? Очень, очень вероятно…

Однако, следовало найти какое-никакое жилье, да и работу, коль скоро с вербовщиками Прииска он в цене тогда не сошелся. Ехать пришлось на свои, но заначку он так и не начал расходовать, более того: к восьми тысячам прибавил еще двести пятьдесят льен. Что ни говори, а мастер он хороший.

Стоит ли искать Рейвен, стоит ли упорно шагать встречь смерти? Герои древности терпели и не такое; но то же герои. Что они воистину совершили, а что им приписали потом, ради назидания или просто ради красного словца, чтобы песня красивше звучала — они и сами, поди, не знают. Потому как мифы о героях писали грамотно, после героической гибели, чтобы никто не правил, не ломал стройную драму. Кто может знать — гримм-твари, наверное. Да ведь нету среди черных тварей говорящих, вот и не скажет никто.

Информационный центр на вокзале содержался по первой категории. Тотчас выкатил список вакансий, предложил обменять карту связи на местную, порадовал добротно сортированной базой наемного жилья — чувствовалось, люди тут нужны. Применение всякому найдется.

Закопавшись в изучение вакансий и квартир, не заметил он, как привокзальную площадь пересекли те двое. Прошли к резному домику-остановке Деревянной Дороги, где мужчина помладше крепко обнялся с выскочившей из вагончика брюнеткой, и ровный западный ветер закутал пару черными волосами, натуральным вороновым крылом, и там, в глазу бури, неслышно ни для кого в остальной Вселенной, мужчина сказал:

— Здравствуй, Рейвен.

Рейвен успела вовремя: поезд на Вейл отходил в полночь, времени оставалось и наговориться, и поужинать — покупать хоть сухарь у проводников Капитан воспретил Ефремову сразу. Тут, сказал, капитализм. Свожу вас как-либо на выставку пищевой промышленности, посчитаете, сколько в хлеб суют разрыхлителей -закрепителей — консервантов, сами не захотите. Дома хотя бы видим, чего жарим.

Ефремов, помнится, иронизировал: раньше мужчины мясо добывали, женщины готовили. А у вас женщина добыла, мужчина жарит?

Капитан посмеялся: ну да, Рейвен — Охотник с открытой Аурой, кому еще зверя гонять?

Выпили по капельке: ради запаха. Сославшись на возраст, Ефремов отпросился поспать перед отъездом, тактично оставив пару наедине: давно не виделись, искрило между ними до жуткой зависти… Ах, Городницкий, черт морской, как там у него: “Грустно от того, что без толку влюбляться” — но вот удивляться не разучился Иван, пока не разучился, дышит еще машина, тянут пока винты, и не смертелен дифферент на нос…

Уснул Ефремов скоро, свалило множество впечатлений да скачка часовых поясов — страшно сказать, не между континентами, между мирами! Спал крепко, легко, в удовольствие, хотя недолго: тут уже возраст свое вернул. Час-два, много три, и вот она, бессонница. Здравствуй, брат Ваня, давно не виделись.

Послевкусие от сна сохранил доброе. Хорошее что-то примечталось. Но, как обычно, не вспомнил, что именно.

Проснувшись, вышел в кухню небольшой квартиры. По особенной чистоте, звенящей, гулкой, узнал квартиру человека, который постоянно в разъездах-экспедициях. Мало какая женщина соглашалась дожидаться мужа из полугодовых отлучек, так что уют в квартирах геологов и моряков попадался нечасто. Много Ефремов помнил полочек с памятными сувенирами дальних стран, с пыльными веточками кораллов.

Здесь, правда, веяло не одинокой унылой безнадежностью. Словно бы ревел сквозь квартиру невидимый норд-ост, и приходилось друг за друга держаться крепко-крепко… Вздохнув, решил спросить: могут ли они Таисии помочь? Пусть мещанство, черт с ним. Жизнь человеческая дороже.

Поглядел на циферблат вполне земного вида: три часа до поезда. Точно: за окном давно фонари горят. Не лето. Лето там, на Земле, осталось… Кажется, “Дверь в Лето” — у Хайнлайна он читал, что ли? Лето — summer по-английски… Стой, кажется, Капитан и Рейвен вышли, при чем тут лето?

А… Они говорят о какой-то Саммер, которую, m’re lkly — more likely — “скорее всего” — придется тащить. Потому что, не будь она тяжело ранена, вышла бы сама… Насколько Ефремов успел нахвататься по верхам здешнего языка, спорили: кому отстреливаться, кому тащить Саммер.

Подумав, что вслушиваться выйдет невежливо, Ефремов заставил себя переключиться на заваривание чая. Он в Монголии месторождение динозавров нашел, что ему в незнакомой квартире чайник и заварку найти. Разве только подивился счетчику воды прямо на кране, головой покачал: ну точно, капитализм.

И снова порадовался, что удивляться не разучился.

— Вы не спите, шеф?

Капитан смотрел чуть ли не весело; правда, лицо его в такой ситуации человека непривычного пугало. Но, после камеры Перехода, где Ефремов лично, воочию, вот этими вот собственными глазами видел крышки люков синего, инопланетного металла… Он же выдумал синий металл, выдумал для звездолета из Туманности Андромеды… Как оно все могло сойтись именно сюда? Какой смысл? Есть ли намек?

Или умер он, умирает у Таисии на руках, а все вокруг ему видится, мнится длинным-длинным предсмертным сном? И мозг судорожно шьет новую реальность из обломков длинной-длинной, полной жизни?

Ефремов откровенно ущипнул себя за ухо, потом за щеку, потом с недоверием и радостью констатировал:

— Похоже, не сплю.

— Сейчас будем выходить.

— Нищему собраться — подпоясаться. Чай пить будете?

Капитан хмыкнул, поулыбался неведомо чему, потом решительно махнул рукой:

— Пожалуй, да.

Пришла Рейвен, одетая в привычное черно-красное, излучающая жар за добрых три шага. Толкнула Капитана в бок:

— Спроси.

Капитан вздохнул.

— Видно, судьба. Иван Антонович, вот какое дело. Водятся тут звери гримм, довольно сложные твари.

— Наслышан. Еще Тан Линь рассказывал. Пока до вокзала доехали, видел и Стену, и разговоры слышал. Слова не все понимаю, но интонацию различить несложно. Плакаты на стенах, опять же.

— Поскольку Портал сюда уже открыт, возникает вопрос: могут ли гримм-твари существовать вне планеты? Могут ли они через Портал сбежать и рассеяться по Вселенной?

Ефремов начал догадываться. Капитан кивком подтвердил догадку и закончил:

— Да. Мы вот спорим, стоит ли экспериментально проверять. Как тварь повлияет на сам переход? Как себя поведет за воротами? Вдруг она там лавинообразно размножится? Имеем ли мы право на такой риск?

— С другой стороны, — Рейвен аккуратно подобрала куском хлеба то ли омлета жир в сковороде. Посмотрела на добычу оценивающе, съела и только потом досказала:

— С другой стороны, прятаться от вопросов — не вариант. Портал уже работает. Риск уже имеется. Мало ли, кому в голову взбредет провернуть эксперимент. У нас тут не только друзья. Надо быть готовыми. Мы уже открыли ящик с бациллами. Что теперь: бросить на пол и убежать с воплями, а руки пачкают пускай другие?

— Надо подумать, — Ефремов посмотрел за окно. Из квартиры невысокого третьего этажа открывался, тем не менее, хороший вид. Город уже протянулся дальше Центральной улицы, за вокзал, на три перекрестка. Сияние за холмами обозначало, наверное, Прииск. Ефремов проследил взглядом улицы, по которым они днем ехали сюда из Портала, спрятанного в том самом Прииске. По улицам двигались огоньки машин. Зеленые и красные бортовые огни винтокрылов проносились непривычно-близко, но шумела здешняя авиация, не в пример земной, почти никак.

Этичен ли рискованный опыт? Вопрос выводит на другой: этична ли сама система Порталов? Вправе ли они ломать континуум, пороть по швам саму ткань Пространства-Времени? Звери там, не звери, а микрофлору и микробиологию люди между мирами переносят вовсю. Пока что об эпидемиях не слышно. Или довольно примитивные правила карантина-стерилизации работают, или — именно пока.