— Не посмею — что?.. Убить тебя прямо здесь и сейчас? Не посмею, конечно. А вот применить Империо, отвести подальше в лес и грубо отыметь как течную сучку — это мне по силам и по вкусу, чтобы ты там о моих наклонностях не думала. Итак, последний шанс, солнышко: зачем вы с Нарциссой пошли в наш клуб?

Открывающаяся перспектива Лили не радовала. Она поняла — Розье не шутит. Взгляд его сделался жестким, странно-стеклянным, почти бессмысленным.

Опустив ресницы, чтобы не видеть тонкого, породистого, юного, но уже с печатью порока, лица, Лили тихо процедила сквозь зубы:

— Нарцисса хотела встретиться с Малфоем.

— У кузины была тысяча возможностей поговорить с женихом, которого, к слову сказать, она на дух не переносит. Зачем ей было переться в этот рассадник дерьма?

— Может быть, хотела понаблюдать наречённого в естественной среде обитания? — ядовито заметила Лили.

— Абсурд.

— Если бы ты больше интересовался женщинами, Розье, то знал бы, что очень многие, логичные, с женской точки зрения, поступки, в глазах мужчин выглядит абсурдом.

— Пусть так. Ты-то, солнышко, зачем за ней увязалась, а?

Лили крепче сжала палочку в ладони, осознавая, что надо действовать прямо сейчас. Надежды на то, что, дружески поболтав, Розье отпустит её, было мало.

— Была должна ей услугу за услугу.

— И какую же услугу ты ей задолжала?

Невербальный Ступефай ударил Розье в живот, заставляя согнуться перед тем, как рухнуть на землю.

— Экспелиармус! — уже вслух выкрикнула Лили. — Инкарцеро!

— Чтоб ты сдохла, Эванс, — яростно прошипел Розье, глядя на неё с ненавистью.

— Фу, как грубо, — пожурила его Лили. — Стоит только леди не оправдать ожидания джентльмена хоть немного, как он сразу же спешит проститься с хорошими манерами.

— В следующий раз я не буду с тобой таким добрым, леди.

— До следующего раза ещё дожить нужно, сэр.

— Неужели ты меня сейчас Авадой приласкаешь, Эванс? — скалился в усмешке слизеринец.

— Ну, авадой — не авадой, — Лили присела рядом с ним на корточки, — но приласкаю. Говорят, ласки мугродья смертельны для нетрадиционно ориентированного чистокровного мага?

Розье насмешливо скривил губы:

— Давай, валяй. Проверяй.

Лили вздохнула.

— Конечно, я тебя не трону. Я же не какая-нибудь злая ведьма из ледяного подземелья.

— Эх! А я-то уж надеялся умереть со вкусом.

— Лучше воспользуюсь твоим беспомощным положением и принесу свои извинения. Прости меня, Розье, я была не права, выкладывая вашу с младшим Блэком тайну на весь Хогвартс. Обещаю в дальнейшем хранить молчание на этот счет везде и всюду. И пусть друзьями мы с тобой никогда не будем, зато можем попросту позабыть о существовании друг друга. Идёт?

— Нет.

Лили надеялась на другой ответ.

— Я такая незабываемая?

— Размечталась!

— Значит, враги? — нахмурилась Лили.

— Хочешь мира, Эванс?

— Предположим. Назовёшь цену?

— Ты знаешь, что Регулус влюблён в Нарси.

Лили передёрнула плечами, поморщившись:

— После ваших с ним страстных лобзаний я в этом не уверена. И мне кажется пошлым обсуждать с тобой эту тему.

— Со мной и не надо. Убеди Нарциссу поговорить с Рэггом, выслушать его.

— Ну уж нет!

— Вот так просто, нет — и всё?

— Не полезу я в это дело.

— Окажи мне эту услугу и, даю тебе слово, можешь ходить по Ховгартсу не опасаясь получить от меня удар из-за угла.

Лили неопределённо покачала головой:

— Что я ей скажу?

— Ну, найти нужные слова. Скажи, что Рэгг любит её. Скажи, что то, что вы видели, мол, не имеет значения. Вроде как мы с ним оба напились, не помнили, что творили и всё такое прочее.

— Я бы на такое не купилась.

— Просто попроси её поговорить с ним. Большего с тебя не требуется.

— Нарциссу все равно выдадут замуж за Малфоя, так зачем вносить в её душу смятение? Я не хочу бередить затягивающиеся раны, Розье. Пусть всё остается, как есть. Так лучше.

— Для кого?! Уж точно не для Рэгга! Его страдания ничего не значат?

— Для меня — нет, — призналась Лили.

— Это моя вина в том, что между Рэггом и Нарси пробежала черная кошка. Я хочу все исправить. Ну, гоблин!.. Ты же благородная грифиндорка! Ты должна помочь.

— Я так не думаю, месье.

— Значит, нет? — зло сощурил он глаза, которые сразу словно подёрнулись изнутри инеем.

Лили вздохнула.

— Не кипятись. Передам я Нарциссе твоё послание. Считай, что мы договорились, Розье. Я поговорю с Нарциссой...

— А я приму твои извинения.

— Если сейчас я сниму заклятье и отдам тебе палочку, слизеринец, могу я рассчитывать на то, что ты не ударишь мне в спину?

— Даже и не знаю... — уголки его рта снова вздрогнули в глумливой ухмылке. — Проверь.

— Финита инконтатум. Держи свою палочку, Розье. Если, конечно, не побрезгуешь взять в руки то, чего касались руки грязнокровки.

— Потерплю как-нибудь. Просто позже вымою все с щелоком и обо всем забуду.

Розье поднялся с земли, отряхивая с мантии снег.

— Змеёныш, — окликнула его Лили. — Скажи, ты действительно жаждешь моей смерти? Ради чего вы, темные маги, убиваете людей? Ради чего сами готовы умереть?

Он склонил голову набок, насмешливо глядя на Лили.

— Когда смотришь на твою конфетную внешность, Эванс, не думаешь, что в этой головке роятся мысли. Что они вообще умеют думать.

— Вот уж спасибо!

— На твой вопрос отвечать?

— Будь добр.

— Мы чистокровные — клан обречённых. Наши родители растят нас порочными эстетами, воспринимающими нормальность, как отклонение. В наших генах с рождения заложена пагубная магия и мы просто следуем заложенной в нас программе самоуничтожения. Вот и всё. Что же касается моего желания убить тебя? Нет, пожалуй, убить тебя я не хочу — я хочу тебя убивать. Медленно. Со вкусом. Снимая с твоей души, словно стружку, одно за другим, все моральные принципы, убеждения и верования. Мне понравится погружать твою душу в грязь, раз за разом, все глубже и глубже, до тех пор, пока она окончательно не утонет в разврате. Я хочу, чтобы ты в итоге жаждала смерти так же, как жажду её я. Я бы с наслаждением растёр твою душу в пыль между своими ладонями, вдохнул её аромат, полный растраченного впустую солнечного тепла. Я хочу, чтобы твою душу терзали те же демоны, что и мою, чтобы ты лечила их так же, как я — Круциатусами. Думаешь, боль — это наказание? Это дар. Только чувствуя боль в собственном теле, понимаешь, что ещё жив.

Лили смотрела на Розье широко открытыми глазами.

Ей было холодно. А вокруг — так темно.

— Чего ты молчишь, гриффиндорка?

— Нечего сказать. Вы, чистокровные, вырождаетесь и сами понимаете это. На самом деле такие как я должны были бы стать для вас глотком свежего воздуха, но вы уничтожаете нас. Потому что боитесь дышать, боитесь жить.

В глубине серых глаз юноши плясали отблески огней, и этот теплый коньячный отблеск во льду завораживал Лили. Ох уж эта обманчивая теплота тигриных зрачков, обманчивая мягкость бархатистых лап, таящих когти.

Лили понимала, что это опасная игра, она одновременно и пугала, и увлекала её. Это завораживает — идти над пропастью с завязанными глазами, без уверенности, что следующий твой шаг не придётся на пустоту.

Лили подошла к Розье, и заглянув ему в глаза, ласково провела ладонью по его щеке.

— Иногда это действительно здорово спустить своих внутренних демонов с поводка. Беда лишь в том, что, раз разрушив клетку обратно их уже не загонишь. Храни тебя бог, бедный юноша.

Она легко коснулась губами его холодной и гладкой, как мрамор, щеки.

Как ни странно, Розье не отстранился, не оттолкнул Лили. Он просто стоял и смотрел на неё. Выражение его лица было странным, горьким, как у грешника в аду, которому показали кусочек рая, но лишили возможности даже надеяться когда-нибудь попасть туда.

— Когда-нибудь я убью тебя, Эванс.

— Может быть.

— Я убью нас обоих.

— Возможно.

— Разве тебе не страшно, гриффиндорка?

— Страшно, не страшно, а что это меняет?

Розье, круто развернувшись на каблуках, двинулся в сторону Хогвартских ворот. Какое-то время Лили прислушивалась, как хрустит снег под его ногами.

Сердце болело, глаза щипало от непролитых слёз. То, что когда-то обещало стать сказкой для маленькой девочки, для девушки обернулось страшной историей про ночных демонов.

Та ночь, когда они с Северусом летали над ночным городом, когда они были так близки, как никогда, была ли она, или привиделась, приснилась? Сон. Все было лишь сном. Мираж.

Северус, хотел ли он так же как Розье, раскрошить её душу на части, чтобы погреть руки на прощание?

Северус Снейп, её персональный демон, её вечное искушение, её вечная боль и погибель, её наваждение. Чтобы не происходило в её жизни, Северус, так или иначе, был отправной точкой и мерилом.

Ах, Северус, Северус...

Снег превратил Запретный Лес в нечто девственное, кристально чистое.

Сверкающая, хрупкая, иллюзорная красота. На этом белом фоне страшно и чётко выделялась длинная фигура, с ног до головы закутанная в черную мантию.

На мгновение Лили подумала, что ей это лишь кажется, но потом фигура заговорила:

— Добрый вечер, мисс Эванс.

— Мистер Риддл? — почти задохнулась Лили от ужаса. — Что?.. Что вы здесь делаете?

Взгляд Тёмного Лорда был спокоен, даже величественен, на губах играла надменная улыбка.

— Жду вас.

Глава 30

Темный Лорд и Огненная Лилия

— Приветствую, мисс Эванс. Наверное, следует поблагодарить вас за полученное удовольствие? Интересно было наблюдать за тем, сколь бессовестно вы кокетничаете с одним из лучших моих рыцарей.

Взгляд Тёмного Лорда был спокоен, даже величественен. На губах играла холодная надменная улыбка.

— Простите мою дерзость, Ваше Темнейшество, — подчёркнуто низко склонила голову с копной буйных, непослушно-огненных кудрей, Лили.

— Не люблю, когда мне дерзят, — скривил губы Волдеморт. — Но вынужден признать, что даже это у тебя выходит весьма неплохо.

— Вы пришли в Хогвартс лишь затем, чтобы втайне ото всех меня поприветствовать, сэр? — кокетливо улыбнулась Лили. — Какой бальзам для моего самолюбия!

— Увы, но мои дела не связаны с юными девицами. Я должен был повидаться с Дамблдором, который, ко всем своим прочим недостаткам, ещё и напрочь лишён вкуса. Видела, как он одевается? Чего только стоит этот его пожёванный молью бархат? Мы немного поболтали о том о сём (с Дамблдором, не с молью, разумеется), но, как обычно, ни к чему не пришли.

— И о чём вы говорили?

— Хочешь знать? — усмехнулся Волдеморт. — Составь мне компанию. Прогуляйся Лили Эванс, и я всё тебе расскажу.

Удивительные у Тёмного Лорда были глаза. Глядишь в них и кажется, летишь с высоты в обрыв, голова кружится, в ушах — звон. А потом мысли улетучиваются и всё, что осознаёшь, всё, что остаётся — это взгляд, по-змеиному холодный и мертвенно-пустой.

Звон в ушах усиливался, мешая Лили соображать. Она понимала, что это глупо, даже неприемлемо идти куда-то в ночь с человеком, чьё имя для большинства стало синонимом зла. В то же время она хотела пойти. Хотела услышать то, что Темный Лорд скажет. Хотела узнать его получше. Это казалось интересным, занятным приключением.

Запретный Лес поначалу редкий, смахивал на рощу, но вскоре они оказались в непроходимой чаще. Следуя за Волдемортом, Лили начала бултыхаться в сугробах, по пояс увязая в ледяном снегу. Свет от волшебных палочек был неярче чем от карманного фонарика, за пределами светового круга стояла тьма, хоть глаз коли.

В зимнюю пору Хогвартский лес ещё более зловещий, чем в любое время года. Звуки в нём приобрели потустороннюю пронзительность: ни гомона птиц, ни возни животных, лишь какие-то потрескивания, постукивания, едва уловимые.

— Куда мы идём? — голос у Лили был испуганно-тонкий, как у потерявшегося ребёнка. — В Хогсмед ведь есть более удобная дорога.

— Мы идём не Хогсмед.

— А куда?

— К границе аппарационного барьера. Кстати, уже пришли.

Аппарация ощущалась как всегда — запредельным, тошнотворным рывком через узкое, чёрное кольцо, в конце которого их ожидал тускло освещённый, узкий коридор, который вывел их к ещё более узкой винтовой лестнице.

— Это ваш дом? — полюбопытствовала Лили.

— Нет, конечно, — холодно прозвучало в ответ.

— Где мы?

— Там, где нашей беседе не помешают ни ваши друзья, ни мои.

Лестница вывела их в коридор, украшенный богатыми гобеленами и картинами. Полы укрывали мягкие ковры, а потолок украшала причудливая лепнина. За одной из дверей оказался уютно обставленный кабинет. Туда они и вошли.

— Присаживайтесь, мисс Эванс, — жестом пригласил её Темный Лорд. — Располагайтесь поудобней. Рекомендую снять верхнюю одежду, здесь очень душно.

Страх нарастал по мере того, как стихал довлеющий звон в ушах. Виски Лили словно сдавило стальным обручем, а во рту ощущался неприятный, металлический привкус.

— Вы применили Имериус, чтобы заставить меня сюда прийти? — опускаясь в удобное кресло, выдавила из себя Лили, отчаянно стараясь не выказывать страха и не выглядеть жалкой.

— Догадливая девочка, — похвалил Волдеморт.

— Но как вы это сделали? Вы не использовали палочку, а заклинания такого уровня невозможно выполнить неверально.

— Невозможно — слово для слабаков. Для тех же, кто действительно хочет достигнуть результата, невозможного не существует. Есть цель и средства, остальное лишь нюансы. Вы побледнели, мисс Эванс? Понимаю, головная боль. Естественный побочный эффект от заклинания. Мне жаль, я не хотел причинять вам вреда.

— Сейчас для меня не столь важно, как вы меня сюда привели. Гораздо больше меня волнует — зачем?

Темный Лорд намеренно медлительно закинул ногу на ногу и мягким, завораживающе-мурлыкающим голосом, тающем в воздухе, словно рождественские снежинки, молвил:

— Я хочу тебя соблазнить.

На губах его играла тонкая усмешка, а в глазах плескались тёмные волны.

— Соблазнить? — недоверчиво приподняла брови Лили. — И как вы собираетесь это делать?

Она в свой черёд скрестила руки и ноги.

— Отдавая дань восхищения всем вашим женским прелестям, юная леди, я отнюдь не хочу вас как мужчина. В конце концов, 31 декабря мне исполнится пятьдесят один, а вам — едва ли семнадцать. Подобная связь хуже безнравственности — она смешна. Я не хочу вашего тела — я хочу ваши мозги. Словом, желаю видеть вас среди моих людей.

— Это невозможно, — покачала головой Лили.

— Почему вы считаете моё желание невозможным?

— Ваша организация нацелена на истребление таких, как я.

Волдеморт тихо засмеялся и у Лили было такое чувство, будто по её искрящим, как оголённые провода, нервам, прошлись шелковистым, ворсистым мехом.

— Для тебя я готов сделать исключение, красавица. Даю слово, как только ты станешь одной из нас, никто не посмеет не то, чтобы грубо сказать— косо поглядеть в твою сторону.

— Я не хочу быть вашим исключением, — твердо заявила Лили. — Вы — убийца. Те, кто служат вам, тоже убийцы.