Галловей сжала губы, понимая, что любое число прозвучит как приговор.
-При нынешних мощностях — не меньше трех месяцев. Если мобилизовать все, что у нас осталось, и пустить в производство каждый работающий завод.
-Три месяца, — повторил президент. -За это время мир может измениться до неузнаваемости.
Линда выдержала его взгляд.
-Но за три месяца у нас хотя бы будет шанс сохранить человечность. А не просто выжить ценой собственной деградации.
Едва Галловей закончила, зал словно взорвался.
-Три месяца?! -рявкнул генерал морской пехоты. -За это время противник укрепится, и никакая вакцина нам не поможет!
-Аэрозоль — единственный выход, -поддержал его замкомандующего ВМС. -Пусть умрут дети и старики, зато уцелеют миллионы взрослых бойцов.
-Чушь! — резко перебил начальник разведки. -Если мы уничтожим молодое поколение, через двадцать лет у нас не останется армии. Только старики с пушками.
-Зараженные не стареют, вы плохо слушали! -возразил генерал ВВС. -Нам нужны солдаты сейчас, время работает против нас.
Галловей молчала, наблюдая, как военные перегрызаются, словно стервятники над падалью. Она чувствовала: любая ее реплика только подольет масла в огонь. Президент поднял руку, и шум стих.
-Хватит. -Его голос был холоден. -Я услышал все доводы. У нас есть два пути: быстрый, с непредсказуемыми последствиями, и медленный, с риском потерять страну.
Он перевел взгляд на Галловей.
-Вы уверены, доктор, что ваш метод даст результат?
-Да, -твердо ответила она. -Но для этого нам нужны дисциплина, ресурсы, время и немного терпения.
Президент задержал на ней взгляд, потом перевел его на Кейси.
-А вы, генерал, уверены, что ваша стратегия с неизбирательным распылением приведет к победе, а не к катастрофе?
Кейси сжал губы, но промолчал. Президент тяжело выдохнул:
-Будет так. Компромисс. В течение трех недель мы проводим ускоренные испытания. На военнослужащих ближайшей авиабазы, -он кивнул в сторону Кейси. -И на беженцах, которых мы приняли. Разного возраста, пола, состояния здоровья.
Кейси кивнул.
-Программа будет запущена немедленно.
Президент продолжил:
-Если результаты окажутся приемлемыми, мы начинаем широкомасштабное производство и распыление. Без дальнейших дискуссий. Если нет, тогда будем обсуждать более радикальные меры...
Галловей смотрела на этих людей, на их серые, уставшие лица, на равнодушие в глазах. И понимала: судьба миллионов свелась к торгам за скорость и масштабы.
-Хорошо, -сказала она тихо. -Я сделаю это. Но помните: вся ответственность лежит на вас, господа военные.
* * *
Двери захлопнулись за ее спиной, и совещание, наконец, осталось позади, в зале, пропитанном потом и страхом. Линда Галловей шагала по коридору, и ее каблуки гулко отдавались эхом, будто отбивая такт ее раздражению. Внутри все кипело. Она ощущала себя не ученым, не профессионалом, а пешкой на доске, где генералы двигали фигуры без разбору, готовые превратить целую страну в биологический эксперимент.
Спустившись на один уровень ниже, она вошла в кафетерий. Просторное помещение с рядами пластиковых столов и стульев пустовало, обеденное время давно прошло. Только в углу сидел Фрэнсис Баккер, ковыряя вилкой в подогретой пайке. Его волосы были растрепаны, словно он снова забыл о собственном внешнем виде, полностью растворившись в формулах и диаграммах.
-Линда, -он поднял глаза. -Я уж думал, ты совсем там пропала.
Она взяла чашку черного кофе из автомата, сделала глоток и села напротив, даже не пытаясь скрыть ярость.
-Эти тупоголовые солдафоны... -выдохнула она. -Они вообще думают хоть чем-то, кроме того, как бы повоевать?
Баккер приподнял брови, отложил вилку.
-О чем ты? С кем они собираются воевать, кроме зараженных?
Линда замерла, задумавшись. На секунду мелькнула мысль: стоит ли ей вообще раскрывать подробности? Но потом она вспомнила, никакой подписки о неразглашении, никакого предупреждения не было. Только сухие доклады и приказы. Она поставила чашку на стол и наклонилась вперед.
-Они не сказали тебе? Есть еще одна сила. Вооруженная группировка, черт знает откуда взявшаяся. Действует в Европе, в Азии, даже в Китае. Десятки тысяч бойцов, техника, базы. Они захватывают стратегические объекты, ломают нашу связь, вытаскивают из дата-центров секреты, будто у них в руках универсальный ИИ.
Глаза Баккера расширились.
-Что за черт?.. И это все всерьез?
-Судя по тому, как у генералов трясутся руки, еще как всерьез, -мрачно ответила Линда. -Кейси и остальные дрожат перед ними больше, чем перед Хронофагом. А президент... он, похоже, решил использовать вакцину как средство показать, что армия еще ''нужна''.
Она откинулась на спинку стула и с усмешкой добавила:
-Они боятся не только заразных. Они боятся остаться без работы, когда кризис минует. Поэтому им кровь из носу нужно снова стать незаменимыми.
Баккер провел рукой по лицу и хрипло сказал:
-Черт побери, Линда... Если это правда, то мы все пешки. И нас ведут в очередную войну.
-Погоди, -сказал он наконец. -Ты говоришь, что это не бандиты, не остатки чьей-то армии? У них есть структура, ресурсы?
Линда кивнула.
-Не просто структура. Они действуют так, будто у них под рукой глобальный штаб с безупречной координацией. Зачистка зараженных, захват баз, организация поставок — все работает, как часы. Мы бы и в лучшие годы не справились так слаженно.
Она сделала глоток кофе, но жидкость показалась горькой, как полынь.
-Мне привели в качестве примера город на западе Китая. Они вошли туда за двое суток, смели командование, проредили гарнизон. Теперь это их база. Радиоэфир после этого заглох, включили глушилки. То же самое в Восточной Европе. Захватили порты, аэродромы. И, что самое худшее, перехватили часть наших спутниковых каналов.
-Подожди, -нахмурился Баккер. -Спутники? Ты хочешь сказать, они способны ломать закрытые протоколы связи?
-Уже сделали, -холодно сказала Линда. -А еще взломали несколько военных дата-центров, рассчитанных на автономную работу полвека. Те самые, которые считались ''неприступными''. Там лежали коды доступа, планы операций, разработки. Все ушло к ним.
Баккер побледнел.
-Это невозможно.
-Скажи это Кейси, -горько усмехнулась Линда. -Они уверены, что у противника есть свой аналог Атласа. Универсальный ИИ, способный прогнозировать и координировать действия на глобальном уровне.
-Если это правда, Линда... Тогда Хронофаг — не единственная угроза. Тогда мы просто сменили чуму на чуму похуже.
Линда стиснула зубы.
-Вот именно. Но наши генералы все еще мыслят категориями ''война — это танки и ракеты''. Они даже не понимают, что если у этих людей действительно есть ИИ такого уровня, то мы просто дети против взрослых.
-Знаешь, Линда, -сказал Фрэнсис хрипло. -Я все еще ловлю себя на мысли, что жду звонка от жены. Или письма от студентов. Хотя мозгом понимаю, никого больше нет. Ни одного знакомого лица. Все, кого я знал, все, кого учил, умерли или превратились в монстров. Старый мир... он просто выгорел... А новый мир... он не для нас. Здесь будут жить одни изуродованные чудовища, которые называют себя людьми. Здесь армии воюют не за города, а за руины. И мы — всего лишь заложники обстоятельств.
Линда слушала, и ее руки сжались в кулаки.
-Я тоже потеряла всех, Фрэнсис. Родителей, брата, коллег. Каждый день мне приходится напоминать себе, что я не имею права оплакивать их. Потому что у меня работа. Но иногда... иногда я думаю: зачем? Ради чего я должна тащить все это на себе? Ради того, чтобы через десять лет у руля остались те же самые дебилы-бюрократы и военные идиоты, которые знают только ''стрелять и взрывать''?
Она резко поставила чашку на стол.
-Они ведь даже не понимают, что сами обрушили старый мир. Их жажда контроля, их иллюзия силы. А теперь они пытаются выстроить все заново, только на костях.
Баккер усмехнулся, но в его улыбке не было радости.
-Может, они просто не умеют по-другому. Солдатам всегда нужно воевать. Даже если враг — сам воздух, они будут стрелять в небо.
Линда отвела взгляд в сторону.
-Я ненавижу этот новый мир, -прошептала она. -Но если мы его не переломим, мы в нем утонем.
-А если они решат вколоть вакцину нам? Ведь в их глазах мы такие же ресурсы, как солдаты. Ученые, врачи, техники — все должны быть ''защищен''.
Линда резко ответила:
-Я скорее вскрою себе вены или повешусь, чем приму эту дрянь.
Слова прозвучали как клятва, и Баккер понял, что это не просто фигура речи.
-Почему? -спросил он, хотя ответ знал наполовину.
-Потому что даже ослабленный, даже урезанный до предела Хронофаг остается самим собой, Он может мутировать. Не через неделю, так через год. Не через год, так через десять. И никто не знает, что будет, когда ''укрощенный'' вариант столкнется с еще не изученными штаммами. А их может быть бесконечно много. Это не вакцина. Это бомба замедленного действия.
Она наклонилась ближе, сжав руки в кулаки.
-Для них это инструмент войны. Для меня — билет в никуда.
Баккер молча кивнул, лицо его было осунувшимся от усталости.
-Значит, будем держаться вместе. Если мы не сможем спасти этот мир, то хотя бы не будем помогать превращать людей в чудовищ.
Линда позволила себе короткую, усталую улыбку.
-Именно. Пусть этот мир катится к черту, но мы останемся людьми.
Глава 22. Следующий шаг
Улей дышал тяжелым влажным ритмом, словно гигантское сердце, заключенное в бетонные стены подвала. Пол под ногами был мягким, пористым, пропитанным соками биомассы. Вадим стоял у самого края органического бассейна, где из вязкой, переливающейся субстанции медленно вырастала человеческая фигура.
Сначала показалось, что это — очередной омега: обнаженное тело, чистое от внешних мутаций, без избыточных опухолей, костяных наростов или глаз на неестественных местах. На коже не было даже типичных трещин или рубцов — лишь свежая бледность, как у новорожденного. Но стоило созданию сделать первый шаг, как стало ясно: чего-то здесь катастрофически не хватало.
Зомби, прошедший через процесс обратного преобразования, едва держался на ногах. Он пошатывался, тупо пялился в пустоту, а губы судорожно шевелились, выдавливая наружу обрывки звуков:
-Ма... ма... свет... дом...
Слова терялись, не связывались в предложения, не имели смысла. Это было бессмысленное бормотание, не больше.
Вадим нахмурился и сделал шаг вперед. Он коснулся сознанием новой сущности, залез глубже, туда, где должен был быть привычный хаос сигналов, характерный для зараженных. Но вместо хаоса его встретила пустота. Лишь разрозненные осколки, как если бы кто-то разбил огромное зеркало личности на триллионы микрочастиц и выбросил их в темноту.
Никакой упорядоченной памяти, никаких цепочек ассоциаций, ни единого целого образа. Только жалкие рефлексы, эхо прежнего ''я''.
Вадим замер, впервые за долгое время его пронзила тягучая, тяжелая тишина. В голове стучала одна мысль: сотни тысяч зомби уже никогда не станут людьми. Его попытка вернуть хотя бы одного кончилась созданием бездушной оболочки.
В тот момент в помещение вошли двое. Настя, сохраняя настороженный взгляд, и Исаев в своем вечном халате, с планшетом, исписанным заметками.
-Что ты тут делаешь? -сухо спросил иммунолог, окинув взглядом стоящее у Вадима существо. Вадим тяжело вздохнул и кивнул на эксперимент.
-Пытался... вернуть. Хотел проверить, можно ли зомби сделать человеком обратно. Или хотя бы дать им память, личность.
Он снова посмотрел на стоящую оболочку. Та вяло подняла руку и ткнула пальцем в пустоту, пробормотав:
-В... ва.. да...
Губы Вадима дернулись, но смысла в этом звуке не было, всего лишь случайная цепочка. Он повернулся к Исаеву и добавил глухо:
-Результат так себе.
Исаев медленно обошел стоящее существо по кругу, щурясь, словно рассматривал не бывшего человека, а неудачный образец в лабораторной культуре. В какой-то момент он остановился, сделал пометку на планшете и только тогда поднял глаза на Вадима.
-А чего ты ожидал? -спросил он с почти раздражающим спокойствием. -Что из этого киселя снова получится человек?
Вадим прищурился.
-Киселя?
-Да, -кивнул Исаев и ткнул пальцем в висок существа. -Хронофаг, по сути, превратил больше половины его мозга в... условно говоря, белковый пудинг. Потом сам же попытался собрать обратно. Криво. Косо. С нарушением всех возможных правил нейроморфологии.
Он говорил все быстрее, как будто лекция была давно готова и только ждала повода выйти наружу.
-Представь себе мозаичный витраж в соборе. Разбить его в пыль, а потом попробовать склеить заново. Картинка уже никогда не будет прежней. Тут то же самое, синаптические сети, ответственные за долговременную память, когнитивные функции, личность разрушены и собраны заново, но с искажениями. Вот результат. Набор рефлексов и случайных ассоциаций. Бормотание отдельных слов без понимания, ни структуры, ни семантики.
Вадим нахмурился, пытаясь возразить:
-Но у Насти же вернулся разум. Постепенно.
-У Насти, -Исаев поднял палец. -Мозг не был разрушен настолько сильно. Там синаптическая архитектура сохранилась, пусть и поврежденная. Плюс компенсаторные механизмы, регенерация и... твой фактор. Возможно, синхронизация с альфой запустила какие-то процессы перестройки, что-то вроде нейропластичности в экстремальном масштабе. Это редчайшее исключение.
Он снова взглянул на бормочущего новичка.
-У него же все иначе. Личность уничтожена. Остались ошметки. Улей пытался слепить обратно, но сделал это с ошибками. У стабилизированных зараженных первой стадии мутации часто заходят в тупик именно из-за этих ошибок, как если бы программа генетической реконструкции дала сбой на каждом третьем шаге.
Существо в этот момент уронило голову набок и бессмысленно заулыбалось. Вадим ощутил, как в груди нарастает раздражение и безысходность одновременно.
-Значит, все? -выдавил он хрипло. -Никаких шансов?
Исаев пожал плечами.
-На данном этапе? Нет. Личность нельзя восстановить из триллионов осколков. Это не библиотека, где можно переписать утерянные тома по каталогу. Это хаос.
Он сделал короткую паузу и добавил жестко:
-Привыкай к мысли: зомби, это уже не люди.
Вадим скрестил руки на груди, нахмурившись. Его взгляд не отрывался от безмозглого омеги, но слова были адресованы Исаеву:
-Ты говоришь, что вернуть личность невозможно. А я тебе напомню: мне на стрелке с кудровскими треть башки отстрелили. Треть! -он постучал костяшками по виску. -И сердце у меня не билось несколько часов. Биологически я был трупом. По всем законам нейрофизиологии мой мозг должен был превратиться в тыкву. И что? Ни заметных отклонений, ни амнезии. Все помню, все понимаю, где тут твои ''необратимые разрушения''?
Исаев вздохнул, словно готовился объяснять азы медицины школьнику.
-Во-первых, у тебя совершенно другая физиология на клеточном уровне, — Он щелкнул пальцами. -Высочайшая концентрация гемоглобина в крови, плюс модифицированные эритроциты с повышенной кислородной емкостью. Зараженный в состоянии анабиоза может выдерживать гипоксию мозга в десятки раз дольше, чем обычный человек. Во-вторых, повышенная экспрессия HIF-1α, фактора, регулирующего устойчивость клеток к недостатку кислорода. У тебя он работает на порядок активнее нормы. В-третьих, у зараженных ускорены механизмы репарации ДНК и стабилизации мембран нейронов. Обычный человек умирает от каскада апоптоза через шесть-восемь минут остановки сердца. У тебя апоптоз заблокирован, вместо него включаются механизмы аутофагии с последующей реконструкцией ткани.
