— Задрайте глотку, Норк, и выполняйте приказ! — прокричал капитан в ответ. — Выливайте в море все масло, какое есть, а потом пришлите кого-нибудь к помповой шахте, в трюмах течь. Вы проверили палубный груз?

Слова человека утонули в порыве ветра, но его услышали.

— Так точно, груз на месте, капитан! Помпы работают на полную силу, но могла забиться шпигатная труба!

— Так проверьте ее, дьявол вас побери! — прорычал капитан. — Работайте, черти, или завтра мы окажемся на дне моря, а не в Ерифрее.

Новый крен палубы, сильнее прежнего, толкнул человека на Регарди, и они вдвоем повисли на ручке грузового люка.

— Ступай к помповой шахте, там нужна помощь! — отдал новую команду капитан, и Арлинг с удивлением понял, что на этот раз приказывали ему. У капитана был такой голос, что ему подчинился бы даже глухой.

Регарди понятия не имел, что такое помповая шахта и где она находилась. Но капитан уже растворился в шторме, и только зычные крики, раздающиеся в грохоте волн и ветра, подсказывали, что он еще не упал за борт.

Какое-то время Арлинг болтался в воздухе, держась за ручку люка, и пытаясь найти палубу под ногами. Корабль взобрался на гребень волны и замер там, дрожа всем телом. Регарди чувствовал, как где-то рядом завывал зверь, который никогда не покорится человеку. Море смеялось над людьми и требовало жертвы. Ирония судьбы заключалось в том, что из всех судов, стоявших у причалов в Самрии, он выбрал именно то, которое направлялось в Ерифрею, крупнейший порт его забытой родины. Арлинга везли обратно в Согдарию.

Все это промелькнуло в его голове за секунду. Корабль дрогнул и пополз вниз с гребня волны, величественно скользя меж двух гигантских водных бугров. Регарди смутно ощущал их, как нечто сверхъестественное, появившееся из другого мира. Шторм нельзя было объяснить. Он должен был остаться непознанным.

— Также как солукрай, который ты украл у меня, — вдруг зашипел Нехебкай, брызгая слюной ему в ухо.

От неожиданности Арлинг дернулся в другую сторону, где его окатило волной и бросило о палубу с такой силой, что он едва не выпустил ручку люка, которая угрожающе шаталась.

На секунду корабль выпрямился, но лишь затем, чтобы перевалиться на другой бок и вновь поползти на водяной холм, который, словно опухоль, вырос по правому борту.

Даже на пиру у Джавада, в окружении врагов, Арлинг не чувствовал себя в такой ловушке. Но сейчас выхода, действительно, не было. Он не хотел, чтобы корабль доплыл до Согдарии, но и умирать Регарди тоже не был готов. Ему некуда было бежать. Он не мог броситься в воду и вернуться в Самрию вплавь. Чувство неотвратимой беды накрывало с головой. Ему нужно было назад, домой, в Сикелию.

— Отдать носовой якорь! — раздался крик человека, уже знакомого Арлингу. Казалось, капитан побывал в аду и вернулся обратно, чтобы подобрать отставших.

— Ты все еще здесь? — рявкнул на него драган, хватаясь за отворот его рубахи то ли в гневе, то ли чтобы просто удержаться на месте. Качка усилилась, несмотря на то что минуту назад Регарди уже решил, что качаться сильнее корабль уже не может.

— Я не знаю, где помпа! — прокричал Арлинг, удивляясь своей наглости. — Я беженец, но если вы покажете, где эта чертова помпа, я сделаю все, что в моих силах.

— Вздернуть бы вас всех на рее! — рявкнул капитан, но его ответ подсказывал, что драганскому судну было не впервые сталкиваться с беженцами, тайно покидавшими охваченную войной Сикелию.

— Двигайся к грот-мачте, там уже работает мой матрос! — прогремел приказ, но, заметив выражение лица Арлинга, капитан понял, что пока Регарди будет искать грот-мачту, шторм закончится, а корабль успеет пойти ко дну.

— Следуй за мной! — прокричал он и нырнул в водяную стену, выросшую за его спиной. Арлинг не потерял капитана лишь потому, что успел вцепиться в его камзол.

Помповой шахтой оказался узкий ящик, образованный четырьмя перегородками, протянувшимися до нижней палубы. Деревянные стенки загораживали от бьющей волны, но воздух здесь был так густо наполнен брызгами, что Арлингу казалось, будто он дышал водой.

Капитан втолкнул его внутрь к пыхтящему низкому человечку, который с усилием давил на деревянный рычаг, подвешенный на стропе.

— Хватайся за второе плечо! — велел ему капитан. — И если ты не хочешь, чтобы я скормил тебя рыбам, будешь качать помпу до тех пор, пока не кончится буря. Ганс, этот беженец ваш. Если он будет работать хорошо, позволим ему остаться до Ерифреи.

И капитан скрылся в пелене шторма, распиная кого-то, что бизань и апсель еще не убраны.

"Я не хочу в Ерифрею", — подумал Арлинг, но встал к рычагу и, схватившись за свое плечо коромысла, принялся двигать его верх и вниз, подстраиваясь под такт движения Ганса. Он был даже рад работе, потому что она избавляла от необходимости думать. Вниз и наверх, вниз и наверх... Они не разговаривали. Арлингу представилось, что они выкачивали лишнюю кровь из больного тела судна, и его едва не стошнило от возникшего в голове образа. Впрочем, тошнило его уже давно. Качающаяся палуба вызывало неприятное чувство полета над бездной. Хотелось припасть к мокрым доскам и заставить их хоть на некоторое время остановиться. Верх и вниз, верх и вниз...

Над головой скрипело так, словно он оказался среди вековых сосен мастаршильдской тайги, стонущей под ударами зимних ветров. Арлинг вспомнил слова Абира о том, что во время сильных штормов на кораблях рубят мачты. Интересно, думал ли об этом бравый капитан шибанского корыта? И тут Регарди понял, что хотел этого всем сердцем. Пусть шторм разыграется сильнее. Пусть моряки срубят мачту. Тогда судно станет неуправляем и не поплывет в Ерифрею. Тогда он спасется.

— Слышишь его? — неожиданно прокричал матрос, налегающий на второе плечо коромысла.

Арлинг не хотел разговаривать. Он боялся, что если откроет рот, его вырвет — до того сильной стала тошнота. А так как в его животе было пусто уже второй день, он серьезно опасался, что лишится внутренностей.

Поэтому он помотал головой и налег на коромысло, чувствуя, что оно стало тяжелее прежнего. То ли деревяшка разбухла от воды и набрала вес, то ли помпа начинала ломаться, то ли ломаться начинал он.

— Голос в море! — не унимался Ганс. — Неужели не слышишь? Нас отнесло к заливу Видящего, почти к Птичьим островам. Плохие воды. Говорят, здесь погиб последний Видящий, утоп во время шторма.

Если бы Арлинг был зрячим, он уставился бы на моряка немигающим взором.

— Что ты несешь?

Откуда драганский моряк мог знать о Видящих, первых жрецах Нехебкая, на смену которым явились серкеты? Регарди решил, что ослышался, но Ганс настойчиво повторил:

— Разве ты никогда не слышал об истинных слугах бога — Видящих? Тех, кто возвращал Индигового домой, а потом указывал ему путь к людям? Серкеты болтают, что Видящие рождались среди них, но это чушь собачья. Видящие никогда не были серкетами. Проклятые жрецы убили настоящих слуг Нехебкая из зависти. Устроили на них кровавую охоту по всей Сикелии. Говорят, последний Видящий спасся от них на корабле, но они наслали шторм такой силы, что судно затонуло. Это случилось здесь, в этих водах. Нехебкай так любил своего слугу, что не позволил ему умереть. Но и живым Видящий уже не был. Теперь он бродит по дну в поисках смерти, и во время шторма можно различить его голос.

— Кто ты такой? — прокричал Арлинг. Он хотел отпустить рычаг и подойти к незнакомцу, но руки словно приросли к деревяшке. Ему хотелось задушить тщедушного человечка.

— Никто, — рассмеялся Ганс. — Лишь червь, ждущий жала смерти. Не бойся, ждать осталось недолго. Говорят, кто услышит Видящего, умрет очень скоро. Сегодня мы умрем с тобой, дружище! Твоя мечта исполнится!

"Откуда тебе знать, о чем я мечтаю?" — вскипел Арлинг, но в глубине души понимал: человечек был прав. Смерть была его заветной мечтой так давно, что он свыкся с этой мыслью, превратив ее в неотъемную часть себя. Она была, как кровь, которая с шумом прилила к голове, превратив кожу лица в раскаленный металл. Регарди казалось, что брызги волн прилипают к его щекам и тут же с шипением испаряются во мраке бури.

В следующий миг человека на другой стороне рычага помпы не стало. Деревянная перегородка за его спиной треснула, впустив в углубление шахты гигантскую волну, которая заполнила собой каждый выступ и величаво уползла обратно в море, забирая с собой расколотые в щепы доски, брус, снасти и матроса Ганса. Но она не тронула Арлинга. Регарди чувствовал, как мимо него уплывают в морскую пучину останки раненого судна, но его ноги, словно прилипли к палубе.

Он выругался и громко позвал матроса, надеясь, что тот еще держался на воде. Регарди не чувствовал его, но надеялся, что Ганс отзовется. Он мог бы кинуть ему веревку. Арлингу ответила только буря, завывая, словно койот в пустыне.

И тут Регарди услышал. Сквозь грохот волн и стон ветра прорывался тонкий, странный звук. Если бы не рассказ Ганса, Арлинг никогда бы не сравнил его с человеческим голосом, но теперь понял, что ошибиться было нельзя. Человек то ли выл, то ли плакал, удерживая одну высокую ноту, которая врезалась в мозг Регарди хирургическим скальпелем, вызывая стойкое желания зажать уши руками. Только Арлинг знал, что это не поможет.

Значит, я следующий, подумал он и вдруг ощутил такое спокойствие, какое никогда не охватывало его прежде. Регарди всегда был готов к атаке, к врагам, к смерти, но сейчас в нем будто лопнула струна, натянутая слишком давно. В следующий миг небо охнуло и разразилось таким стоном, что у него зазвенело в ушах. Грохот, потрясший судно, утопил в себе все остальные звуки. Палуба задрожала и вдруг остановилась, словно падающее в бездну тело, наконец, достигло дна и разбилось. Арлинг отчетливо представил кровь, осколки костей и ошметки плоти, разлетевшиеся в стороны.

— Рифы! — прогремел капитан, а потом соленые брызги, наполнявшие воздух вокруг Арлинга, превратились в воду. Он больше не мог дышать. Тело стало мокрым и тяжелым. Мир затих, словно его накрыли плотным одеялом, которое душило Регарди своим весом.

— Арлинг! — позвал Видящий и тронул холодными пальцами его ногу.

— Плыви наверх, глупец! — раздался голос Нехебкая, и Арлинг забился, пытаясь выпутать руки из окутавших его змей.

— У тебя есть нож, разрежь тросы! — теперь ему приказывал иман, и Регарди понял, что барахтался в тросах, которые обвивались вокруг него, не давая всплыть наверх, к бушующим волнам, к воздуху, к жизни.

— Не слушай их, — прошептал ему на ухо Видящий, крепко удерживая его за лодыжку. — Иди сюда! Я дам тебе то, что ты хочешь.

Одна рука Арлинга оказалась крепко примотанной к телу тросами, другая болталась в стороне, пытаясь найти среди канатного лабиринта путь к поясу, где был спрятан нож. Регарди с удивлением понял, что его по-прежнему тошнило. Это было невозможно, ведь он тонул.

Чье-то грузное тело стукнулось о него и поплыло дальше, увлекаемое водяные вихрями.

— Достать нож, разрезать веревки, всплыть наверх! — скомандовал мертвый капитан, и Арлинг понял, что не может не подчиниться. Видящий неожиданно отпустил Регарди и, вцепившись в капитана, потянул его вниз.

Арлинг не помнил, как вновь оказался на поверхности взбесившейся пучины. Вынырнув, он тут же затонул бы обратно, если бы его не бросило на широкую доску, в которую он вцепился с такой силой, что едва не сломал себе пальцы. Потом он перестал думать, слушать и чувствовать. Регарди превратился в дерево, в кусок обшивки корабля, проигравшего в схватке со стихией. Волны поднимали его высоко к небу, обрушивали вниз, накрывали своими телами и швыряли друг другу, забавляясь, словно с игрушкой.

Арлинг не противился им. Он вспоминал Магду, и старался не замечать зов Видящего, раздающийся из пучины.

* * *

Арлинг Регарди, мокрый, дрожащий и чувствующий себя таким слабым, словно тренировался на Огненном Круге неделю без остановок, бездумно лежал на сырых досках палубы и наслаждался тем, что мог дышать. Он не помнил, сколько времени прошло, прежде чем незнакомое судно подобрало его вместе с другими пятью матросами, выжившими после крушения. Может, день, а может, и три. В голове плескалась вода, внутри него плескалась вода, и Регарди долго кашлял в мучительной попытке втолкнуть в мокрое тело немного воздуха.

Арлинг не знал, кем были их спасители, но вели они себя поистине деликатно, если не странно. Втащив тонущих на палубу, люди сложили их вповалку у мачты и занялись своими делами. Никто не предложил им воды или сухой одежды. Впрочем, море уже было ласковым, как котенок, а палящее солнце обещало высушить их рубашки и штаны за минуты, а затем приступить к обжариванию их тел, как и положено в пустыне. Регарди готов был поклясться, что чувствовал барханы песков и завывание ветра, играющего с прибрежной волной. Они стояли где-то на рейде, а не плыли в открытом море. В Ерифрее не было песков, а значит, судно подобрало их где-то у берегов Сикелии. Моряки говорили на знакомом языке, но Регарди не мог вспомнить, откуда знал его. Они не были ни драганами, ни кучеярами, ни нарзидами, ни шибанцами и даже не керхами, хотя встретить последних в морских водах было бы действительно чудом. Керхи на дух не переносили море, считая его проклятым местом. Арлингу нестерпимо хотелось пить, его руки и ноги превратились в неподъемные бревна, но он все равно был счастлив. Сикелия не отпустила его.

— Это ж надо, чтоб так не повезло, — прокряхтел лежащий рядом матрос, шаря себя по брюкам. — Еще, черт побери, и нож потерял. Теперь только за борт остается прыгать. А у тебя случайно ножика нет?

Регарди повернулся на бок, чтобы оказаться ближе к человеку, и прошептал, так как говорить в полный голос его саднящая от соленой воды глотка отказывалась:

— Нас спасли, что ты несешь?

Ножа у него не было тоже, и это несколько омрачало радость спасения. Арлинг потерял его в море, после того как перерезал канаты, тянущие его в глубь пучины.

— Слепой ты, наверное, — беззлобно пробурчал матрос, откидываясь на спину. — Это ж, арвакские пираты. Их сейчас в сикелийских водах, как сельди развелось. Белая Мельница прикормила. Лучше бы мы с тобой утонули. Ни арваксы, ни люди Мельника драганов не любят.

— Так судно принадлежит Белой Мельнице, повстанцам? — прошептал Арлинг, стараясь скрыть радость в голосе.

— Кому ж еще. Вон стяг Мельника на ветру полощется, а рядом арвакский вымпел. Плохо наше дело. Нас, похоже, флагманский корабль подобрал. Люди болтают, что Мельник всех драганов в жертву песчаному богу приносит, чтобы войну выиграть. Поэтому нас и подобрали. Им смертники нужны.

— А берег далеко? — спросил его Регарди, не вслушиваясь в бред человека. — У меня соль в глаза попала, ничего не вижу.

— Да вон он, рукой падать, — крякнул моряк.

— Это не Птичьи Острова случайно? — Арлинг задал вопрос без надежды, просто, чтобы сориентироваться и понять, как далеко они от Самрии.

— Слава Амирону нас пронесло мимо, — ответил драган, сплевывая на палубу тягучую слюну. Арлинг не смог бы плюнуть, даже если бы сильно захотел. Во рту пересохло так, что язык ворочался с трудом, напоминая какое-то инородное тело, больше мешающее, чем помогающее говорить.