Воды Мары

— Ярук, а вот скажи старикам, какого общего врага ты сёгодня с утра упоминал перед племенем? — Вопрос шарку переключает мои мысли на лекторский тон. Тем паче, что оба орка явно приготовились меня слушать.

— Ну видите ли, уважаемые, я ведь вполне сносно могу сложить все свои наблюдения и знания, чтобы сделать выводы. — Начинаю загибать пальцы на руке.

— Анх-аш, для всех консерваторов наступили тяжёлые времена. Прямо скажем полоса неудач и поражений, не смотря на выйгрыш в последней войне убийц. — Замечаю как Хернак и Урршай отводят взгляд. Мои слова попали в цель. — Я уже не говорю о том, как поразительно точно случились соответствующие несчастные события. Такое чувство, что партия акселератов заранее знала о них.

И вправду есть над чем задуматься. Если не придавать ничему значения, то можно спокойно закрыть глаза на прошлое, но в целом картина вырисовывается нерадостная. Пускать соплеменики начинают задумываться и искать причины своего поражения. Мне того и надо: дать моему народу цель ради которой можно пойти даже в пекло дрыптам хвосты накрутить.

— Анх-даз, тайный союз акселератов и фанатиков. Уж это само по себе должно насторожить. Видимое по вашим словам соревнование между ними за влияние в Унгимроше, почему-то совершенно не доставляет им неудобств. Зато в итоге имеем потрясающую их слаженость против консерваторов и орков-дикарей.

Оба шарку с озабоченным видом поочерёдно прикладываются к хаоме. Сейчас пока лучше взять паузу, чтобы не мешать им обдумать мои слова. Хернак погружается в своё молчание, смежив веки. А Урршай внезапно находит свою бороду заплетённую в косички черезвычайно занимательной, перебирая её морщинистыми ладонями.

Мне и самому есть о чём подумать: опыт прошлой жизни человеком сильно помогает. Я прихожу к ответам на вопросы много быстрее местных орков. Бурный прогресс родного мира превратил нас в крайне осторожных, циничных и безпощадных созданий. Я и моя семья — акулы в местном болоте. Многие лета тут жизнь текла своим чередом. Если сюда потребовалось закинуть меня и мою семью, то значит дела наши совсем плохи: по нам будет такой враг, что все кто мешался на моём пути до того, покажутся мне просто младенцами. И это пугает больше всего — неизвестность. На данный момент я могу смело сказать, что ничего не знаю. Ни кто мой враг такой. Ни его целей, ибо случившееся с племенем можно толковать в любую сторону. Знакомство с информацией по здешнему змеюшнику власти — Унгимрошу, даёт основания предполагать чью-то совершенно тайную единоличную игру.

Внезапный шум снаружи резко влезает в мои тяжкие думы. Отрываюсь отъ размышлений и вслушиваюсь в произходящие снаружи. Оба старика заняты темже, вслушиваются в чью-то препалку буквально у самого входа в шатёр. Судя по голосам, оборзевшая молодёжь совсем страх потеряла. Особо на повышенных тонах выделяются голоса Сардука и Расты.

— Почтеннейшие шарку, думается мне — пора заняться воспитательной работой с молодёжью. Совсем не дают на важных мыслях сосредоточиться.

В глазах старейшин читается полное одобрение на мои слова и раздражение на шум перепалки снаружи. Мне не составляет большого труда выскочить из шатра словно барб из засады на неосторожную добычу и обрушиться на молодёжь словно снег на голову.

— Орм! — На крик сразу появляется и сам сородич, и шарку за спиной вылезают наружу, и оборзевшие дети приходят в себя. Уже готовые сорваться в рукопашную спорщики застывают словно соляные столбы, замерев на месте.

— Ну и какого гмырха лысого вы тут устроили? Сардук? — Юный накрош, с трудом оторвавшись взглядом от Расты, злобно бурча нечто невразумительное, начинает свою речь.

— Они... — Ладонь Сардука указывает на моих детей. — ...отыскали потеряную в суете повозку с трофеями Маркоша. Сюда пригнали, начали делить как будто своё... Я в своём праве. — Орк замолкает с самым независимым и гордым видом. Вот уж действительно случай трудный. Ясно же самому, как божий день, что дети по своей привычке начали ревизию всего , что лежит без дела. И потащили ко мне, чтобы или хорошо лежало на складе под учётом, или приносило пользу.

Качнувшись с пяток на носки с задумчивым лицом подхожу к повозке с трофеями. Да уж, увидь подобную безхозяйственость мои знакомые прапорщики бы ругались долго и вдумчиво. Я же только на полоборота повершулся к Сардуку и с многозначительным видом показал на это непотребство.

— Ну и куда твои глаза смотрели, когда ценное имущество какие-то раздолбаи собирали и отвозили сюда? Да тут же член сломать можно в этих завалах! — Сардук со смущением на лице отводит взгляд. Неприятно получать втык от меня за недосмотр и разхлябаность. Твою ж мать хоть за голову рукой хватайся. На тап никого нельзя оставить. Завтра же придётся по зорьке проводить полную инвентаризацию. Лично. Ничего никому поручить тут пока нельзя. Срочно логистику вводить надо: никакого порядка с такой разхлябаностью не будет.

— Значит так, спорщики. Всей толпой разобрать телегу. Составить опись вещей, почистить и поставить под охрану. Хаташ, будешь главным. Сардук поможешь моему сыну, отвечать будешь на возникающие вопросы. Орм, отряди парней для охраны. А я пока постою подумаю, что-то ваши склоки мне все мысли перебаламутили. — Уже проходя мимо повозки моё внимание оказывается привлечено каким-то странным чувством. Будто что-то прямо просится ко мне в ладонь. Нечто такое до боли знакомое и родное. Словно рядом лежит кусок моей души. Или что-то такое, что заставляет оную трепетать в экстазе.

Внимательно осмотрев кучу трофеев своего предшественика, концентрируюсь на привлекающем моё внимание предмете. Не то, не то, не то, а вон оно. Из самой вершины этой кучи торчит странная рукоять какого-то оружия. Нечто крайне любопытное: витая, словно живая лоза, рукоять переходит в чарепоподобный набалдашник с чёрным цветком над глазницами. И это нечто источает Силу.

Видимо от шальной радости мне совсем отбило мозги, раз я так безшабашно потянулся и хватил за рукоять. В слующее мгновения только чудо и отработанные до инстинктов рефлексы позволяют не упасть на спину с высоты повозки. Блеснула Тьма, да-да именно ослепляюще блеснула Тьма, и я единым махом совершаю сальто назад и приземляюсь на разъезжающиеся ноги едва ли не на шпагат, сжимая левой рукой таинственную находку.

— Кххмм... я... это всё же... — Передо мной сипит словно простуженным голосом Сардук, склонив голову. Что я опять сделал не так... или так? Хернак и Тшага вовсе согулись в поясном поклоне. Да и мои дети и племяники прелонили колено на манер рыцарей. Встав твёрдо на ноги я обращаю свой взгляд на оружие в руке. Переливающее Тьмой лезвие боевого серпа мерцает загадочными письменами огня.вьющимися вокруг клинка. Рукоять впивается в ладонь ашпами иголок, пропитываясь моей кровью. Через тап правда начинает отпускать. Наваливается огромная усталость, будто на меня радом пару мешков с мукой положили сверху. В то же время ясность сознания становиться не просто максимальной, но я бы определил как звенящей.

Действие. Нечто требует действия. Что-то помимо меня требует действия. Нехорошо это или как? Вслушиваясь в себя понимаю, что есть дело, требующее разрешения для нашей пользы. Племя должно быть сильным и сплочённым, а есть мешающее этому препятствие. Не обращая внимания на окружающих, я спокойным шагом направляюсь туда, где ждёт своей участи сомнивающийся — Углук, прикованный цепями к огромному валуну рядом с краем пропасти. Сжимая в руках Серп Тьмы я шествую к своей цели под потрясённое внимание встречных соплеменников. Не оборачиваясь, чувствую за собой перешёптывающихся орков, идущих за мной в полном шоке. В спину взгляды измученных и побитых жизнью и войной созданий, внезапно узревших перед собой Путь в будущее, обретших увереность и надломившееся достоинство.

Вечерные сумерки застилают окружающее пространство. Очень скоро я достигаю цели своей прогулки. Углук сидит, опустошённо взирая на переливающийся всеми цветами радуги вихрь, ставший погребальным камнем его прошлым мечтаний и надежд. Ему ни до чего нет дела. В глазах безконечная тоска и отчаянье. Иссиня-чёрная гриву волос тронула седина. Могучие плечи безвольно опушены вниз. Руки и ноги прикованы к валуну,

Внезапно мелькнувший блик ослепляет гордого воина краткой вспышкой Тьмы. рядом ощущение чужого присутствия. Обратив ко мне своё внимание, Углук смотрит на меня с непониманием, горем и ненавистью. Переведя взгляд с меня на свои осыпавшиеся прахом оковы, потом на серп в моих руках, потом на свою внучку, стоящую среди остальных орков окруживших нас, Углук медленно разгоняет пелену неизвестности. Взор становиться ясным, все чувства сменяются настороженостью и недоверием. А потом на меня словно обрушивается волна удивления, осознания и разкаинья. Углук не может отвести взор от моего (?) нового оружия.

— Я... я не знал... прости меня Великий... замахнулся высоко... — Матёрый воин кажется впадает в фанатичный экстаз. А это мне совершенно не нужно. Ещё до смерти себя доведёт волей собственной. И почему он назвал меня Великим? Что-то с моим клинком точно не то. Кажется я только что стал легендарной фигурой.

Внутренне я сжимаюсь в точку, вспоминая своё такое безшабашное прошлое. Сплошным потоком наваливается неудовлетворённость и сумятица. Прошлая жизнь мной возпринимается как ненастоящая. Тамя выживал. Там я просто сбегал от реальности. Там я забылся грёзами и едва не погубил свою семью. Некуда бежать от себя. Пора в этом признаваться самому себе. Где бы я ни был мой удел — защищать и наставлять. Внезапно все терзания проходят. Мой выбор сделан. Я спокойно ступаю сквозь Тьму.

Подняв Углука за плечо на ноги, я протягиваю руку в сторону. тут же мне словно по волшебству вкладывают в ладонь шарагху, пренадлежащую Углуку. Проьягиваю её владельцу со солвами.

— Возврата к старому нет. Ты принял верное решение. Владей же оружием, дабы защищать наш народ. Нам предстоит долгий путь.

Всё племя собравшееся вокруг нас начинает преклонять колено. Но не это занимает мои мысли. Метания остались в прошлом. Шоры на глазах буквально опадают сами собой даруя понимание. Я вижу рябь на поверхности Воды, но смотрю из толщи Её. Долгий прыжок из воды закончился. Пока что не наше время. Сейчас нам нужно плыть в мутных Водах Мары. Но вместе с тем теперь я вижу свою цель. Мне нужно завершить дела прошлого. Сами собой на уста лезут слова, неслышные для моих соплемеников.

— И выведу народ свой на твёрдую землю, дабы ясно смотрели они на дела рук своих.