— Опасное заблуждение, девушка. Если бы в герцогстве начались гонения на магов, то ваша изоляция и на старом месте была бы абсолютной — любой ваш выход в большой свет сразу же рассекретил бы вашу базу, и на вас открыли бы охоту.

— А как же наши родные, близкие, друзья, в конце концов? Вдруг они погибнут?

— Этот сценарий развития политической ситуации на Натане вполне возможен. Я постараюсь помочь оставшимся на Натане магам, но сильно беспокоиться в этом плане не буду — если они окажутся настолько беззубыми, что позволят себя убить, значит, эволюция выявила их нежизнеспособность и им следует уступить своё место более живучей популяции приматов.

— И что, мы останемся здесь совсем одни и больше никогда и ни с кем не сможем связаться?

— Ну почему же сразу так категорично? Вокруг вас лес, и из него можно построить корабль. Да хоть целую эскадру стройте — были бы людские ресурсы. Хотите связи с цивилизацией Натаны — осваивайте кораблестроение и мореходное дело, вам это вполне доступно даже сейчас, силовой барьер, окружающий Натану, вполне преодолим для сильного мага и никак не может являться препятствием для группы магов. Можете изыскивать и иные возможности для связи: морские пути — не единственный способ общения. В случае крайней необходимости, связаться вы сможете со мной — лэр Орив упросил меня сделать для вас такой подарок. Так что от себя я в качестве жеста доброй воли и для экстренной связи подарю вам ретранслятор собственного изготовления, точно такой же, как и в Тиарской магической академии — туда я тоже переправлю один экземпляр. Можете называть его ретранслятором, можете алтарём, как ваши коллеги, планирующие установить его в храме — мне всё равно. Сейчас у вас будет примерно час времени, в течение которого я с лэром Оривом обсужу некоторые свои вопросы, а вы пока погуляйте здесь, освойтесь, осмотрите местность. Потом, осмотревшись, определите место, в котором вы предполагаете построить посёлок, и там я оставлю свой подарок.

— И как нам научиться пользоваться вашим ретранслятором?

— Пользоваться несложно, и учиться этому не надо — достаточно положить ладонь на ретранслятор и мысленно позвать меня, предварительно напитав устройство своей энергией. Чем больше энергии вы зальёте в прибор, тем сильнее будет зов. У меня, конечно же, неплохой слух, если этим термином можно обозвать способность ощущать направленные возмущения электромагнитных полей, но громкий крик я однозначно услышу лучше, чем тихий шёпот.

— И как мы должны к вам обращаться, вызывая вас? Ведь имя Один, которое нам сообщил лэр Орив, наверняка не настоящее!

— Ну почему же не настоящее? Один — одно из моих настоящих имён. Многие звали меня так раньше, да и сейчас ещё кое-где на просторах Натаны меня зовут именно так. Некоторые из моих имён — такие, как Рур или Рэй, вам неизвестны. Но кому не нравится имя Один — можете звать меня Дирой...

* * *

— И как, отец Фарас, это понимать? — одетый в шитую золотом рясу тучный пожилой мужчина невысокого роста с солидным брюшком, заплывшей жиром шеей и небольшой бородкой, скрывающей обвислые щёки, пухлым указательным пальцем с нанизанным на него массивным перстнем, украшенным крупным необработанным изумрудом, ткнул в лежащую перед ним на столе тощую стопку густо исписанных каллиграфическим почерком листов.

— Всё описанное здесь — правда, ваше преосвященство, — мужчина, которого назвали отцом Фарасом, почтительно склонил голову.

— Здесь вы пишете, что предположительно имела место ваша встреча с богом. Подобные суждения — непозволительная роскошь для главы инквизиции святой нашей матери-церкви. Или эта должность стала для вас обузой?

— Как посчитаете нужным, ваше преосвященство, — мужчина ещё раз склонил голову, — я готов исполнить любой ваш приказ, занять любую должность и приносить пользу нашей церкви в любом месте, которое вы для меня определите. Но из песни, как говорится, слов не выкинешь — сущность, с которой я встретился на лесной дороге, человеком никак не являлась, несмотря на то, что выглядела и вела себя исключительно как человек. Однако все её ухищрения не смогли скрыть истину от моего взора.

— И что же вам позволило изобличить эту, как вы её называете, сущность?

— В первую очередь — поразительная уверенность, граничащая с наглостью. Сущность, называющая себя Одином, ничего и никого не боялась, ведя себя так, как будто врагов для неё в Шанаре нет. Как от назойливых комаров, эта сущность отмахнулась от полусотни вооружённых бандитов, которые напали на нас в лесу, да и при разговоре со служителем господа эта сущность не выказала необходимого почтения.

— И это всё? Уверенностью, переходящей в наглость, обладает как минимум каждый второй благородный в нашем королевстве, особенно если этот благородный — родственник его королевского величества или приближённый к его двору.

— И всё это сборище королевских прихлебателей ни разу в жизни никогда не сказало ни одного слова лжи?

— Отец Фарас, да будет вам известно, что людей, не солгавших ни разу, в жизни не бывает.

— Вот вы и сами подтвердили мои мысли, ваше преосвященство. Эта сущность за всё время нашего путешествия не произнесла ни одного слова лжи, несмотря на то, что говорили мы с ней достаточно много. И даже на прямые мои вопросы она, не запираясь, давала правдивые ответы, причём её ответы порождали ещё больше вопросов. Вне сомнения, у говорившего был огромный опыт плетения словесных кружев, позволяющий ему отвечать только правду, не выдавая при этом ни единого слова раскрывающей его прошлое полезной информации.

— Многолетний опыт, как я понимаю?

— Я бы даже сказал — многовековой, и это при том, что на вид эта сущность выглядит как молодой человек примерно двадцати — двадцати пяти лет от роду.

— И за это время он научился прекрасно владеть оружием...

— Так владеть оружием нельзя научиться ни за один год, ни даже за сотню. Внешность этой сущности, повторюсь, обманчива и не соответствует её реальному возрасту.

— И поэтому вы провели ассоциацию с неким мифическим божком, которому поклоняются наёмники?

— Всё указывает именно на это, ваше преосвященство. Если предположить, что эта сущность уже посещала наш мир и у нас даже сохранились легенды о её прошлых посещениях, в которых эту сущность именуют Одином и приписывают ей абсолютное владение любыми видами оружия, тогда все разрозненные и на первый взгляд никак между собой не связанные факты сразу же становятся на свои места. Я ни в коей мере не теряю веры в Создателя нашего, имя которому Дирой, истинного и единого, но вынужден признать, что сущности, которых мы называем лжебогами, божками, демонами, бесами и другими именами, всё же существуют и время от времени спускаются с небес на землю.

— И для чего они спускаются, как вы думаете?

— Я не думаю, ваше преосвященство. Моя должность не предполагает обязанности думать, это почётное право я оставляю своему кардиналу, то есть вам. Мои же силы я употреблю на то, чтобы ересь не проникала в сознания наших истинно верующих прихожан. Также думы о том, что нужно делать святой матери-церкви со встреченной мною сущностью, я также оставляю вам. Когда же думы ваши подойдут к концу и вы примете вне всякого сомнения мудрое и единственно правильное решение, вы озвучите его мне, и я с бойцами святой матери-церкви буду действовать. Или не буду — всё в ваших руках.

— А вы не слишком-то уверены в своих силах, отец Фарас.

Что поделать, ваше преосвященство, я впервые столкнулся со столь могущественными силами, неподвластными моим слабым способностям, и даже не могу себе представить, что нужно предпринять для того, чтобы их уничтожить. Не в силах людских сражаться с богами, даже если они, как этот Один — лжебоги.

— В чём-то вы правы, отец Фарас, с богами должны сражаться не люди, а боги. Идите, я подумаю над вашими словами...

* * *

Тиара, дворец правителя Занадана...

— Здравствуйте, лэр Один. Спасибо вам за моего котика. Он жив и здоров.

— И тебе здравствовать, лэри Таня. Ты хотела у меня что-то спросить? Спрашивай, но только коротко — мы сейчас идём на приём к герцогу, и времени у меня немного.

— Ничего страшного, дядя может и подождать, тем более что его всё равно ещё нет в приёмном зале — он совещается со своими советниками, как лучше всего ему с вами себя вести.

— Так герцог Илий — твой дядя?

— Да, он старший. Есть ещё его младший брат — дядя Симус.

— Это всё, конечно же, очень интересно, но что ты хотела у меня спросить?

— Скажите, лэр Один, а вы и вправду дракон?

— Упс... А с чего ты это взяла?

— Я видела в своих видениях ваш храм, и там вы изображены в виде дракона, сжимающего в лапах скрещенные мечи.

— Вот такие? — идущая позади Одина Абиша достала из-за пазухи медальон, с которым никогда не расставалась, и показала его девочке.

— Да, лэри Абиша. Это изображение вашего спутника. Древнее изображение. Разве для вас это новость?

— В общем-то, наверное, нет — я это подозревала и так, твои слова лишь рассеяли мои сомнения. Скажи, а откуда ты меня знаешь?

— Ну я же видящая, лэри Абиша. Я вижу прошлое, настоящее и, иногда, будущее. Правда, будущее вашего спутника я увидеть не могу.

— А моё? Моё будущее ты увидеть сможешь?

— Сожалею, лэри Абиша, но и ваше будущее для меня сейчас будто подёрнуто туманом — ведь вы находитесь в тени своего спутника, а он отбрасывает покров неопределённости на всех, кто с ним соприкасается.

— Почему? Я слышала, что наше будущее предопределено, все события уже записаны в ткани мироздания и изменить их невозможно.

— На этот вопрос отвечу тебе я, Абиша, — в разговор вклинился Один, — мироздание, как правило, хотя и мультивариантно, однако не терпит неопределённости, и события, которые должны будут произойти в будущем и повода для которых, как тебе кажется, нет, на самом деле органично вытекают из событий, которые уже свершились. Чтобы тебе было понятнее, поясню проще — если ты выпустила в мишень стелу, но она ещё находится в воздухе, то уже неважно то, что в мишени стрелы ещё нет. Если бы ты была мишенью, и тебе кто-то предсказал, что через несколько мгновений в тебя попадёт стрела, ты бы не поверила — ведь стрелы нет, никто её не видел, да и предпосылок на то, что она прилетит в ближайшем будущем, также не предвидится. И лишь тот, кто видел, как эта стрела была выпущена, знает, что пройдёт всего несколько мгновений, и эта стрела будет покачиваться своим оперённым хвостом в самом центре чёрного круга. Похоже, в настоящий момент мы имеем уникальную возможность наблюдать весьма редкое даже для этого мира явление — человека, интуитивно подключающегося к энергоинформационному полю планеты и, бессознательно анализируя имеющуюся в этом гигантском хранилище информацию о совершившихся событиях, проводящего информационные параллели и способного выстроить из них ассоциативные цепочки, оформив в видения предположительный итог событий, которым ещё предстоит свершиться. Именно этим и объясняется суть предсказаний.

— Девочка — одарённая? — разговор перехватили спутники Одина.

— Причём чрезвычайно сильно одарённая. Я даже не ожидал такого результата от происходящих в этом мире генетических мутаций — данная вселенная начинает меня интересовать всё больше и больше.

— То есть первоначальное желание уничтожить этот мир у вас больше не появляется?

— Нет, лэр Орив, пусть этот мир ещё немного поживёт. Правда, про этот материк я не стану утверждать столь категорично — сложившаяся на Натане политическая ситуация мне крайне не нравится...

И, опять повернувшись к девочке, ответил на её вопрос:

— Да, лэри Таня. Это действительно моё изображение. Если тебе интересно, пошли с нами, и по дороге я расскажу тебе его историю.

Девочка улыбнулась и сказала:

— Рассказывайте, лэр Один, а идти я и так с вами пойду — последнее время ни один официальный приём в этом дворце не обходится без меня. Я же ясновидящая... К тому же я знала, что скоро увижу вас в своём доме. Вот только то, что я хотела сегодня вам сказать, я сделаю несколько позже и в более подходящем месте — ведь это не последняя наша встреча.

— Хорошо, Таня, если ты захочешь со мной поговорить, приглашаю тебя в академию — там мы найдём и время, и место для разговора... А сейчас вернёмся к твоему вопросу о драконах. Дракон в этом мире появился потому, что моя дочь, которую звали Ярината, очень любила кататься на драконах. Она вообще любила и небо, и полёты над облаками — Ната была весёлой и бесстрашной девочкой, любила прыгать с парашютом, летать на флаерах и дельтапланах, но ничто не сравнится с собственно полётом в небе, когда есть только небо, земля далеко под ногами, и ты. Вот только сама Ната становиться драконом так и не научилась — для того, чтобы воплотиться в кого-то другого, совсем не нужно сильного магического дара — нужно только очень много и упорно трудиться. При смене облика, так называемой трансформации, не так важна собственная сила, как тысячи, десятки, сотни тысяч постоянных, монотонных, изматывающих тело и душу тренировок. Только многотысячные повторения приведут к закреплению полученного результата. Дочка не желала тратить на овладение столь серьёзной трансформацией месяцы, а то и годы напряжённого труда, а летать она очень любила. Поэтому на своей шее Яринату катал я — из летающих ипостасей, которые я научился к тому времени принимать, облик дракона наиболее приспособлен для полётов с пассажиром-человеком. Первое время, пока этот мир был молод, я катал свою дочку достаточно часто. Потом у Яринаты родились свои дети, и наши совместные полёты стали происходить всё реже и реже. Последний раз я летал в небе этого мира около четырёх тысяч лет назад.

— А мечи в лапах дракона откуда?

— А мечами, как и прозвищем Один, которое впоследствии прочно прилипло ко мне и стало ещё одним из моих истинных имён в этом мире, меня наградил один из моих учеников, Николай. Он был фанатом боевых единоборств, как с оружием, так и без, мастером моей школы боевых искусств, одарённым, как и ты. Я вместе со своим сыном Тимиро обучал его воинскому искусству. Талантливым был, проказник. Сражаться я его учил и против людей, и против зверей. Одной из звериных форм, которую я принимал в процессе его обучения, как раз и был дракон, так что внешний вид дракона, каждая перепонка на крыле, каждая чешуйка на теле были Николаю отлично известны. Зато в человеческом облике я сражался с ним вполсилы — одной рукой, убрав другую за спину, и, для создания антуража завязывая один глаз. Один глаз, одна рука... Николай, конечно же, не знал, что для боя с ним мне не нужны были ни глаза, ни руки, но в процессе обучения он думал, что таким образом я сознательно себя ограничиваю. И старался работать вдвое лучше — ведь нет для самолюбия ученика ничего обиднее, чем проигрывать однорукому и одноглазому. Кстати, тогда же, из-за повязки на глазу, он и окрестил меня Одином — если кто помнит скандинавские мифы и одноглазого бога войны, то поймёт, о чём я говорю.