Пока испанская эскадра пыталась прорваться в Порт-Росс по морю, испанские солдаты, высаженные на Тортугу в качестве десанта, пытались сделать тоже самое, только на суше, безрезультатно штурмуя городские стены. Все попытки испанцев, подойдя к городским укрепления и приставив к ним лестницы взобраться на них, предварительно выбив ядрами пушек ворота и попытавшись обвалить стены, не увенчались успехом. И если первое им, хоть не сразу, и большими потерями, но удалось, то пробить бреши в городских стенах построенных по бастионной схеме, только укрепляли их телами застрявших в них ядер и утрамбованного ими по пути грунта.
Атаки закованной в кирасы испанской пехоты, осаждаемые срывали франкирующим огнем орудий башен-бастионов, которые своей картечью буквально сносили лестницы и штурмующих, при этом внося опустошения в их ряды. В прямом смысле снося колонны атакующих, нацеленных на пустые зевы надвратных башен. Потеряв в течение дня при пяти неудачных штурмах не менее восьми сотен солдат, испанский офицер, командующий десантом, решил отойти от стен для отдыха. И, не смотря на ужасающие потери, которые давно бы сломили дух любой европейской армии, но не испанской, перенес штурм на завтра. Надеясь, что его товарищи ворвутся в город с моря.
20 декабря с утра галеоны, каракки и каравеллы испанской армады подошли к косам, отделявшим воды бухты Порт-Росса от вод залива и вытянувшись в боевую линию, опять приступили к методической бомбардировки акватории порта. Но к полудню стало понятно, что испанцы снова проигрывают и эту артиллерийскую дуэль. 'Единороги' форта, явно были дальнобойнее и большего калибра, чем орудия испанских кораблей, и соответственно, при попадании, наносили больший урон испанским кораблям, чем ядра их пушек, даже не долетавшие до камней форта и падающие где-то в воды гавани на рейде. Бесполезная трата пороха и ядер, со стороны испанского адмирала, прекратилась часа через четыре, после её начала, когда с севера двумя кильватерными колоннами стали накатываться по ветру корабли ушкуйников. Они подходили, поставив все паруса, и не снижая скорости огнем своих орудий буквально размолотили на цепки, стоящие у берега испанские военные транспортники. Ни одна из барок, находящихся около малой бухты, не спаслась, все пошли на дно. Идя в галфвинде 'Паллада' и галеоны ушкуйников поравнялись с линией баталии испанцев, успевших поставить часть парусов и начавших отходить по проливу на юг, взяв их строй между своими двумя колоннами и по радиокоманде Черного все вдруг сменили галс и дважды, двумя колоннами, прорезали боевой строй испанской армады. Бортовые залпы полнотелыми, цепными ядрами, брандскугелями и картечью, по носам и кормам испанских кораблей нанесли огромный урон состоянию их рангоута и такелажа. Были сбиты мачты, поломаны реи, порваны паруса и тросы. Опять пострадали бушприты, на некоторых судах они были разбиты вдребезги, разворочены баковые и ютовые надстройки. Из-за чего эскадра противника практически лишилась хода. На квартердеках картечь смела всех, кто находился на них в момент залпа, что сразу же лишило испанские корабли, на некоторое время, какого-либо управления. Прорезав кастильский строй, корабли ушкуйников опять сменили галс и нацелились на абордаж ближайших испанцев, которые были распределены между капитанами уральцев по радио, пока шли на сближение с картельной эскадрой. Картечно-пулевой ливень смел с палуб атакуемых кораблей остатки их экипажи и солдат абордажных партий и продолжал поддерживать 'чистоту' палуб иберийцев, пока ушкуйники не подтянули канатами с железными 'кошками' на концах, корабли борт к борту и морпехи уральцев с запорожцами мгновенно влетели на палубы обреченных судов. Команды, которых, лишенные командования, так как большинство капитанов и офицеров оказались убитыми на квартердеках, после картечных залпов галеонов ушкуйников, не смогли оказать достойного сопротивления казакам и морским пехотинцам. В завязавшейся рукопашной схватке, в которой атакующие превосходили атакованных по количеству огнестрельного оружия и мастерством его владения, конкистадоры сперва были смяты на верхних палубах и загнаны в низы кораблей. А потом вычищены и оттуда, часть оборонявшихся в трюмах была уничтожена в ходе боя, остальные предпочли сдастся. Хотя стоить добавить, к чести конкистадоров, что большинство из них, особенно офицеры и солдаты абордажных партий, сражались до последнего, не прося пощады и не сдаваясь, пока им не приказал это сделать их адмирал дон Мануэля Санчес де Веласко, найденный на шкафуте его флагмана, сорока пушечного галеона 'Нусса Сеньора де ла Мерседес', среди раненных и убитых его подчиненных.
Брались на абордаж только галеоны и часть каракк, на остальные суда карателей просто не хватало у ушкуйников галеонов. Оставшиеся не задействованными корабли московитов, прорезав строй армады и сменив галс, перезарядив орудия, приступили к расстрелу каравелл и каракк. Спастись из этих несчастных смогли только те суда, команды которых сообразили сразу после прорезания баталии, спустить флаги. Остальным не повезло фатально. Основательно по выбив ядрами пушки расстреливаемых судов, ушкуйники сблизились и дали залп зажигательными гранатами из басов, до десятка которых находящиеся на палубах галеонов. Тонкостенные гранаты, от удара о доски палубы испанских судов раскололись. Горящая смесь масла, спирта, канифоли, селитры и прочей горючей гадости разлилась по доскам, воспламеняя их, затекая между ними, проникая на нижние орудийные палубы, подбираясь к рассыпанному, после разгрома ядрами уральцев, на них пороху. Попытки испанцев потушит эту смесь водой не удались. Благодаря маслу она, всплывая, и распространялась с водой в другие места гораздо быстрее чем, если бы она текла сама по себе. В течении двух часов все было окончено. Часть судов армады спустила Кастильский флаг, часть объятая пламенем дрейфовала по ветру на юг, часть вообще исчезла с поверхности воды и только редкие деревянные обломки еще указывали место, где в глубине упокоилось очередное испанское судно.
В плен сдались галеоны— флагман сорока пушечный 'Нусса Сеньора де ла Мерседес', младший флагман тридцати восьми пушечный 'Нуэстра Сеньора де Бегонья', тридцати пушечные 'Альмиранта де Асогес' и 'Иезус, Мария и Жозе', двадцати двух пушечный 'Магдалена', двадцати пушечный 'Сантиссима Тринидад', еще способные к самостоятельному плаванию, после проведения минимальных ремонтных работ на месте боя. Кроме них спустили флаги три каракки и две каравеллы.
Пока на море шла баталия, испанский десант тоже не бездействовал. Не смотря на то, что солдаты ночью не выспались из-за постоянных налетов мелких групп спецназовцев, которые не столько пытались схватиться с испанцами в рукопашную, как беспокоить последних. То утащат часового, то убьют его, то из темноты прилетит одиночная стрела и вопьется в шею сидящего у костра идальго. А то хлынет целый дождь стрел. Часть, из которых летели со свистульками или горели. Периодически, из зарослей, подступающих к испанскому лагерю, раздавались ружейные или пищальные выстрелы, пули и картечь, которых так же находили свои жертвы. Потеряв за ночь до полусотни убитых и в двое больше раненых, испанцы около 9 часов утра начали методический обстрел городских стен и башен из мушкетов и пушек. При этом часть солдат стали прочесывать окружающие лагерь заросли и другую территорию, прилегающую к городским воротам. После безрезультатного прочесывания местности, потеряв еще около пяти десятков товарищей убитыми и раненными от разнообразных хитроумных ловушек, устроенных врагами в проверяемых кустах, они присоединились к своим товарищам, обстреливающих городские укрепления.
После полудня испанцы пошли на свой последний в этом походе, и в первый в этот день, штурм городских стен и башен. Часть из них опять тащили вновь изготовленные, взамен разбитых, лестницы, с помощью которых они стали взбираться на стены. Другие прикрывала их частой стрельбой из мушкетов. Однако и эта тактика не принесла испанцам успеха. Пушечная картечь, как и в прошедший день, смела со стен лестницы и самих штурмующих, находящихся на них. Выкосила ряды испанцев, скопившихся под стенами, в ожидании своей очереди на приступ. Мушкетный огонь был не эффективен не только из-за низкой скорострельности мушкетов, их дальнобойности, явно проигрывавшей 'сакмарочкам', не говоря уж о 'уралачках' и плохой меткости мушкетеров, но и из-за конструкций самих башен. Которые выступали из городских стен на два метра. И из бойниц, которых можно было вести франкирующий огонь вдоль стен и соседних башен, не высовываясь из-за укрытия и не подставлялась под пули врага. Башни располагались на расстоянии ста метров друг от друга, как раз на расстоянии эффективного действия картечи. Этот штурм был отбит. В ходе него испанцы потеряли еще около пять сотен солдат, в том числе и командующего десантом. Когда весть о том, что командующий десантом дон Хосе Санчес Хименес убит прилетевшей с башни городской стены артиллерийской гранатой, взорвавшейся рядом с ним, распространилась среди испанцев, произошел надлом их духа и они уже не помышляли об атаке. А после получения информации, что доставившие их транспорты уничтожены неприятелем, а боевые корабли их эскадры как раз в это время добиваются неприятием, иберийцы пали духом. Осознав наконец свои огромные потери только за два дня боев, испанцы дрогнули и стали отступать от стен. Последующая за этим контратака ушкуйников усугубила пораженческие настроения среди конкистадоров, и они, сломав строй попросту обратились в бегство. Во время, которого большая часть, прижатая на берегу к воде, сдались на милость победителей, меньшая разбежалась по горам острова. Впоследствии на них организовали настоящую охоту и в течение недели прочти всех по выловили или уничтожили при оказании сопротивления в ходе захваты. Единицы счастливцев, которых можно было пересчитать по пальцам одной руки, сумели переправится на подручных средствах через кишащий акулами пролив на Эспаньолу и дойти до Санто-Доминго живыми.
К вечеру 20 декабря все было закончено. Эскадра ушкуйников вошла в гавань Пор-де-Пе, проходы в Порт-Росс были перекрыты корпусами потопленных судов, ведя за собой в качестве приза шесть галеонов-флагманский 'Нусса Сеньора де ла Мерседес', младший флагман 'Нуэстра Сеньора де Бегонья', 'Альмиранта де Асогес', 'Иезус, Мария и Жозе', 'Магдалена', 'Сантиссима Тринидад', три каракки и две каравеллы. Кроме того, была захвачена касса эскадры в 170 000 песо и сняты корабельные кассы с других кораблей, в том числе и с части погибших судов на общую сумму 85 000 песо. В последствии с затопленных кораблей, до которых смогли добраться, кроме касс, подняли все орудия, порох, боеприпасы иное оружия и пригодные вещи и предметы, какие смогли найти. Так же был взят в плен испанский адмирал, командующий армадой дон Мануэля Санчес де Веласко, его заместитель младший флагман вице-адмирал дон Алонсо Хуан де Эспиноса-и-Вальдес с ними сорок восемь офицеров и две тысячи девятисот шестьдесят семь солдат, матросов и ополченцев.
Потери ушкуйников в этом бою составили двадцать девять человек убитыми и ранено было сто одиннадцать бойцов, и только один из них в последствии умер.
Но все-таки пара барок, груженных припасами и по этой причине находившихся не вместе с остальными, а стоящие около северного побережья Эспаньолы, и в горячке боя, на фоне берега, не были замечены ушкуйниками и их шкиперы приняли единственно правильное для них в сложившейся ситуации решения, сбежали от выигравших сражение приватиров. Со своими четырьмя-пятью трехфунтовками они никак не могли повлиять на исход этой морской баталии. Зато доставленная шкиперами сбежавших судов в Сантьяго-де-Куба информация о разгроме карательной армады, была воспринята местным алькальдом, доном Диего де Масарьегос, с большим внимаем, и уже через пару часов из городской гавани вышла посыльная барка, взявшая курс на Эспаньолу в порт города Санто-Доминго, с письменным известием о поражении карательной армады, дону Франсиско Эрнандесу де Кордова, президенту аудиенсии, одноименной с городом прибытия ушедшего связного судна. Однако после ухода посланца к дону президенту, какими-то неисповедимыми путями весть о разгроме карателей из метрополии просочилась в город, и в нем и его окрестностях уже через три часа разразилась паника. Слухи о поражения, отправленной покарать нечестивых пиратов, армады, и о том, что тысячи победителей на сотнях судов направились к городу и к столице острова, породил бегство из города, не только аристократов и иных обеспеченных горожан, но и простого люда, бедняков. У всех еще были свежи в памяти действия в 1555 году французских пиратов 'посетивших' с не дружественным 'визитом' Гавану. И только через месяц беженцы стали возвращаться домой и отстраивать свои жилища сильно пострадавшие от мародеров.
* * *
Вскоре после сражения, о результатах которого по радио сообщили в Порт-Иван и Рюрик-на-Тобаго, на рейде Порта-Росс отдали якорь прибывшая из бухты Надежная 'Белуха' и привезший с Тобага Семенова, 'Князь Дмитрий Донской', который, не задерживаясь в порту, выгрузил привезенный каучук, загрузился припасами, в основном порохом, ядрами, картечью и пулями. Кроме них приняв еще строительные метизы с негашеной известью, потихоньку вышел из гавани и, поднял паруса, взяв курс на Тобаго. А клипер остался на зимовку в Порт-Россе.
Трофейные галеоны, каракки поставили на дезинфекцию, мойку и ремонт в порту Тортуги, а каравеллы и четверку, каким-то чудом уцелевших у побережья Тортуги двухмачтовых барок, перегнали в гавань Пор-де-Пе, где подвергнув тем же процедурам, приступили к их ремонту.
Начали заново отстраивать уничтоженный испанским десантом стапель с незавершённым корпусом земснаряда, который и возвели в середине января следующего года. Сразу заложив на нем новый корпус землечерпалки, с использованием стального силового набора для него, благо сжегшие стапель, испанцы не успели запалить сараи с сухой древесиной, которая, впоследствии и использовался для строительства нового корпуса земснаряда.
К концу года развернули активные работы по отсыпке островов, на месте кос, отсекающих гавань Порт-Росса от пролива Тафта. Огромные каменные блоки в два, три ряда опускали друг на друга на максимальных границах отмелей, поднимая их с каждым блоком все выше и выше от уровня моря. Пространство между возводимых таким образов четырех стен засыпали битым камнем и иным мусором, кроме древесины, остающимся при строительных работах и в каменоломнях. Соответственно такой огромный объем работ в этом году не был окончен и перешел в наступающий год.
В общем, после победы, жизнь в Порт-Россе вошла в 'мирную' колею и продолжалась так до окончания этого года. А иные походы это уже повествования наступающего года. Земли Русского царства, Москва, Уральский уезд и иные. Январь-декабрь по новому стилю 1559 года от РХ.
На Руси продолжалась Ливонская война и противостояние с Крымским ханством. К весне этого года войска Ливонского ордена были окончательно разгромлена, а сам Орден фактически перестал существовать. В этой заварушке продолжали участвовать и войска Уральского уезда. Воевода Яма-на-Желче Тищенко Аркадий Степанович организовал пятый полнокровный стрелковый полк по уральским штатам в две с половиной тысячи воинов. Пара полутысяч (батальонов) у него были у самого, боевая и переведенная в боевую учебная. Третью за зиму сформировал, обучил, обмундировал и вооружил согласно штатам, из ходивших с ним в набеги охочих псковских и новгородских людей. Полутысячу кованой конницы с артиллерией, разведкой, саперами и санитарными подразделениями, в том числе и штатное вооружение с личным составом 'гуляй города', весной перебросили водой из Уральского уезда. Собираясь поучаствовать в ливонском 'веселье' уже в ранге полноправного полковника, командира стрелкового полка, Аркадий Степанович, рассчитывал заодно, и сбить пока рыхлый конгломерат подразделений в единый боевой организм полка. Кроме Тищенского полка, в Ливонии находилась и так много русских войск. Теперь с такими силами по весне можно и додавить до конца ливонского аспида, казалось вот еще один удар и окончательная победа. Однако по каким-то необъяснимым интересам, последовало указание Алексея Адашева русским воеводам, об остановки наступление войск. Воеводы выполнили указание, и следую ему далее, приняли предложение о перемирии, исходящее от Дании, которое длилось с марта по ноябрь 1559 года, и начали сепаратные переговоры с ливонскими городскими кругами в лице бургомистров и купеческой старшины, о замирении Ливонии в обмен на некоторые уступки в торговле со стороны немецких городов.
