Карцев глянул в лживо-искренние глаза мошенника и вдруг совершенно успокоился. И даже оправдал бедного еврея: не может ведь он сразу дать приличную цену, а просто обязан попробовать кинуть лоха.

— То что это ширпотреб, я и сам по образцам в интернете определил. Но оцените степень сохранности монет, качество их чеканки...

Лев Абрамович посмотрел на монеты (будто видел их в первый раз!) и усмехнулся:

— Чеканка и правда образцовая, да и свежесть монет настораживает... Уж не самодел ли это?

— Гарантирую, что не самодел, просто хранились в хорошем месте, — улыбнулся и Карцев. — Впрочем, вы же эксперт и вполне в состоянии, думаю, отличить подделки от подлинников.

Лев Абрамович тоже надел лупу и стал внимательно вглядываться в ребра монет. Потом перешел на аверсы, реверсы и подзавис. Наконец он прекратил осмотр и, чуть кривя губы, сказал:

— Трудно оценить их однозначно. Мутный товар.

— То есть за пятьдесят тысяч Вы у меня их не возьмете?

— Теперь, пожалуй, и за тридцать не возьму.

Карцев молча сгреб монеты в припасенную для них коробочку и положил ее в карман. Однако из-за стола не поднялся и спросил:

— Сколько я должен Вам за экспертизу?

— Две тысячи рублей. Меньше я не беру.

— Тогда оцените еще одну монету.

И он выложил на стол золотой пятирублевик с профилем Николая I.

Берзон посмотрел ему в глаза, чуть усмехнулся и стал осматривать золотой.

— Как будто подлинник, — сказал через минуту он. — Сохранность тоже образцовая.

— Спасибо, Лев Абрамович, — молвил небрежно Карцев и положил на стол две тысячи. — Ваша экспертиза меня подбодрила. Думаю, что монеты с такой сохранностью найдут себе все же достойного и не скупого коллекционера. До свидания.

Он дошел уже до двери, когда услышал голос перекупщика:

— Вернитесь, поговорим еще о судьбе вашего клада.

Вечером того же дня Сергей Андреевич стал обладателем 650 тысяч дополнительных рублей...

...а утром 28 декабря 1903 г завис бесплотным облачком над Сенатской площадью.

Все утро он целеустремленно челночил между домом на Гороховой (где увидел, наконец, крошечную Сашеньку и немыслимо женственную Надежду Михайловну), домом на Казанской (где вдруг обнаружил Сашу Емельянова в радушном окружении Марии Ивановны и Татьяны Михайловны) и Горным институтом, в одной из аудиторий которого нашел как всегда молодцеватого Сергея Городецкого, готовившегося к сдаче зачетов. Нашел и, естественно, воссоединился.

"Уфф, наконец-то! Долго же ты в этот раз до нас добирался" — попенял ему студиозус и молодой отец.

"Я ведь не вполне хозяин сам себе, — ответствовал геологический ветеран. — Только-только отчет состряпал и защитил. Теперь чуток подышу, на мир посмотрю, авось и на войну с японцами съезжу"

"Когда, говоришь, она начнется?"

"Если мойры, то бишь парки на мое вмешательство в Историю еще не среагировали, то 27 января"

"Так ты меня на войну брать не собираешься?"

"Пожалуй, нет, Сережа. Возьму Емельянова как изобретателя голосовой радиостанции и наиболее компетентного пока пользователя. А с тобой нас ждут великие дела после войны"

"Но я тоже хочу туда, с вами. Иначе буду всю жизнь считать себя трусом"

"Как любит молодежь мерить жизнь в масштабах вечности: трус на всю жизнь, любовь навеки, враги до гробовой доски... А жизнь обычного человека настолько длинна, что в ней в итоге совмещаются явления казалось бы противоположные: друзья оборачиваются врагами, враги — приятелями, любящие женщины становятся к тебе равнодушны et cetera. Много еще всего будет в твоей жизни, лишь бы она была, эта жизнь. На войне же погибнуть проще, чем мухе попасть в клюв стрижа. Поэтому погибать там можно только с ощущением, что ты внес все-таки вклад в победу — даже если эта победа еще впереди"

"Я что же не способен внести в победу свой вклад?"

"Только махонький: пойдешь со всеми в атаку, проткнешь штыком японца, а второй японец убьет тебя. Для счастливого конца пусть он тебя просто ранит"

"Но я могу освоить стрельбу из пулемета. Или из пушки"

"В русской армии уже много таких умельцев. Ты там, поверь, не нужен. А вот Александр Владимирович необходим как воздух. Наладит связь беспроволочную — и наши орудия будут стрелять не в божий свет, а по конкретным целям. Засадные отряды ударят во фланг и тыл неприятелю в нужный момент. Даже мины замаскированные можно будет взрывать на пути японцев по радиосигналу"

"Тогда я тоже буду радистом. У вас ведь в наличии уже несколько радиостанций? Или за всеми ими будет сидеть только Александр?"

"До чего же ты клещ въедливый. Отдадим мы рации на днях Куропаткину — и к апрелю его офицеры их освоят. В тебе, таком красивом, нужды совсем не будет"

"А в Саше будет?"

"Саша в них каждую деталь знает и легко, при нужде, починит. Чувствуешь разницу?"

"У тебя на все ответ есть. Сердца только нет. Пойми, я должен в великое время участвовать в великом деле. Должен!"

"Господи, прости дурака и помилуй! Ну, изучай матчасть, с непременной сборкой и разборкой, с заменой тех или иных деталей — под руководством Емельянова, само собой. Времени у тебя будет 2-3 дня, потом рации заберет Куропаткин, да и Саша тронется в обратный путь. Я же побуду здесь с неделю"

К четырем часам зачет по кристаллографии был сдан, и Городецкий помчал (вместе с Карцевым) на извозчике домой. Наденька встретила его встревоженной: у Сашеньки в очередной раз пучило животик, и она в голос плакала.

"Сделайте ей маленькую тепленькую клизмочку, авось пройдет" — посоветовал многоопытный Сергей Андреевич. Когда Городецкий уговорил жену и проделал рекомендованную процедуру, ребенок сразу успокоился и уснул. Измученная и осчастливленная Надя уснула тоже, — впрочем, успев отпустить умненького мужа с визитом к тестю и теще, а проще говоря, к красноярскому своему знакомцу, который и поселился-то у Плеца по протекции Городецкого.

Впрочем, Емельянова он в доме на Казанской не застал: как пояснили домашние, тот второй раз уже был в Лиговском народном доме в качестве зрителя, на спектакле, где одну из ролей играла Таня.

— Раньше десяти мы их не ждем, — посетовала Мария Ивановна. — А то и к одиннадцати явятся. Но я спокойна: с Александром Владимировичем Таню никто обидеть не посмеет. Не то что с фигляром этим, Изметьевым...

— А где он держит радиостанции? — спросил Сергей.

— Их забрал в свой кабинет Михаил Александрович. Да ты пройди к нему, по-родственному.

Михаил Александрович как раз сидел перед включенной станцией и слушал чью-то морзянку. Карцев приметил в углу второй аппарат и обратил на него внимание Городецкого.

— Михаил Александрович, давайте устроим внутриквартирную радиосвязь: я пойду со второй радиостанцией в комнату Тани, а Вы будете говорить со мной отсюда.

— Ты разве умеешь работать на рации? — спросил Плец.

— Конечно, мне Александр Владимирович в сентябре показывал, как это делать — на первом прототипе.

— Тогда покажи мне что да как — а то я только включать ее научился...

Когда раскрасневшиеся с мороза театралы вошли в гостиную, то увидели ужасную, на первый взгляд, картину: на ярко освещенном столе лежала распотрошенная радиостанция, возле которой сидели Михаил Александрович и безумец Городецкий, который (ни разу станцию при Емельянове не включавший) объяснял с дельным видом ее устройство сенатору, вставляя по ходу одни детали и отсоединяя другие! Впрочем, Александр Владимирович, выдержке которого мог бы позавидовать и удав, вскоре убедился, что комплектность станции сохранена, а объяснения и манипуляции новоявленного радиста вполне адекватны. Татьяна же Михайловна, уделив всем по взгляду и фразе, вновь обратила внимание к своему спутнику — даже и после того, как переоделась к легкому ужину.

Перед возвращением домой (около полуночи) Городецкий договорился с Александром, что завтра почти весь день будет осваивать рацию и ее устройство под его чутким руководством. Карцев же решил навестить военного министра. Таню о планах на завтра никто не спрашивал.

Глава двадцатая. Вольноопределяющиеся

Военного министра Российской империи Карцев застал, как всегда с утра, в его собственном доме на Кленовой улице, уже в кабинете. Церемониться по принятой роли он не стал, и Алексей Николаевич вновь впал в полуобморочное состояние.

"Давай очухивайся, грешник! И рассказывай, что ты успел за этот год сделать для победы над Японией!"

"Демон!! Бес тебя подери! А если бы я сейчас окочурился? И все труды по подготовке достойного отражения японской агрессии пошли насмарку — как это случилось на флоте после нелепой гибели Степана Осиповича?"

"Вот с флота отчет и начни: что, как и почему"

"Плохи флотские дела. Главное, что загубили дизельную подводную лодку, которую построили под непосредственной опекой Макарова в рекордные сроки. Вышла в Финский залив на ходовые испытания в ноябре, уже после его смерти, погрузилась под воду и не всплыла. Из экипажа не спасся никто, так что причина затопления осталась неясной. Зато сразу оживились недруги этого проекта, в числе которых оказались большие тузы: генерал-адмирал Алексей Александрович Романов, управляющий морского министерства адмирал Авелан, наместник императора на Дальнем Востоке адмирал Алексеев. Они решили не гоняться за химерами, а продолжить строительство малых подводных лодок типа американского Фультона..."

"А что с переоборудованием броненосцев и крейсеров?"

"Что-то делается, но бессистемно. Нет заинтересованного руководителя. Правда, корабли все перекрасили в серый цвет — это я увидел"

"Поня-ятно... Придется уповать на победы в сухопутных боях. К ним-то вы, надеюсь, готовитесь?"

"Сделано много. Артиллеристы освоили стрельбу с закрытых позиций на "ять", активно используя корректировщиков. Причем в дивизионах кроме трехдюймовок появились и гаубицы. Пулеметные роты есть в каждом полку, отправляющемся в Маньчжурию, в том числе и в кавалерийских частях, на двуколках. В каждой дивизии есть стационарная радиостанция. Подготовлены и распечатаны в достаточном количестве топокарты на те участки Маньчжурии, где предполагается ведение боев. Удалось создать тот самый миномет, который в эти дни испытывается на стрельбище. Лично мне он понравился, хотя прицельность пока хромает. Идет изготовление противопехотных мин нескольких типов. Переброска полков и артиллерии уже начата, причем скрытно, под видом строителей и грузов мирного назначения. Оборудованы два бронепоезда с тяжелыми орудиями и пулеметами, будем готовить еще"

"И, правда, сделано немало, я доволен. В качестве поощрения будет тебе бонус: сенатор Плец познакомился с радиоинженером, который создал два типа голосовых радиостанций с дальностью связи до 30 км и до 500 км. Свяжись с ним и пригласи этого инженера на службу в армию — в качестве вольноопределяющегося, но с хорошим окладом. Сразу решится проблема связи корректировщиков с артиллеристами, полков со штабом дивизии, а дивизий — со штабом армии".

"Голосовая радиосвязь — это как по телефону?"

"Точь в точь, кричать не придется. Но у инженера этого с собой лишь по два образца каждого типа радиостанций. Потребуется срочно создать мастерскую для их тиражирования, причем глубоко ее засекретить. Иначе ваши иуды украдут и всем врагам перепродадут. Даже не сомневайся, генерал. В этом деле я бы не доверился даже контрразведчикам — ведь их обычно пытаются перевербовать в первую очередь"

"Этот подарок трудно переоценить. Держать ход военных действий под постоянным контролем — мечта каждого командующего. Голос с морзянкой, конечно, не сравнить. Правда, японцы через переводчиков могут мои распоряжения услышать..."

"Не бойся: выделить голос из радиосигнала пока никому не под силу — кроме указанного изобретателя. Поэтому береги секрет голосовой связи пуще всего. Пусть это на долгие годы будет козырем только русской армии. Но у меня есть еще одно нововведение, которое может оказаться решающим в любом сражении"

"Внимательно слушаю"

"Ответь сначала: какова в бою роль офицеров?"

"Что за вопрос? Конечно, решающая. Солдаты без офицеров воевать не умеют и не хотят"

"То есть если офицеров в наступающих рядах перебить, атака прекратится?"

"Ну, есть еще унтер-офицеры, капралы, которые могут взять командование на себя... Но, скорее всего, да: атака прекратится"

"Так вот: в каждом полку надо создать взвод метких стрелков, снайперов, снабдив их специальными винтовками с оптическими прицелами, одев в маскировочное обмундирование и научив наблюдать, оборудовать места засад, скрытно их занимать и так же покидать. Бойцы этого взвода, рассредоточенные по всей линии обороны полка, смогут эффективно выбивать офицеров противника и превращать тем самым вражеское подразделение в неорганизованную запуганную толпу, которую можно либо пленить, либо перебить, либо отогнать"

"Пожалуй... Как это раньше никому такая мысль в голову не приходила?"

"Раньше не было дальнобойных винтовок и оптических прицелов, а теперь они появились. Но стрелков таких надо тщательно готовить. В этом деле может пригодиться другой знакомец сенатора Плеца, точнее, его зять"

"У тебя Плец, смотрю, излюбленная персона. Он адвокат дьявола, что ли?"

"Просто удобный маяк лично для меня. Не доставай его своими измышлениями. Угу?"

"Угу. Скажи, демон: срок нападения Японии все тот же, 27 января?"

"Не уверен. Кое-что в истории уже изменилось: отставки Плеве и Витте, гибель Макарова... Остается только ждать. И непрерывно готовиться. Ладно, я тебя покидаю и появлюсь, видимо, уже в Ляояне, в апреле. А завтра к тебе явятся названные мной специалисты"

"Премного благодарен. Что-то мне кажется, что к аду ты все-таки отношения не имеешь..."

"Не ломай себе голову — вдруг сломаешь?"

В доме на Казанской Городецкий усердно осваивал сборку и разборку малой и большой раций, спрашивая по ходу у Емельянова для чего нужна та или иная деталь. Рядом, будто так и надо, сидела Татьяна Плец и конспектировала ответы Александра Владимировича в тетрадь. При этом она часто взглядывала на гуру и периодически переспрашивала: — Для чего, Вы говорите, это сопротивление? Почему здесь стоит постоянный конденсатор, а не переменный?

Сергей на многие ее вопросы раздражался ("Александр только что говорил о предназначении этого сопротивления!"), но Емельянов успокаивал его легким прикосновением руки и, поощрительно улыбаясь, глядя неотрывно в глаза, наполнял Татьяну своими знаниями. Карцеву даже проникать в их головы не надо было, чтобы понять смысл этого невербального общения.

"Гуд бай, Изметьев! — усмехнулся он. — Шут приличному человеку не соперник"

Дождавшись перерыва, Карцев скользнул в сознание Городецкого.

"Что-то ты рано вернулся, — удивился Сергей. — Или дома генерала не застал?"

"Застал, переговорили, все у него под контролем. Тебе, однако, снова придется переквалифицироваться — на этот раз в крутого специалиста-снайпера"

"Я даже не знаю, что это за птица такая, снайпер..."

"По ходу дела узнаешь. Я, первое время, буду в тебе на занятиях с другими снайперами сидеть и все показывать. Пойдем к генералу завтра, причем в компании с Александром и сенатором. Окажете на министра благоприятное впечатление — быть вам вскорости вольноопределяющимися русской армии и служить под непосредственным руководством Алексея Николаевича. А там и в Маньчжурию скорым железнодорожным ходом. Доволен?"