Отчаяние бессмертных

Двести шагов. До сих пор никакого ответа на атаку. Земля здесь уже была так избита, что казалась камнем: конница не пощадила ни единого ее сантиметра.

Сто пятьдесят шагов. Первые следы недавнего побоища. Несколько трупов тех, кто смог отступить, но был слишком изранен, чтобы продолжать идти.

Сто шагов. Дыхание сбилось окончательно. Ноги едва передвигались, но никто не останавливался. С губ слетала слюна, солдаты хрипели, заставляя себя двигаться на последних крупицах воли.

Семьдесят шагов.

— Смотрите! Наверху!

Не было приказа остановиться. Никто не крикнул «Стоять!». Никто не предупреждал об опасности. Однако армия — все две тысячи атакующих — застыла на месте. Даже серебряное духовенство на мгновение обратило свой взор к небу, после чего каждый из его представителей замер. Долгое мгновение люди смотрели, силясь поверить в происходящее. А затем все пришли в движение.

— Разбегайтесь!

— Все в стороны!

И вот тогда на них обрушился огненный дождь.

Солдаты бежали, спотыкались, падали на землю и снова принимались бежать. Они никогда еще не были так напуганы. Даже когда против них выходили мертвецы, они все равно продолжали сражаться. Потому что они могли противостоять врагу! А что они могли сделать падающему на них аду?

Огонь обрушился прямо в центр построения. Малые сферы упали на фланги, заставляя людей сбиваться в центре. Зеленый огонь без труда раскалял доспехи и кольчугу. Мечи и наконечники копий раскалывались, не выдерживая ужасающего жара. Люди кричали, наблюдая за гибелью своих товарищей, которые падали на землю в абсолютном молчании.

Огонь пожирал тела убитых и рвался дальше. Он, словно живое существо, стремился распространиться и настигнуть так много людей, как получится. Солдаты бежали, бросали раненых товарищей, скидывали загоревшиеся плащи и обжигающую кожу кольчугу.

В центре построения атака возымела самый ужасающий эффект. Десятки людей умерли в первые же мгновения. Огненные шары и пылающие глыбы проложили с десяток просек, забирая при этом множество жизней. Серебряные священники пытались восстановить хоть какое-то подобие порядка, когда очередной пылающий шар погубил сразу троих из них.

Зеленое пламя в секунду поглотило плащи, доспехи пошли трещинами, мечи рассыпались. Их плоть сгорала, они пытались кричать, но не могли — пламя полностью поглотило легкие и уничтожило голосовые связки.

Солдаты даже не пытались им помочь, слишком увлеченные попытками сохранить собственные жизни. Они, не разбирая дороги, бежали в стороны, затаптывая своих товарищей насмерть или сминая их в ужасающей давке. Они отступали, огибая пылающие костры, что остались после огненной атаки. А затем мертвецы набросились на них.

«Убитые пламенем, в пламени и родятся» — так сказал однажды Ивириону один из пиррионов. Тогда он лишь усмехнулся, но сейчас ему удалось воочию увидеть, что же значат эти слова. Обожженные кости начинали двигаться, конечности подниматься, пальцы впивались в растрескавшуюся землю. Они выползали из кратеров и набрасывались на людей.

Пылающие пальцы мертвецов смыкались на жертвах, вцеплялись в кольчугу, рвали плоть. Отчаяние сменилось бесконечным ужасом. Бегство стало повальным — никто не мог устоять перед горящими мертвецами, что еще минуту назад были их товарищами.

И лишь серебряное духовенство продолжало бой. Их мечи и посохи сокрушали мертвецов с такой же легкостью, как и десятки подобных существ до этого. Семь выживших священников продолжали упорное сопротивление вопреки всем ужасам, что обрушились на ведомую ими армию.

Люди переставали отступать, видя то, как их командиры продолжают упорную борьбу. Закованные в сверкающие доспехи священники шагали вперед, ступая прямо по пылающей земле и нанося удар за ударом. Ни одного блоки, ни единой попытки отступить. Они были лучом надежды посреди безбрежной тьмы. И это помогло: солдаты стали пробиваться к ним, желая помочь благословенным воителям в их битве.

Очередной сгусток пламени рухнул прямо перед священниками; огонь поглотил сразу десяток людей, мгновенно прервав нити их жизней. Серебряное духовенство собралось продолжить бой, когда вдруг из пламени выступило нечто.

Его рост достигал пяти метров, а пытающие пальцы рук были больше, чем многие из людей. Собранный из костей убитых, пылающий рогатый монстр шагал вперед, его кулаки обрушились вниз, вбивая в землю нескольких несчастных, что не успели оправиться от атаки пламенем.

Пальцы существа сомкнулись на оружии первого из серебряных священников, когда тот попытался зайти ему за спину. Мужчина мгновенно отпустил раскалившееся докрасна оружие, но не успел среагировать на удар кулака, отбросивший его в сторону. Кости треснули, когда на плечи монстра обрушились сразу два посоха. Уцелевшие священники окружили монстра. Их осталось всего шестеро, но этого было более чем достаточно, чтобы одолеть подобное существо. Если бы оно было их единственным противником.

Из пламени за спинами священников выступила фигура, созданная из изломанных костей, объятая зеленым огнем. Люди были слишком заняты боем с монстром, чтобы заметить его появление. Сжав кулак, копия Ивириона шагнула вперед. Огонь охватил голову одного из священников, заставив несчастного оступиться и угодить под ногу гиганта, который даже не заметил досадной помехи на своем пути. Один из священников бросился на нового противника, оставив своих товарищей бороться с монстром.

— Умри, мерзость!

Я уже умер.

Удар меча пришелся ровно в голову, развалив ее на десяток частей. Секунду тело еще пыталось сохранить форму, но внезапно развалилось на кусочки. Кости взвились в воздух. Пламя угасло лишь затем, чтобы вновь возникнуть там, где ему явно не было места.

— Во имя...

Остальные слова поглотил огонь, вырвавшийся прямо изо рта священника. Пустые обожженные провалы на месте глазниц еще некоторые время наблюдали за тем, как обломки костей вонзаются в его тело, разрывая плоть и обнажая бушующее в его теле пламя.

Ивирион встряхнул своей новой рукой, сбрасывая остатки доспеха на землю и ступая дальше. Священников осталось всего четверо, а монстр продолжал надвигаться на них, с каждым шагом, взмахом или ударом отбрасывая врагов назад.

— Он слишком силен! Нам нужно отступить!

— Нет, не сметь! Мы уничтожим его здесь и сейчас. Мы не покроем себя позором отступив перед этой тварью.

Рев сотряс округу, заставив священников умолкнуть и вновь отступить, избегая удара. Ивирион шагал прямо за созданным им монстром, попутно швыряя горсти огня в мелькающих солдат. Каждая такая атака убивала практически мгновенно, что лишь добавляло мертвецов к и без того уже немалому отряду прямо посреди армии.

Некромант вышагивал прямо по еще не поднявшимся трупам, внимательно наблюдая за схваткой. Монстр неуклонно шел вперед, тогда как его противники неизменно уворачивались от смертоносных ударов и отступали.

Вы не сможете убегать от него вечно.

Слова не покинули его костяного рта, но они все равно были услышаны теми, для кого предназначались. Двое священников оступились и, пошатнувшись, потеряли равновесие. А затем их смел огромный кулак.

Ивирион обошел монстра и приготовился добить выживших священников, когда почувствовал странное давление. Если бы он находился здесь сам, а не в облике этой угасающей оболочки, он бы сказал, что его с силой ударили о водную гладь. Он уже понял, кто пришел сюда, хотя и надеялся избежать боя. У него не было ни малейшего желания сражаться с ним сейчас.

Но Сиптуага мало волновали его желания. Сверкающий зелеными отблесками посох ударил по руке монстра, без труда раскрошив кость, до того неподвластную никакому оружию. Сиптуаг обрушился на пострадавшее существо с яростью урагана. За его спиной развевался синий плащ, а следом шагали остальные золотые священники.

Ивирион с восхищением наблюдал за тем, как Сиптуаг кружит вокруг созданного им существа, раз за разом нанося быстры удары. Монстр взмахнул единственной уцелевшей рукой, стараясь поспеть за более ловким противником, но лишь заработал новую порцию ударов, обломивших один из его рогов.

Великолепно.

Сиптуаг резко развернулся, вглядываясь в костяную фигуру некроманта и, одновременно, подныривая под падающую ногу гиганта.

— Грязное отродье. Тебе не сломить нас!

А я и не собирался.

Сиптуаг бросился к копии некроманта. Пока остальное золотое духовенство добивало монстра, их повелитель хотел уничтожить того, кто представлял для них наибольшую угрозу.

Вы варвары, несущие просвещение. Довольно странно, ты так не считаешь?

— Заткнись! — Сиптуаг взмахнул посохом, разорвав огненную стену, отделившую его от противника.

В ответ Ивирион лишь рассмеялся. Посох пробил его грудь, кости вывернулись наружу, пламя хлынуло во все стороны. Ударом кулака Сиптуаг повалил Ивириона на землю. Пустые глазницы оболочки засияли, рука схватила посох, мешая попыткам архиерея вернуть свое оружие обратно.

Убиваете из страха. Разрушаете из фанатизма. Уничтожаете от непонимания. Если бы в вас было хоть что-то разумное, вы бы ужаснулись сами себе. Вскрыли бы собственную грудь, чтобы вырвать сердца, лишь бы не осознавать своего невежества. Вера творит безумие. Из безумия рождается страх. Страх убивает разум. Ваша вера смехотворна. И...

Кованый сапог опустился на череп Ивириона, без труда сокрушив ставшие хрупкими от пламени кости.

— Заткнись! Не смей даже говорить об этом! Вера — маяк человечества. Без веры мы никто.

Славно. Верующий фанатик столкнулся со знающим истину повелителем смерти. Лжец. Кто же из нас кого обманывает? Давай же выясним это, маленький священник. Приходи во дворец, проломи ворота, взберись на стены, разорви плоть своих врагов, сотри в порошок их кости. Проложи дорогу и окропи ее кровью. Пробей путь через все препятствия на своем пути. И вот тогда, когда твои руки будут по локоть в крови, а у моих ног будет лежать прах твоих собратьев по вере, мы встретимся. И выясним, кто же из нас прав, а кто был безнадежно обманут.

Челюсти изломанного черепа заходили ходуном, а воздух прорезал жестокий смех. Ледяной, безжалостный, потусторонний.

Мертвый.

* * *

Ивирион раскрыл глаза. Немногочисленные выжившие все еще боролись за собственные жизни. Моральный дух солдат был сломлен, втоптан в грязь и превращен в кучку пепла колдовским пламенем. Пиррион не пожалел сил на эту атаку, стараясь нанести максимальный ущерб. И у него получилось.

Скольких он убил? Чуть больше семи сотен? Уже неплохо. Сколько солдат в страхе бежали с поля боя без малейшей надежды на возвращение? Быть может сотня. Но самое главное — он практически полностью уничтожил то немногое, что осталось от серебряного духовенства. Священники несли тяжелые потери в этой войне. Они были на передовой и являли солдатам образ бессмертных воинов, готовых на все ради своей веры. Но, как бы они не были сильны, они все еще были людьми. Одаренными, сильными, воинственными, упорными, но людьми.

Ивирион желал уничтожить их. И ему это почти удалось. Еще быть чуть-чуть, и серебряные оказались бы выжжены, и основными противниками некромантов стало бы золотое духовенство. Ивирион ненавидел Сиптуага, но признавал, что он был могущественным противником. Его сила веры была настолько абсолютна, что пламя пирриона практически не возымело на него эффекта. Конечно, это объяснялось еще и тем, что Ивирион находился там лишь в виде несчастной копии, но это все равно впечатляло.

— Я должен убить его, — прошептал некромант, оглядывая вражеское войско. — Он силен. Ни один из его священников даже близко не подошел к нему.

Зеленые глаза Ивириона обвели некромантов. Кто из них был способен противостоять Сиптуагу? Таррес? Нет. Материализаторы? Нет. Экраон? Цидариас? Возможно, но лишь в том случае, если выйдут против него вдвоем. А поодиночке? Он их уничтожит и даже не замедлится. А он сам? Сможет ли он сразить этого человека? Безусловно.

— Ты мой, Сиптуаг. Я уничтожу тебя, сожгу твою душу, а обескровленное тело брошу со стены. Я сломаю хребет твоей веры, пролью твою кровь, опустошу тебя морально и физически. Люди увидят, что ты — обычный человек. Если ранить бога, то люди отвернутся от него. А если ранить человека? Сдадутся ли остальные? Бросят ли они тебя на растерзание? Отвернется ли от тебя твоя армия? Пошатнется ли их вера? А твоя?

Улыбка Ивириона превратилась в звериный оскал.

— Я жду тебя, Сиптуаг. Я жду.

* * *

Сиптуаг разбил посохом череп последнего мертвеца. Зеленый огонь уже давно угас, но враги остались, продолжая нападать на людей. Постепенно их поток иссяк, а болезненные вскрики практически прекратились.

Сорок минут битвы измотали солдат. Многие падали там же, где стояли, едва было объявлено о том, что опасность миновала. Немногочисленные уцелевшие лучники были посланы вперед для охраны.

Сиптуаг утер лицо ладонью. Его глаза заливал пот, обритую голову покрывала засохшая кровь солдата, выпотрошенного десятком вырвавшихся из кратера мертвецов. Твари напали внезапно, подло ударили в спину проходящему мимо отряду и, если бы не золотое духовенство, непременно уничтожили бы всех.

— Скольких мы потеряли?

— Еще неизвестно. Слишком много раненых, еще больше сбежало в ужасе, — прорычал Ловенс. — Жалкие неудачники! Они должны были проложить нам путь внутрь, чтобы мы выпотрошили врага, а вместо этого решили бежать! Это позор! Я немедленно вышлю отряды с боевыми псами. Их схватят, разденут и погонят впереди нашей армии. Это послужит уроком для остальных.

— Нет. Не нужно этого делать.

— Господин?

Сиптуаг обернулся к архидиакону.

— Нельзя винить людей за их стремление выжить. Нельзя карать тех, кто страшится смерти. Именно поэтому мы здесь. Однако, если их вера так слаба, то пусть уходят. Они не получат ни еды, ни воды. Им негде будет прятаться. Они вернутся к нам в любом случае, но вернутся изменившись, как это случилось однажды и со мною. Сейчас для них важно понять всю суть нашей веры.

Сиптуаг развернулся и пошел прочь от побоища.

— И что же нам делать, архиерей?

— Собрать всех выживших. Накормить, ободрить. А затем мы уничтожим это место, — в глазах Сиптуага читалась такая решимость, что Ловенсу стало не по себе. — Ни сегодня, ни когда-либо еще некроманты не одержат верх над людьми. Мы сломим их этой атакой. Последней атакой.

16

Я видел огонь. Он медленно пожирал землю, устилая пепелище тысячами трупов. Обугленные скелеты, чьи растрескавшиеся кости тут же осыпались прахом, представляли собой сплошное море. Они были везде. Куда бы я ни смотрел, я видел лишь их. Мертвецы. Они кричали, умоляли, стенали. Из пламени вышел человек. И он рассмеялся. Он смеялся над каждой отнятой им жизнью. Он был тем, кого я был просто обязан уничтожить. Но кто же он такой?

Архиерей Сиптуаг

Стоило архиерею дать сигнал, и вся многотысячная армия сдвинулась с места. Сотни людей подхватили лестницы и бросились вперед. Расстояние сокращалось столь стремительно, что уже через минуты люди оказались в считанных метрах от стен. Во второй раз поднялись лестницы, во второй раз люди начали карабкаться наверх.