— Если я с этим смирюсь, то уничтожу себя, как личность. Вы этого не боитесь?
— Да ничего я не боюсь, дорогой Константин Дмитриевич, это все вопросы метафизические, а мы с вами на грешной земле живем. Из этого и надо исходить.
— Всегда есть точка, где все сходится, — задумчиво произнес Левин.
— Ну и пусть сходится. А пока не сошлась, я буду работать, копить деньги, получать удовольствия от жизни. Ну а уж если однажды такое случится... — Свияжский махнул рукой. — Как говорится, чему бывать, тому не миновать.
Левин понял, что продолжать дальше разговор не имеет смысла. Их позиции слишком непримиримы и не надо пытаться находить какой-то компромисс. Напрасно он сюда приехал, только еще сильней внутри себя расковырял свою рану.
— Спасибо за гостеприимство, Николай Иванович, — поблагодарил Левин.
Свияжский не стал его удерживать. И уже через час Левин отправился в обратный путь.
XXII.
К концу лета Левин так измотался, что чувствовал, что находится на пределе своих человеческих сил. Урожай выдался неплохой, что не могло не радовать, но надо было его еще собрать, а это было совсем нелегко. Взятая в лизинг по неплохой цене техника оказалась довольно изношенной, часто ломалась. Левин проклинал себя за стремление к дешевизне, уж лучше бы он поднапрягся и в кредит приобрел бы американские комбайны. Они, конечно дорогие, но удобные и работают надежно. А тут приходится то и дело чинить машины. На его счастье ему удалось завлечь к себе надежного механика — едва ли не единственного во всей округе, который мог выполнять эту работу. Правда, понимая свою незаменимость, он запросил немалые деньги за свои услуги, но выбора не было, пришлось платить. Зато благодаря ему, удалось существенно сократить простои. Так что как считал Левин, в накладе он не остался.
Но пришла другая беда, с какого-то момента зарядили противные холодные дожди. Они мешали работе, приходилось использовать каждую погожую минуту, в том числе и ночь. Левин купил динамо-машину, мощные прожектора и освещал ими поле. Домой приходил иногда под утро и даже не ужинал, а сразу же падал в кровать, чтобы на следующий день начать все снова.
В какой-то момент он вдруг решил, что как только расправится с осенними полевыми работами, поедет за границу. Ему надо переменить хотя бы ненадолго обстановку, посмотреть на другие места, на других людей. Нельзя же видеть все время только одно поле да свой дом. Он всегда был жаден до новых впечатлений, ему нравилось сравнивать увиденное в разных странах со своим отечеством. Он никогда не понимал тех, кто ездил за границу исключительно в качестве туристов, для которых главное — это наполниться поверхностными впечатлениями, не приносящих никакой пользы. Эти люди и сами не понимают, зачем им это надо, просто так принято, просто это один из доступных способов разгонять скуку жизни. Но у него такой проблемы не существует, скука — его редкий гость. Да и когда скучать, когда на твоих плечах немаленькое хозяйство; это тех, кто всю жизнь проводят в праздности и безделии, она посещает часто и охотно.
Но была у Левина еще одна задумка. Как-то, сидя дома вечером, к нему пришла мысль написать книгу о том, как возродить сельское хозяйство страны. Мыслей на эту тему у него скопилось немало, они не давали ему покоя, но что с ними делать, куда их девать, не знал. И потому идея сочинить такой труд была одновременно закономерной и заманчивой. Да и не все только Кознышеву заниматься сочинительством, другие тоже не лыком шиты. Тем более за это время он накопил немалый опыт — и хотелось им поделиться. Его знания должны принадлежать не только ему, но и всем, кто захочет так же начать работать на этой ниве, но чтобы сделать их полными, надо ознакомиться с тем, как обстоят дела за рубежом. Там накоплено много полезного, что может пригодиться и здесь.
Мысль о книге временами так захватывала Левина, что хотелось тут же сесть и начать писать. Но, во-первых, было не досуг, в лучшем случае время для этой работы появится только зимой, а во-вторых, пока в его знаниях есть немало пробелов. Да и не все мысли приняли окончательное оформление, еще предстоит подумать о многих вещах. Впрочем, начнет ли он этот труд или нет, Левин еще не ведал. Мало ли в жизни у него возникало замыслов, но все же невозможно да и не нужно реализовывать, но определенную подготовительную работу проделать не помешает, а дальше уж как получится. В любом случае ни одно занятие не бывает бесполезным, если оно направлено на благую цель.
Урожай был почти уже собран, осталось убрать его с последних десяти гектар. По прикидкам Левина можно было при благоприятной погоде управиться за два дня, а то и быстрей. Поэтому в этот раз он позволил себе закончить работу раньше и вернуться домой не так поздно, как обычно. Хотелось немного отдохнуть, поваляться в кровати с книгой. Он и забыл, когда читал в последний раз, а чтение для него — насущная потребность. Без него ему постоянно чего-то не хватает, как человеку, который не доедает. А ведь это тоже пища, только для ума, а не для желудка. Но это лишь увеличивает ее значение.
Впрочем, его планы неожиданно нарушились. Когда он уже собирался завершать работу, раздался телефонный звонок. С изумлением Левин узнал хриплый голос своего брата Николая. Тот извещал его, что прямо сейчас едет к нему и уже приближается к его дому.
О Николае Левин уже давно не имел никаких известий, брат не писал и не звонил. Такое его поведение мало удивляло Левина, иного он от него и не ожидал. Это была его всегдашняя манера — надолго пропадать, словно бы умирать на время. Звучало это, может, и нелепо, но так оно и было. Левин давно подозревал, что Николаю нравилось так поступать, в этом он находил какое-то странное удовольствие. Он исчезал и возвращался, словно из небытия на грешную землю, заставляя во время своего очередного пришествия всех плясать под свою дудку. Левин догадывался, что таким образом Николай пытается возместить для себя те позиции, которые он давно утратил, когда к нему, как к человеку, подающему большие надежды, было приковано немалое внимание. С точки зрения Левина подобные методы являлись далеко не самыми образцовыми, в них проглядывал, как тело сквозь дырявую одежду, непомерный эгоизм. Но бороться с его проявлением было невозможно, по крайней мере, Левин не представлял, как это делать. Оставалось лишь мириться с реальностью. В конце концов, если Николаю так удобно, пусть так и поступает, для его уязвленной души — это один из немногих способов хоть как-то сохранять внутри себя душевное равновесие.
Николай стоял возле его дома и ждал брата. Левин издали увидел его долговязую худую фигуру. Они обнялись, но сдержанно, словно бы выполняя формальность или ритуал. Хотя скорей всего так оно и было.
Пригласив гостя в дом, Левин стал готовить ужин. Он не знал, зачем прикатил к нему Николай, но в любом случае это радостное событие — приехал родной брат, но радости в своем сердце Левин никак не мог отыскать. Николай из тех людей, которые приносят только заботы и хлопоты и Левин подозревал, что ему доставляет удовольствие докучать другим людям. Этим он повышает свою значимость, но изменить, увы, ничего нельзя, Николай — это посланное ему свыше испытание. Может нехорошо так говорить о человеке, тем более близком, но он, Левин, так чувствует, а обманывать себя нет смысла, он же не маленький мальчик.
Они ужинали и говорили на самые общие темы. Даже не затрагивали тему здоровья Николая, его наркотическую зависимость. Впрочем, как бы мимоходом, тот заметил, что его дела обстоят лучше, но что под этим он подразумевал, не уточнил, а Левин предпочел не расспрашивать. Николай всегда проявлял большую раздражительность, трудно было предугадать, какой из вопросов вызовет в нем гнев. И хотя Левину хотелось знать подробности последнего периода жизни брата, он решил не спешить с расспросами, придет время — и все станет ясно.
Словно бы по молчаливому обоюдному согласию, они, не сговариваясь, почти сразу после ужина стали готовиться ко сну. Левин был этому рад; помимо усталости от напряженной работы, общаться в данный момент с Николаем не очень хотелось. Кто знает, что тот может выкинуть, а ему сейчас не до его причуд. На них у него просто недостает сил. Вот когда завершатся полевые работы, тогда, пожалуйста, он готов терпеть все, что ему преподнесет брат. Впрочем, Левин прекрасно осознавал, что далеко не все зависит от него.
Когда Левин, как обычно проснулся рано, то к удивлению обнаружил, что Николай уже на ногах. Точнее, он сидел в кресле, одетый, и явно ожидал его появления.
— Почему ты так рано встал? Можешь еще спать и спать, — сказал Левин брату.
— Я хочу посмотреть, как ты работаешь, — огорошил его Николай.
— Как я работаю. Но зачем это тебе?
— Интересно. Разве этой причины не достаточно, — желчно ответил Николай. Или тебе требуется развернутое объяснение со множеством аргументов и контраргументов?
Левин решил, что с его стороны будет благоразумно не вступать с ним в спор, на который тот явно его подталкивает. Хочет, так пусть наблюдает. В конце концов, он же его не сглазит.
— Тогда я быстро соберусь. Подожди немного.
Они ехали на джипе к полю, Николай молча смотрел вокруг. Его лицо не выражало никаких чувств, но Левину почему-то казалось, что он предельно внимателен и сконцентрирован. Вообще, поведение брата представляло для него загадку. Зачем приехал, чего хочет? Что за всем этим кроется?
Впрочем, долго размышлять на эти темы времени не было, надо было работать.
— Я иду к комбайну, а что будешь делать ты? — поинтересовался Левин, когда они приехали на место назначения.
— А я где-нибудь посижу, если ты не против.
— Не против, — пожал плечами Левин. — Выбирай любое место.
Левин решил сделать перерыв через три часа. Пока он работал, то почти не думал о Николае, но сейчас захотел посмотреть, чем тот занят. Левин остановил комбайн и направился к брату.
Николай сидел под деревом и жевал травинку. Левин опустился рядом с ним.
— Как ты тут, не скучал? — спросил он.
— Да вот наблюдаю за братом-капиталистом.
Левину слова Николая не понравились, в них он почувствовал почти открытый вызов.
— Ты считаешь меня капиталистом? — примирительным тоном произнес он.
— Кто же ты тогда? У тебя поля, комбайны, трактора.
— Ты забыл еще про коровник, свинарник. К тому же я планирую в следующем году заняться производством мяса птиц. А хорошо бы еще сделать свой небольшой молокозавод, меня не устраивает качество местной молочной продукции. Оно может быть лучше.
— Вот-вот, самый настоящий капиталист.
— Пусть так. Не вижу в этом ничего плохого. Перефразирую одного известного писателя: капиталист — это звучит гордо.
— А, по-моему, отвратительно.
— В чем-то ты прав, у нас многие капиталисты вызывают отторжение, но это не означает, что все такие.
— Ты, естественно, не такой, — насмешливо произнес Николай.
— Не мне судить, но я стараюсь вести дела честно.
— Еще скажи, что на тебя никто не работает.
— Работают, что ж в том плохого. Я даю этим людям средства к существованию.
— Да ты я вижу благодетель.
— Я не считаю себя таковым. Это взаимовыгодное сотрудничество.
— А по мне так это сотрудничество выгодно только тебе.
— Я так не думаю. Более того, я уверен на все сто процентов, что не будь меня, им всем было бы гораздо хуже. В районе совсем мало работы.
— И как же тут люди живут?
— Вот так и живут, бедно. Некоторые даже очень бедно.
— Зато ты живешь богато.
— По сравнению с ними, да, но вообще, с деньгами у меня туго, я весь закредитован. Банки дерут огромные проценты, но у меня нет выбора, иначе невозможно развиваться.
— Я был уверен, что ты станешь пенять на ситуацию. Все вы просто обожаете это делать.
— Я не пеняю, я просто тебе, как брату, рассказываю о своих делах. Это даже не жалоба. Обычно, когда трудно, я себе говорю, что могло бы быть еще хуже и это действительно так. А вот я не понимаю твоего пафоса. Кто-то же должен взвалить на себя ношу по возрождению сельского хозяйства.
— И этот герой — ты.
— В том числе и я, хотя есть к счастью, и другие. Но героем себя не считаю, хотя иногда и чувствую себя таковым, но в этом нет ничего хорошего, чтобы заниматься хозяйством должны быть нормальные условия. Если же приходится преодолевать массу препятствий, большого результата не добиться. Будет всегда мало желающих взяться за такое трудное дело.
— Но ты-то взялся.
— Взялся, — подтвердил Левин.
Братья на некоторое время замолчали.
— Ложь, ложь и ложь, — вдруг с каким-то ожесточением произнес Николай. — Все научились красиво говорить. Чем омерзительней поступки, тем благостнее речи. Разве не так, Константин?
— Да, многие именно так и поступают, но я не отвечаю за других, только за себя. Ты же видишь, сколько я работаю. Все это я вспахал, засеял, теперь вот убираю. А там, — показал рукой Левин, — тоже же мои поля. Так в чем же моя ложь?
— Да ты работаешь, но это пока. А как разбогатеешь, наймешь массу работников, а сам будешь только барыш подсчитывать. Разве не так?
— Может и так, но и тут не вижу ничего плохого. Организовать все так, чтобы люди могли эффективно работать, это большое умение. Я бы сказал: высший пилотаж. У меня пока так еще плохо получается.
— Вот ты себя и разоблачил.
— Да в чем же, Николай?
— В том, что мечтаешь о существовании паразита. Хочешь, чтобы на тебя все работали.
Левин вздохнул. Он опасался чего-то подобного, но Николай все же втянул его в этот бессмысленный спор.
— Я хочу, чтобы тут было всем хорошо. В том числе и мне, а паразитом я жить даже не умею. Это не для меня. И ты это видишь, только не желаешь признать. Внутри тебя сидит чертик и заставляет говорить несправедливые слова. И дело тут не во мне, а в тебе. Тебя гложет чувство неприкаянности, ты не знаешь, чем себя занять. Вот и несешь всякую чушь про эксплуататоров и эксплуатируемых. А на самом деле, есть люди, которые хотят и умеют работать, и люди, которые не хотят и не умеют и в этом их огромная беда.
— Вот как! Я прекрасно понимаю, что ты сейчас говоришь про меня. Напрасно я к тебе приехал. Отвези меня домой.
— Тебе придется подождать, пока не закончу тут работу. Это недолго.
Левин встал и снова направился к комбайну.
Домой они вернулись под вечер. Николай тут же стал собираться. Впрочем, он не отказался от обеда, которым угостил его Левин. Как затем не стал противиться, чтобы Левин подвез его до станции.
Подошел поезд. Николай решительно направился к вагону. Внезапно он остановился и сделал несколько шагов к Левину.
— Прощай, Костя, может я и не совсем прав. Жизнь покажет.
Николай протянул руку, Левин протянул свою. Их ладони встретились. После чего Николай побежал к начавшему движению составу и вскочил на подножку вагону.
Через пару недель Левин отбыл за границу. В поезде его попутчиком неожиданно оказался двоюродный брат Кити Щербацкой. Узнав, что Левин едет за рубеж, тот удивился, но не целью путешествия, а его не слишком радостному виду.
