Самурай из Киото

Туман был на руку. Туман спасал. Уравнивал шансы обеих сторон, потому что в любом случае карабиды в своих санэ были тяжелее и более неуклюжи, хотя и умели летать.

Единственный путь лежал по сухому руслу, заросшему колючей мурасаки. Через кокой руки от этой травы у всех стали фиолетового цвета. Замыкал колонну Язаки, который обгладывал на ходу два ребра. Разумеется, Афра не мог упустить такого момента — пристроился рядом и пускал слюни. Язаки ворчал на него, спотыкался, падал, но ребра из рук не выпускал. Постепенно они стали отставать. Когда Натабура в очередной раз оглянулся, они были еще далеко внизу. Черно-рыжая масть Афра маскировала его лучше всякого уцухата квая, которое ткали безлунными ночами. Взбираться было тяжело. Камни качались, и рыхлая почва ползла под ногами.

— Брось! — крикнул Натабура, хотя знал, что карабиды могут услышать. — Брось!

Учить дурака — все равно, что мертвого лечить. Язаки только жалобно вертел головой и отбивался от Афра. Наконец он упал и так испачкал еду, что она пришла в полную негодность.

— На! — кинул ребра Афра и, работая двумя руками, на карачках, отчаянно полез наверх.

Афра схватил одно из ребер, в три прыжка оказался рядом с Натабурой и с презрением посмотрел на Язаки, который далеко внизу барахтался, как рыба на берегу. Они прошли еще с один тё. Язаки отставал все больше и больше. Его голова все реже мелькала среди камней. Потом надолго пропала, потом снова появилась. Потом не появилась и не появлялся с коку, и Натабура забеспокоился. Он скатился вниз. Сбылось то, о чем и так можно было догадаться: Язаки выдохся. Его огромный живот, как якорь, тянул вниз.

— Два пальца в рот, и вперед! — приказал Натабура.

— Чего?! — не понял Язаки, жадно, как рыба, хватая воздух.

— Тебе надо освободиться!

— Боюсь...

Существовало поверье, что в животе у человека живет его дух, и что он может выйти через рот, если его долго держать открытым. А уж очистить желудок — это приличному человеку и предлагать не стоило.

— Кими мо, ками дзо! — выругался Натабура, словно Язаки действительно мог выплюнуть свой дух.

Лично он в это не верил, потому что они с учителем Акинобу регулярно чистили желудки травой орэн и до сих пор были живы.

— Еще чего! — возмутился Язаки и попробовал было идти дальше, но у него ничего не вышло. Скорее, он полз, как червяк, беспомощно загребая землю. Перемазался только с головы до ног, а толку никакого.

— Ты хочешь попасть к карабидам? — спросил Натабура.

Язаки едва промычал — мол, не хочу, конечно! На некоторое время угроза помогла — он, пыхтя, взобрался на очередной увал, где силы оставили его.

— Не могу... — прошептал он. — Я умру здесь честно и благородно, как подобает дзидаю...

Насчет дзидая Натабура пропустил мимо ушей. Ну какой из Язаки дзидай? Сплошное недоразумение.

— Не умрешь, если сделаешь, как я сказал.

— М-м-м... — промычал Язаки, поводя головой, как нехолощеный бычок.

Ему было жалко проглоченного мяса, ценность которого увеличивалась от одного воспоминания о нем.

Подбежал Афра и лизнул Натабуру в лицо, словно прося прощения за нерадивого Язаки.

— Давай, — сказал Натабура, — одно усилие, и будешь бегать, как козлик.

Язаки снова только промычал:

— М-м-м...

— Я его поймаю...

— Кого? — через силу изумился Язаки. Ему стало совсем плохо.

— Дух, конечно!

Посулами и уговорами Натабура заставил его облегчиться. Делал он это раза три кряду. Как только начал — остановиться уже не мог. Выворачивался наизнанку, краснел, пыхтел, едва не скатился к хижине. Произвел шума больше, чем все они пятеро вместе.

Натабуре стало противно, и они с Афра поднялись выше. Наконец, мокрое, красное лицо Язаки замелькало невдалеке. Туман наплывал полосами: то редел, то становился гуще, и было ясно, что все усилия тщетны — сейчас налетят карабиды, сообразил Натабура, и дело вообще будет дрянь. Но неожиданно русло сузилось, потом превратилось в ложбинку, и они попали на склон, поросший травой, передвигаться по которому было одно удовольствие. Правда, на четвереньках, и Натабура очень быстро потерял счет времени. Страшно хотелось пить. В голове стучали барабаны. Пот разъедал глаза. А о том, чтобы оглядеться, поостеречься, и думать было нечего.

Вдруг он ткнулся во что-то лбом и воздел очи: сквозь клочья тумана, которые порывами нес ветер, разглядел Зубы Дракона, вершины которых терялись в небе. При ясной погоде они были видны за много и много сато. У подножия сидели Юка и капитан Аюгаи. Юка махнула рукой, и он вдруг приревновал ее к капитану, бухнулся рядом, прижался лицом к теплой ноге и ту же уснул, испытывая несказанную нежность. Его даже не смог разбудить Афра, который появился, как приведение, и пристроился прямо на его ступнях. В отличие от Юки, его не смутили перепачканное лицо и руки хозяина.

Они так и сидели, вслушиваясь в свист ветра, и только через целых коку в тумане, как призрак, возник Язаки. Не добравшись до Зубов Драконов пару кэн, он рухнул как убитый.

Слышался шум — то ли свистит ветер, то ли летают карабиды. Видно, у них было задание схватить мятежников и капитана во что бы то ни стало, потому что при таком тумане и ветре они явно рисковали разбиться о скалы.

А Натабуре все еще снился сон, будто бы капитан Аюгаи тайком ухаживает за Юкой, а он пытается проснуться и не может. Потом ему удается выхватить кусанаги и ударить капитана, но это оказался не капитан, а Язаки, однако уже в следующее мгновение — не Язаки, а карабид с наглой рожей, которая вылезла из тумана и грозила яри. А он никак не мог в нее попасть, потому что кусанаги оказывался чрезвычайно тяжелым, а туман вязким, как жидкое стекло. И тогда он безмерно огромным усилием вырвал кусанаги, хотел зарубить гада, но увидел, что в руке у него одна рукоять, и проснулся от собственного крика.

Капитан находился немного ниже на склоне и с луком в руках выслеживал карабидов, ориентируясь на слух. В этот момент солнце пробилось сквозь туман, и тогда они явственно услышали не только посвист ветра в Зубах Драконов, но и шелест крыльев. Капитан пустил стрелу в тень, мелькнувшую ближе всех, и рядом с Язаки рухнул карабид. И никакие они не заговоренные, с облегчением подумал Натабура, имея ввиду доспехи санэ. Юка подбила еще одного карабида, и тогда им на головы стали падать все прочие, а капитан Аюгаи с Натабурой выхватили мечи, и произошло схватка — еще более короткая, чем у хижины. Но когда они зарубили троих и оглянулись, Язаки не было. Не было и карабидов — только Афра, заливисто лая, бросился в туман.

После этого они только и делали, что бежали вслед за Афра по скользкой мокрой траве. А перед ними периодически мелькала большая, грузная тень, у которой ноги почти волочились по земле. Видно, Язаки оказался непосильной ношей даже для тренированных карабидов. Порой они поднимались на высоту два-три кэн, а затем снова опускались к земле.

Сами не замечая того, они пронеслись вверх за Зубы Дракона, а затем по склону, ниспадающему слева направо. Но карабиды почему-то летели не в долину, где двигались войска и откуда слышалось конское ржание и голоса, а вдоль нее, и Натабура два раза пустил стрелу в правого из карабидов, когда видел его достаточно отчетливо. А потом то ли карабиды выдохлись, то ли все же Натабура одного из них ранил, только вдруг они увеличились в размере и бухнулись прямо перед ним на уклоне оврага. Вот куда они летели, понял он. Если бы пересекли овраг, у нас вообще не было бы никаких шансов. Не перебежали бы мы овраг. Не успели бы.

Из кучи тел, выкатился Язаки и, вскочив, стал яростно пинать карабидов. Оказалось, что и Натабура и капитан Аюгаи серьезно ранили их, и к этому моменту похитители были мертвы.

— Все! Все! — Натабура схватил рассвирепевшего Язаки за руку и потащил в тот овраг, за который так стремились карабиды.

Здесь можно было передохнуть, но карабиды навалились, как мошка — со всех сторон, впрочем, как-то вяло, нехотя, словно силы оставили их. И они легко пробивались сквозь них. Внезапно карабиды куда-то делись, словно по чьему-то приказу, а из того же самого враждебного тумана вдруг возникли пешие войны — дзуса и закричали:

— Мы свои! Свои!

Единственное, что спасло капитана Аюгаи, были слова Натабуры:

— Не трогайте, не трогайте, он с нами!..

— Не может быть! — воскликнули дзуса, держа капитана за руки и готовясь продеть сквозь него яри.

— С нами, с нами... — подтвердила Юка.

Капитана отпустили и даже вернули оружие, правда, без особого энтузиазма.

В окружении этих самых дзуса они прошли совсем немного вверх по оврагу, который постепенно превратился в широкую, заросшую диким виноградом лощину. А Юка вдруг взяла его под руку, прижалась и так посмотрела в глаза, что он понял: их приключения кончились, сейчас они вручат Богам эту самую Карту Мира и отправятся восвояси. Правда, куда идти, он до сих пор не знал. Никто не знает в этой стране. Спрошу у Богов, решил он, и оглянулся. Его поразило выражение лиц у дзуса. Не могло быть у союзников таких лиц. Не могло. И тогда он понял, что его смущало в капитане Аюгаи — такое же подспудно недружеское выражение на плоском лице. А ведь я думал, что он просто наполовину карабид, понял Натабура и сжал руку Юке, чтобы она была настороже.

— Мне тоже все это не нравится... — успела шепнуть она, и они замерли.

На поляне стоял невысокий человек в поношенной одежде, с мечом за оби, с длинными рыжими волосами, завязанными в пучок. На левой щеке у него виднелся глубокий шрам в виде креста. А еще у него была привычка томно прикрывать веки, словно очень важная персона.

— Хоп?! — коротко произнес Натабура.

Он узнал в рыжем Ван Чжи, о котором рассказывала Юка, и вопросительно посмотрел на капитана Аюгаи.

Капитан отступил в сторону, словно давая дорогу рыжему Ван Чжи. Но почему-то больше всего Натабуру волновали не рыжий, а дзуса, в которых он наконец узнал очень редких существ — черных кудзу. И только теперь, будто бы до этого не видел, разглядел черные крылья и черные же копья — яри. Вот так, укоряя себя, подумал он, черные кудзу — сами не убивают, а являются предвестниками смерти. Так написано в древнем трактате о Богах.

Черные кудзу вдруг растворились, пропали среди зелени, расселись, как птицы, на деревьях и склоне, подтверждая лишний раз свое предназначение — довести, исполнить волю Богов.

Но и капитан оказался не промах: сыграл свою роль до конца.

— Ну вот и все — я привел вас! — сказал он, с неприятно-хищным выражением на плоском лице.

— Почему? — спросила Юка.

В ее вопросе слышалось — не почему привел, а почему предал. Капитан Аюгаи это хорошо понял, но понял, как получеловек, а не как полукарабид.

— Почему? — теперь до странности весело переспросил он. — Почему? — и посмотрел на Рыжего Чжи, который меньше всего походил на Бога со склона Дантай.

Ван Чжи рассмеялся:

— Наивные, вы поверили, что кто-то из карабидов может быть свободен в выборе? Люди глупы, думая так. Субэоса все просчитал. Жертвуя малым, он получил все!

— Действительно... — сказал Натабура, исподволь оглядывая лощину.

В этом месте она расширялось, ручей убрался в стенке, и площадка была практически идеальной не только для боя, но и для засады, ибо заросли по краям были густы и непроходимы.

— Так все-таки почему? — Натабура посмотрел на капитана Аюгаи.

Афра, который вечно мотался по кустам, и тот остепенился и с укоризной посмотрел на капитана.

— Думаешь, мы не знаем, как тебя обучали? — чуть насмешливо спросил он.

— А мы тебе поверили, — бесстрашно вмешался Язаки, просовывая голову между Натабурой и Юкой. — Ая-яй!..

Но на него никто не отреагировал, словно ни в лексиконе Богов, ни в лексиконе карабидов не было такого слова, как честь.

— В выучке тебя пытались приблизить к Богам, — важно объяснил Ван Чжи. — Впрочем, земные школы одинаковы, — добавил он, многозначительно прикрывая веки. — Ваш выбор не так богат, а приемы однообразны, даже если ты освоил Книгу Пяти Колец Миямото Мусаси.

Натабура едва не восторжествовал: сам Бог Ван Чжи ничего не знал о трактате монаха Кукай: Пять Тайных Колец. Но есть ли в этом толк? А может, он это сделал специально, чтобы усыпить мою бдительность? На всякий случай надо выглядеть чуть-чуть испуганным, вроде мы ничего не понимаем, вроде мы глупы, как духи бестолковости.

— Но ты ведь мог убить нас вечером, на рассвете, в горах, где угодно?..

Мысль, что он дал маху — не обратил внимания на вполне явные признаки двуличия, заставила его посмотреть на капитана другими глазами. Теперь капитан действительно походил на предателя, который втерся в доверие. Отлично, подумал Натабура, теперь меня на мякине проведешь: люди с плоским лицами и глазами-щелочками сплошь мерзавцы. А ведь одно мгновение я ему поверил, когда спал на склоне под Зубами Дракона, а он защищал Язаки.

— Нет, — рассмеялся капитан Аюгаи. — Стоило мне только об этом подумать, как ты бы тут же догадался.

— Хоп? — рассмеялся Натабура больше над своими догадками — значит, он был прав в отношении капитана, и надо было все же больше полагаться на свои чувства.

— Скажем так, я старался не думать.

— Что-то очень сложно...

— Разве тебя не обучали исикари?

— Хоп! — поднял руку Натабура, лишь бы только они не поняли его мысли. — Не знаю. А если знаю, не скажу.

— Вот и мы не знали, — вмешался Ван Чжи, — владеешь ты исикари или нет. Поэтому не стали рисковать, а капитану строго-настрого было приказано сделать все, лишь бы привести вас сюда.

— Да, я готовился долго, — похвастался капитан Аюгаи. — Целый год жил как человек. Мне даже наполовину вернули человеческое естество. На меня косо смотрели и могли убить в любой момент. Я страдал. Но теперь я снова становлюсь кабутомуши-кун. Слава глубокомыслию Субэоса!

Действительно, в его внешности что-то неуловимо изменилось, словно черты лица и фигура заострились и стали, как у настоящих жуков — малоподвижными и угловатыми.

— Предатель! — выпалил Язаки, неподдельно возмущенный его подлостью. — А мы тебе поверили!

Видать, опустошение желудка пошло ему на пользу — прибавило прыти. А Афра как всегда заворчал и даже привстал, ткнувшись в ногу Натабуры, словно он понимал суть происходящего и тоже требовал справедливости. Только этой справедливости у Богов не было. Кому справедливость, а кому судьбы, подумал Натабура.

— Стало быть, ты готовился еще, когда мы мучились в плену у Ёми? — переспросил он, по-прежнему демонстрируя свою наивность.

Экий дурак, решил Ван Чжи, как всегда с важностью прикрывая веки. Не везет мне на истинных дзидайев. Убью. Убью одним махом! И девчонку, и толстяка тоже убью, и собаку. Нет, собаку заберу. Собака нужна. Собака сторожить умеет.

— Да, мы знали, что ты придешь. У Ёми вы были два года, — напомнил он. — Главное было тебя найти. А вообще мы что-то заболтались. Прежде чем продолжить разговор, я должен выполнить одно неприятное дело. — С этими словами он выхватил серебристый катана — волшебный мидзукара.