О моём перерождении в сына крестьянского

— Лейта Ассур, я тебя услышала. И теперь я хочу услышать тебя, Малдейг.

— Что я могу сказать, кроме очевидного? Потеря близких, вероятно, помутила разум нашей бедной, бесталанной родственницы. Отдать наши знания, даже родовые и тайные, в обмен на что? Трофеи, ценой своих жизней добытые нашими же вассалами? И, главное, отдать кому — обеспамятевшему, возможно, не вполне здоровому духом и совершенно точно скорбному разумом отшельнику? Зачем? Вот если бы он согласился жениться на ком-то из наших девиц... причём именно девице, не особе четвёртой свежести; если бы пополнил наши, к глубокому сожалению, поредевшие ряды — тогда ещё стоило бы подумать, что из библиотеки рода ему окажется полезно, а что избыточно. Но ведь он настолько обезумел в Лесу Чудес, что мечтает о свободе. Нет, вы это слышали? Ха-ха! Свобода! В мире, где долг сковывает всех, от самых ничтожных черноногих и до самого Девардота Двадцать Шестого Прозорливого, да осеняет милость его Гринней ещё тысячу лет, стремиться к подобной... химере? Иначе как безумием это не назвать. А как стоит называть ту, кто ратует за договор с безумцем? Тут мне впору умолкнуть, ибо даже мой яд недостаточно силён, чтобы достойно обрисовать подобную поразительную — отнюдь не в добром смысле — идею.

— Ты закончил, кузен?

— Да, глава. Надеюсь, я высказался пристойно кратко и предельно ясно.

— Что ж, тебя я тоже услышала. А теперь пойдём, оценим нашего удивительного гостя очно. И да, напоминаю всем, если кто вдруг забыл, про Паука В Паутине.

— Глава...

— Ничего, лишнее напоминание тебе полезно. Кузен.

О женщины, вам имя — вероломство! И слова классика тут очень к месту.

Почему? Да лишь один нюанс, зато какой... ведь я оформил и выдал Лейте не только магический посох, достоинства которого в одном ряду с иными моими достоинствами она столь ярко расписала. Ещё я выдал ей клипсу: простенький такой переговорный арт, аналог рации с эффектом резонанса. Принимая у задержавшейся родственницы доклад о случившемся в Лесу Чудес, старшие Ассуры не забыли укрыть место совещания чарами глушения звука. Но поскольку их род действительно переживал не лучшие времена, комбинированные артефактные чары эти оказались невысокого круга, едва четвёртого — и, разумеется, не могли заглушить сигналы клипсы, идущие в обход сферического заглушающего поля.

Говоря кратко, Лейта могла быть практически уверена, что я услышу всё, что она скажет и чем на это ответят её кровные родичи.

Более интересный вопрос: зачем? Чего она желала добиться своим маленьким шпионским актом?

Во время нашего общения, достаточно длительного и вольного, не только она старалась оценить меня. Это шоссе было двухполосным — и не анизотропным. А я показал бы себя слепоглухим индюком, если бы не обратил внимание на целый ряд фактов, которые потом ещё подверг переоценке.

Спасённая мной оказалась не только красива, но также крайне неглупа. Едва ли сильно ошибусь, предположив, что её судьба на грани разума также высока, сиречь серебряного ряда. Лейта умеет смотреть и слушать, более того: умеет понимать... и молчать. Она могла бы играть роль Советника — полагаю, в её семейной группе ходоков так и было — но, увы ей, в роду потомственных целителей, ценящих прежде всего значения судьбы на гранях действия и прозрения, для слишком юной и слишком слабой магически девы, ещё и обделённой судьбой в части грани лидерства, достойного места не нашлось.

Что можно сказать об Ассурах, коль скоро для дочери рода с таким сочетанием талантов (а серебро судьбы на дороге не валяется!) не нашли иного применения, кроме роли кости, брошенной вассальной семье для укрепления союза? Они сделали из способной Советницы — Шута, точней, Паяца (на гриннейском слово шут мужского рода, а паяц женского). И...

Попросту не заметили, что натворили. Кажется, до сих пор не замечают.

Поистине: бедные бедны не потому, что у них нет денег, а потому, что они не могут распорядиться тем, что имеют, с умом. Полагаю, Паяц Немыслимого, эта тёмная близняшка гриннейского божества, что покровительствует наукам и ремёслам, а жрецам и пастве дарует чудеса вдохновения, могла бы высоко оценить иронию этой ситуации. Ведь светлый близнец её, Гений Мыслителей и Добрый Светоч, куда как популярнее сестры.

О да, это иронично: комбинацию интеллекта и мудрости ценят выше, чем сочетание интеллекта с гибкостью — а ведь лишних параметров не существует, любой из них полезен, порой попросту незаменим...

Да, Лейта не только хорошая собеседница. Она поистине мастерица умолчаний. Её умолчания, что касаются меня, я оценил по достоинству. И то, как (а главное, когда) она дополнила характеристику своих Защитников. И то, как она рассказывала о своей семье. Вернее, не рассказывала. Кроме намекающего факта, что у неё есть правнук — ни полслова. Что само по себе намекающий факт.

Вот только я опять же окажусь слепоглухим индюком, если воображу, будто Лейта готова сделать нечто действительно безумное — скажем, бросить род и отправиться со мной в сторону миража свободы. Типа, я отдала свои долги, послужила на благо Ассур, теперь хочу пожить для себя.

Ну да, как же. Так могла бы подумать только земная обывательница. Какая-нибудь, извиняюсь за бранное слово, чайлд-фри.

Благородная гриннейка из семьи вырождающихся, но аристократов мыслит иначе.

Можно ссориться с отдельными родичами, можно занимать в пирамиде внутренней иерархии чуть ли не последние, без малого позорные места, можно считать себя обделённой и даже не без оснований, но всё равно Лейта всю свою жизнь жила как Ассур — и, если потребуется, за Ассур умрёт, последовав за своими мужьями-вассалами с равной решимостью. Род даёт тебе всё, что ты имеешь, всё, чего ты достоин; в ответ естественно отдать всё, что имеешь, храня тотальную преданность собственной крови. Вечную, нерушимую, неизменную.

Кто думает иначе — предаёт тот самый сковывающий долг. Кто думает иначе, какого бы ни был пола, возраста, силы и статуса, чего бы ни достиг, как бы ни развился — недостоин. Он противопоставляет часть целому, ставит малое выше большого. Нарушает естественный закон. Впадает в безумие. А потому, стоит ему выдать свою внутреннюю гниль, как ряды благородных извергнут его, как организм — случайно проглоченную отраву. Да, то самое архаичное слово, однокоренное со словом "изверг". Притом, хочу заметить, в гриннейском слова "изверг", "изгой", "одиночка", "сирота", "обрубок" — это одно слово.

Я отлично помню, как Лейта помянула "безумие раздора", что в былые времена стало первым шагом к пропасти, лишившим её предков статуса владетельных дворян. Мышление у неё гибкое, даже очень, как по местным меркам... но в сторону предательства оно не согнётся. Никогда. Ни в жизни, ни в смерти. Вот разве если только непосильное испытание сломает её... но ведь тогда и той Лейты, которую я знаю сейчас, не останется в этом мире; её заменит нечто иное.

Притом худшее. Сломанное — оно вообще хуже целого, если речь о хороших вещах и людях.

Мне может сколько угодно не нравиться такой слепой коллективизм, такое нерассуждающее, для меня отъявленно чуждое мышление. Но не принимать его во внимание я не могу. Потому что жить на Цоккэсе и благополучно игнорировать его — всё равно что игнорировать фундаментальные реалии, вроде смены дня и ночи или там изменчивости манофона.

Так что да. Я действую ради знаний, власти и свободы, а в любом действии и слове, в любом жесте и умолчании Лейты (и любого её родственника, что важно!) можно проследить одну цель: благо рода. Если она интригует, то не ради себя, но ради своих потомков — и дабы по мере сил поддержать славу предков. Блюсти мои интересы она станет лишь в той мере и до тех пор, пока считает, что интерес у меня и Ассур (в конкретное время, в конкретных обстоятельствах) общий. Она даже может пойти против своих старших в вопросах, касающихся меня, до какой-то степени уже пошла — но это лишь потому, что уверена: так будет лучше для рода. Потому что видит некий общий путь и надеется на эту общность.

В конце концов, в понимании местных разумных род — тоже не абсолют, не конечная станция. Это промежуточное звено между личностью и чем-то ещё большим... например, страной. А ставить один род выше страны — это снова та же фундаментальная ошибка, снова противопоставление малого большому и части целому. Злостное нарушение правил. Как целители, Ассур могут, как мне кажется, сопоставить такое поведение с перерождением здоровой части тела в злокачественную опухоль.

И они знают, что с этим новообразованием делать.

Не побоюсь предположить, что себя Лейта полагает наиболее оптимальным живым звеном между мной и своими родственниками, а потому старательно продвигается на нужную позицию в моих глазах. И в глазах родичей тоже... тех самых родичей, которые не способны сами правильно распорядиться ею.

Но это ничего. Она им поможет, даже если никто её не спросил и не просит. Ненавязчиво, тихо, не столько возвышая голос, который всё равно не примут во внимание, сколько умалчивая важное.

Именно в этом, в сущности, состоит долг прирождённого Советника. Разновидность долга, который воистину сковывает всех гриннейцев...

Кроме меня. Одиночки, изгоя, обрубка, сироты.

— Позвольте представить вам моих старших. Хранитель-Советник рода, Малдейг Ассур. Госпожа моя, глава рода, Сарнеди Ассур. А это господин Сам-Знаю-Кто.

Я считал Лейту очень красивой? Ха. Наивный деревенский юноша. Всё познаётся в сравнении.

"Вот они идут, ярчайшие из ярчайших. Равные красотой, неравные силой".

Она очень красива, да. И Сарнеди, несомненно, очень красива, да ещё отлично умеет подчеркнуть это. Умеет, любит, практикует. Да и Малдейг очень красив, притом именно мужественной красотой, без лишней слащавости. В сравнении с ним моя заурядная, простецкая рожа недалеко ушла от обезьяньей.

Но всё познаётся в сравнении. Поэтому на фоне родственников Лейта... ну... отошла в тень. Притом, я в этом уверен, совершенно сознательно. Умалилась. Поблёкла.

И это меня задело, признаюсь честно.

— Рада приветствовать спасителя моей внучки. Могу ли я просить вас о малой милости?

Ух. Какой голос! Вполне соответствует, мнэ... экстерьеру.

— Разумеется, госпожа Ассур.

— В таком случае — может, вы откроете нам своё лицо?

— Это не самое приятное зрелище. Скорее даже, одно из самых неприятных.

— Ничего, целителям не привыкать смотреть на неприятное... и возвращать ему естественность.

О. Так вот ты с какой стороны намерена надавить? Ну, тогда лови подачу:

— Не всё неприятное является также и неестественным, не всё искажённое неправильно, не всё кривое больно. И без толку целителю править то, что не исправить даже чуду Милосердной Матери.

Глава Ассур, разумеется, удержала лицо, даже достоверно изобразила нечто вроде сочувствия. Но при помощи ментального резонанса я мог заглянуть глубже ровной глади этого омута и найти там, около дна, досадливое раздражение.

А чего ж ты хотела, красавица? Думала, я спущу твою снисходительность?

Привыкай. Глядеть на себя свысока я не позволю. Никому.

— Возможно, мои слова прозвучали излишне самонадеянно, но мной двигал искренний порыв — или профессиональная привычка, если угодно, — ловко отмазалась Сарнеди, смягчая удар. — Я обязана признать долг рода Ассур перед вами за возвращение в целости моей внучки. И обязана оплатить этот долг — как глава рода, как старшая Лейты. Чего вы хотите, господин Сам-Знаю-Кто?

— Моё желание просто и легко реализуемо. Из-за определённых обстоятельств моя память лишена цельности. Естественно моё желание заполнить лакуны; если угодно, исцелиться. И помощь рода Ассур в этом деле будет оценена мной по достоинству.

— Понятно. Я слышала от внучки, что вы готовы отказаться от привезённых вами трофеев?

— Если это позволит мне изучить больше, — мягко напомнил я про небольшое условие отказа, — то вполне. И без сожалений.

— Больше? — переспросила Сарнеди. — Насколько?

— Оставляю решение этого вопроса на ваше усмотрение.

Вот так. Можешь хоть аннулировать свои моральные обязательства... но и этот шаг, конечно же, окажется "оценён по достоинству". Благородным людям не зазорно торговаться — зазорно лишь делать это в стиле торгашей, вымеряющих цену до последнего медяка.

И зазорно забывать. Как благодеяния, так и обиды.

— Понятно, — повторила глава более медленно и почти распевно. — А как вы посмотрите на возможность сделать шаг нам навстречу?

— Прошу, поясните свою мысль, госпожа Ассур. О каком именно шаге речь?

— О самом естественном, разумеется: об установлении кровной связи. Дочери моего рода, входя в брачный возраст, расцветают подобно драгоценным, неувядающим бутонам. Вам достаточно согласиться, и любая из них сумеет сделать вас счастливым. Разве не мечтает любой одиночка стать частью целого?

Ах ты... змея. Чудо ещё, что не стала упирать на то, что любая дочь рода понимает свой долг, нежна, покорна, молчалива и вообще полная ямато надэсико.

Видимо, всё это подразумевается просто по умолчанию, так что и напоминать нет смысла.

— Неожиданное и крайне лестное предложение, — а как я отношусь к торговле родственниками, госпожа Сарнеди легко считала при помощи Паука В Паутине — вон как дно омута её чувств взбурлило мутной пеной! — Однако этот недостойный Сам-Знаю-Кто мечтает... об ином. Например, хоть это и весьма эгоистично, я очень хотел бы сохранить дружбу с вашей внучкой. В Лесу Чудес бывает одиноко, и живая беседа могла бы скрасить долгие молчаливые дни.

— Ну, этой беде легко помочь, — радостно улыбнулся Малдейг, — уверен, что и сама Лейта скучает по прогулкам по Лесу в хорошей компании.

Если Сарнеди — змея, то этот тип — прямо-таки ракоскорпион. Чудо, что он до сих пор щеголяет с прямым, а не расплющенным шнобелем и полным комплектом зубов...

Ах да. Целитель же. Если кто и пытался испортить ему морду, то всё вскорости вернулось на место.

Упорное молчание Лейты практически обо всём, что связано с семьёй, становится всё более и более понятным. Тот случай, когда хула идёт против чести и долга, хвала ненатуральна, а пустые словеса, что и не хулительны, и не хвалебны, просто не стоят потраченного на них дыхания.

— Нет сомнения, — сказал я таким тоном, словно тоже улыбаюсь под своим зеркальным шлемом, — у неё хватало веских причин проводить время вдали отсюда.

— Да, рождённым заурядными тоже можно подобрать подходящее занятие.

— Разумеется, господин Малдейг, разумеется. Например, особо бесполезного разумного можно применить как замену говорящей головы. Как там советовал Девардот Десятый Мудрый? "Если хочешь принять верное решение, отыщи дурака, спроси у него совета и поступи наоборот".

Хранитель-Советник продолжил отрепетированно улыбаться, но на краткий миг эта привычная отрепетированность как-то... орезинилась. Не удержал-таки лицо, с-с-свинособака с-с-скорпионоподобная.