Новобранец лихо проехал по единственной улице, остановился около дома лесоруба, соскочил с лошади и бросился к двери. К счастью, Кушарь был на месте.
— Привет, отец! Я скоро уезжаю, — протараторил Виктор, заходя внутрь, — но тебе будет нужно этим вечером сходить к господину барону. Передать кое-что.
— Что передать? — опешил лесоруб. Он сидел за столом и мрачно рассматривал пустой светло-коричневый кувшин с ручкой. Видимо, раньше там было пиво.
— Передаешь ему записку и на словах кое-что.
— Какую еще записку? — теперь все внимание Кушаря было приковано к Ролту.
— Которую я напишу, — ответил Антипов, садясь за стол и доставая из сумы бумагу, полученную обратно от перекупщика.
Виктор положил лист на стол и почти совсем примерился оторвать неисписанную часть, как вдруг хлопнул себя рукой по лбу:
— Эх, пера-то нет! Как же я писать буду?!
— А ты умеешь писать? — осторожно осведомился Кушарь. Если он и был слегка пьян, то мгновенно протрезвел.
— Не то, чтобы хорошо, но кое-как могу, — ответил Антипов. — Научился в походе. Вот по этому листу, который мне дал лекарь и книге. Быстро писать еще не получается, конечно.
Лесоруб отодвинул кувшин к окну, чтобы ничто не загораживало сына.
— Отец, пообещай мне, что ничего не станешь пить сегодня, а передашь слово в слово, что я скажу, — Виктор внимательно посмотрел на Кушаря. — У меня нет времени доставать перо и чернила. Обещаешь?
Тот был настолько удивлен, что медленно кивнул.
— Хорошо, — выдохнул Антипов. — Когда я уеду, ты пойдешь к господину барону и скажешь, что Ролт отбыл в Парреан снимать осаду, что я никакой не дезертир, а тружусь на благо замка. И что скоро вернусь.
— Подожди, — лесоруб положил руки на стол. — Ты что хочешь сказать? Что уезжаешь прямо сейчас?
— Да, отец.
— Перед осадой? Бежишь?!
Виктор покачал головой. Вот оно, началось. Хорошо, что он не пошел к Нурия. Тот бы точно решил, что сын лесоруба свихнулся, никуда бы не отпустил, а еще запер бы в каземате.
— Не будет никакой осады, отец. Если у меня все получится, то не будет. Враг подойдет к замку, может, постоит немного и уйдет. В крайнем случае — один-два штурма. Но думаю, что вы тут продержитесь. Это тоже скажешь господину барону.
Лесоруб, прищурившись, посмотрел на сына. В его взгляде читалась озабоченность.
— Нет, я не сошел с ума, отец, — Виктор старался говорить как можно более убедительно. — Все в порядке.
Кушарь взъерошил свои волосы. Он был озадачен. По его лицу нетрудно было прочитать мысли. С одной стороны, он не понимал, что происходит, а с другой, был немного рад такому исходу. Даже если Ролт окончательно тронулся рассудком, то он, по крайней мере, выживет. А это хорошо, единственный сын, как-никак.
— Но кто же снимает осады, находясь вдали от замка? — спросил лесоруб. — Разве так можно?
— Эх, отец, ты отстал от жизни, — вздохнул Виктор. — Сейчас все именно так и делают. Осады снимаются не там, где они происходят, а совсем в других местах.
Антипов не стал особенно рассиживаться. Кушарь доведен до нужной кондиции и передаст сообщение. Предстояла еще одна встреча.
Виктор аккуратно взял бумагу со стола. Пригодится, чтобы еще в дороге немного позаниматься. План подразумевал умение писать, если уж даром рисовальщика судьба не наградила.
На этот раз Антипов не стал садиться на лошадь, а повел ее за узду. На улице была небольшая грязь, которая пачкала кожаные башмаки. Да-да, на ногах новобранца были именно башмаки. По какой-то загадочной причине сапоги еще не получили распространения в этой местности. Их никто не носил. И если простой солдат ограничивался грубо сделанными башмаками, то знать пользовалась изящными и дорогими туфлями.
Новобранец подошел к казармам, оставил лошадь у калитки, сам вошел внутрь и вскоре вернулся, но не один. Его сопровождал Нарп. Воин шел за сыном лесоруба неохотно и поминутно окликал его.
— Я не понимаю, Ролт, — бормотал он, — почему нам нужно говорить за крепостной стеной? Что, внутри замка нельзя? Если так приспичило что-то мне поведать, то почему мы не пойдем в трактир? Так ведь все люди делают!
Может быть так люди и делают, но Виктор решил поступить иначе. Он еще не совсем доверял приятелю, поэтому эксцессы были не нужны.
Воины вышли за ворота, которые пока еще никто не удосужился закрыть. Караван-то не отправился, а царящая суматоха была только на руку Антипову.
Отойдя от замка на достаточное, по его мнению, расстояние, Виктор обернулся к Нарпу и произнес совершенно серьезным тоном:
— Если тебе сейчас покажется, что я сошел с ума, то этому не верь. И просто передай Нурия то, что скажу. Да и всем остальным рассказать можешь.
Антипов не доверял и барону, поэтому счел нужным оповестить дружину о своем будущем поступке. Если все получится и он вернется с победой, то его милость просто не осмелится прибегнуть к наказанию. Виктор отлично изучил порядки, царящие в замке. Барон прислушивался к настроению своей гвардии. А возможное обвинение в дезертирстве выглядело весьма непривлекательным.
Примерно полчаса спустя Антипов ехал на северо-запад, удаляясь от замка ан-Орреант. Лето подходило к концу. Вечера стали прохладны, хотя солнце еще согревало. Темно-зеленая листва деревьев пока что крепко держалась на ветвях, но новые побеги росли медленно, растения словно предчувствовали перемены и запасались силами, чтобы достойно встретить ненастье.
Перемены ожидал и Виктор. Он не был полностью уверен в успехе своего начинания, но какой у него выбор? Если есть хотя бы малый шанс снять осаду, то нужно им воспользоваться. В замке оставался Кушарь, которому Антипов вовсе не желал зла. Там же был и плотник, отец белобрысого сорванца, грозы воронят. А ведь если семьи теряли кормильца, то их жизнь резко ухудшалась. Виктору хотелось, чтобы детство этого мальчика и других детей продлилось еще чуть-чуть. Пусть пока что ловят птиц и не думают о будущем. О будущем будет думать он, Антипов, ведь, как ни крути, оно от него зависит. Память Ролта сыграла с ним скверную шутку. Он не мог спокойно относиться к судьбе обитателей замка.
Путь Виктора лежал в Парреан. Для студента-географа не составляло никакого труда ориентироваться на местности. Еще в прошлую поездку в город он запомнил все, что нужно. И дорогу и направление. Вообще же, это — два разных понятия. Человек может ехать по знакомой местности и не представлять себе, в какую именно сторону света он движется. Зато если знаешь направление, то дорога неважна. Не заблудишься, даже если свернешь с пути.
Антипов не стал ехать напрямик, а решил сделать небольшой крюк, чтобы не столкнуться с враждебным отрядом. Его лошадь шла не самой быстрой рысью — неопытный всадник опасался загнать животное. Новобранец вполне освоился с верховой ездой, он, как заправский наездник, опирался на свои колени и опускался в седло в такт шагам животного. Погони он не опасался — барону сейчас явно не до беглого сумасшедшего, вот-вот нагрянет враг.
Дорога была пустынна, но Виктор все равно тщательно вглядывался вдаль. Особое внимание он уделял той части пути, которая проходила через лес. Встреча с разбойниками была нежелательна, больше всего на свете ему хотелось добраться до места без происшествий.
Когда начало темнеть, Антипов всерьез озаботился местом для ночлега. По его прикидкам, он должен прибыть в Парреан завтра к вечеру, если сделает привал, или днем, если будет ехать всю ночь. Но Виктор помнил об арнепах, весьма неприятных хищниках. Конечно, столкновение с ними было маловероятно, но рисковать не хотелось. Поэтому когда вдали, немного в стороне от основной дороги, показалось село, новобранец без раздумья свернул к нему.
Это было небольшое поселение на восемь домов, обнесенное традиционной деревянной изгородью. Около ворот в пыли играли дети, торопливо рисуя что-то на земле палочками. Их спешку можно легко понять — солнце скоро сядет и не будет видно ни зги. Дети так увлеклись, что поздно заметили гостя, но обратив на него внимание, нисколько не испугались. Наверное, потому, что он был в единственном числе, да и не очень страшный на вид.
— Чьи это земли? — спросил Виктор, подъехав прямо к воротам. — Ан-Орреанта?
— Да, господин солдат, — отозвался парнишка, чей наряд заключался в длинной сорочке непонятного цвета, а штанов не было вообще. — А там, за леском, уже баронство ан-Ральти начинается.
Антипов бросил быстрый взгляд в указанном направлении, но тут же снова переключился на собеседника.
— Ну-ка, открывай ворота, — сказал он.
У мальчишки не возникло ни малейших сомнений в праве незнакомца распоряжаться. Гость был одет как солдат барона, этого достаточно. К тому же, на землях ан-Орреант царил порядок — разбойники не рисковали здесь задерживаться надолго.
Невысокая фигурка подбежала к ограде, рыжеватая макушка скрылась из виду, но вскоре снова возникла, когда ворота начали отворяться. Виктор, покопавшись в поясном кошеле, протянул мальчишке медную монету, которая вызвала настоящий фурор среди детей. У новобранца был еще один кошель в суме, набитый серебром.
— У кого здесь можно на ночлег остановиться? — поинтересовался Виктор.
— Так у нашего старосты, — охотно ответил мальчик, отрывая восхищенный взгляд от монетки. — Вон его хата. У него завсегда все ночуют.
Антипов тронул коня и поехал в указанном направлении. Надо сказать, что его уже встречали. Жители выглядывали из домов и из-за углов, а в доме старосты на покосившееся крыльцо вышел весьма упитанный черноволосый мужчина и, уперев рука в бока, внимательно наблюдал за гостем.
— Привет, хозяин, — Виктор начал слезать с седла, но не успел твердо встать на ноги, как мужик огорошил вопросом:
— Ролт, ты ли это? Тебя ведь Ролт зовут?
Антипов поглядел на незнакомца, сощурив глаза. В памяти сына лесоруба вроде бы что-то появилось, но уж очень нечеткое.
— Ну, я, — буркнул он.
— А ты, что же, меня не узнал? Хотя да, я ведь лет пять назад из замка уехал. А до того мы с твоим отцом дружили. Я ведь Мират-гончар!
Имя тоже было смутно знакомо.
— Как отец-то? — засуетился хозяин, гостеприимно ведя коня в сторону сарая, видимо, выполняющего роль хлева. — А ты, смотрю, возмужал! В баронскую дружину взяли? Повезло! Да и... эээ... поправился, что ли?
Виктор хотел было уточнить, в каком смысле он поправился, но быстро понял, что Мират имел в виду умственные способности.
— Поправился. Как же без этого? Чем-то долго болеть вообще трудно. Или поправляешься или привыкаешь. А привычка — уже не болезнь.
— Проходи в дом, Ролт, — крикнул хозяин от дверей сарая. — Жинки сейчас нет, вернется лишь завтра, но угощу, чем смогу!
Быстро выяснилось, что угостить Мират может лишь вином и хлебом. Больше ничего не осталось. Одна телега отправлена в замок еще днем, а остальные — к соседям. Деревни начали эвакуацию. Виктор сначала удивился такой оперативности, но потом подумал, что иначе никак не выжить. На завтра был намечен отъезд большей части жителей.
Хозяин это все вываливал скороговоркой на гостя, разливая по чашкам вино. Похоже было, что гончар большой охотник до непринужденных бесед.
— Жрецы Зентела советуют пить утром по одной чашке вина, а вечером только по три, — наставительно заметил Антипов, которому совсем не хотелось напиться накануне важного мероприятия.
Но хозяин понял фразу по-своему:
— Вот не поверишь, Ролт, вечером получается, — говорил он, — а утром никак. С вечера вино есть, а утром нетути! Приходится днем опять за ним идти. Ни разу не удавалось благочестиво выполнить завет Зентела. Мой грех!
Мират наливал вино из изящного белого глиняного кувшина, расписанного мастерскими узорами. Такой посуды в этом мире Антипов еще не видел.
— Кувшин нравится, да? — гончар заметил взгляд гостя. — О, кувшины у меня получаются особенно хорошо! Я ведь когда уехал из замка, сначала в город подался. И там стал работать подмастерьем у самого Еартаса! А он, просто чудо что за мастер. Не чета мне. Самому графу посуду поставляет.
— Красивый рисунок, — похвалил Виктор.
— Постой-ка! Сейчас покажу тебе кое-что получше! — хозяин вскочил из-за стола, покрытого скатертью нежно-желтого цвета, и устремился за перегородку, разделяющую дом на две части.
Не успел Антипов рассмотреть получше посуду, стоящую перед ним, как Мират вернулся, неся перед собой как великую драгоценность еще один кувшин. Серебристый с золотыми узорами примерно на поллитра в объеме.
— Вот, — с гордостью сказал он, нежно опуская ношу на стол. — Из такого пьет сам граф!
Виктор осторожно взялся за горлышко и поднес кувшин к глазам. Узор был нанесен очень тонкой кистью, а наружная поверхность казалась подобной глазури. Антипов повертел произведение искусства и так и сяк, восхитился рисунком и формой, а потом поинтересовался:
— Почему из такого пьет сам граф? Таких кувшинов должно быть много.
— Много?! — толстяк от возмущения даже подался вперед. — Да Еартас сделал всего несколько таких для господина графа! Подобные этому стоят только на графском столе и нигде больше! Сделано по личному заказу! Ну, разве что еще у меня есть вот этот. Позаимствовал, когда представилась возможность.
Виктор внимательно выслушал сообщение, водя пальцем по выпуклостям рисунка. Его лицо стало задумчивым.
'Вот оно как, — голова работала четко и ясно, — кувшин значит. А что, в этом что-то есть. Думал, воспользуюсь кинжалом там или платком какого-нибудь барона, а тут целый граф с кувшином. Вовсе даже небанально. Интересно судьба складывается. Глупо было бы не воспользоваться такой возможностью. И поисками заниматься не надо. Экономия времени, так сказать'.
— Продай кувшин, Мират, — сказал Виктор. — Я хорошо заплачу.
Толстяк опешил от такого предложения и часто-часто заморгал запылившими жиром веками.
— Нет, Ролт, — произнес он после паузы. — Не могу. Я к нему привязан.
— Пять серебряных монет, — отчеканил Антипов.
— Нет, — Мират покачал головой.
— Десять!
— Нет.
— Он тебе нужен лишь для того, чтобы потешить свое тщеславие, а мне — для дела, — начал убеждать гончара Виктор.
— Для какого, Ролт? — в голосе хозяина звучал неподдельный интерес.
— Друг у меня в Парреане, — начал сочинять Антипов. — А у него — богатый родственник, покровитель. Так этот родственник собирает... гм... вот такие кувшины. И если я ему подарю один, то он ко мне благоволить станет. Улавливаешь?
— Улавливаю, — кивнул гончар, — но продать не могу. Понимаешь, Ролт, тут такое дело....
— Какое? — Виктор увидел, что хозяин замялся.
— Ну... когда я пью из этого кувшина, то представляю, что я сам графских кровей... привык уже к этому. Ты извини.
'Не продаст, — подумал Антипов. — Нарциссизмом болеет'.
Виктор поставил кувшин на стол и демонстративно посмотрел в окно.
— Ну, не продашь и ладно, — сказал он. — Давай-ка лучше выпьем. То, что на столе, мы скоро допьем, так что неси еще.
Гончар развел руками:
— А больше ничего и нету. Жинка-то только это оставила.
