— Привет, ребята, — помахал им рукой Геракл. — Чего потеряли?
Из толпы кентавров выдвинулся один лошак. Я осмотрела его с головы до ног. М-да, лучше бы он лоша-дью родился. Жеребец из него был бы классный. А вот человеческая половина не удалась. Рожа — и все тем сказано. Даже рыло. Качок. Новый греческий. Морда оглядела меня с таким выражением, что руки сами потянулись запахнуть на груди одежду и подвинуть поближе ножи. Лучше бы, конечно, национальное женское оружие, из каких бы стран женщины не происходили, сковородку, но нам не привыкать. Мы и ножами не хуже сможем!
— Привееееет! — проржал кентавр. — Вы кто такие и откуда?
— Мы — это мы и оттуда, — я неопределенно показала рукой на горизонт. — А вам чего нужно?
— А здесь наша территория, — кентавр мерил меня взглядом с ног до головы. — Хотите
проехать — заплатите.
Я покривилась. Банальный рэкет. Блин, а мы еще в России удивляемся, что да откуда повылазило! Да вот оттуда и повылазило. Из древней Греции! А то и еще раньше?
— А больше вам ничего не нужно? — полезла я в драку.
Тесей быстро взял инициативу в свои руки.
— Тина, солнышко, помолчи. Дай серьезным людям перетереть ботву!
— Какую ботву? — не понял кентавр.
Я тихо зафыркала. Тесей и Геракл, нахватавшись от меня жаргона а-ля-рюсс, не всегда использовали его правильно. Например Геракл вместо "отбросить копыта" выдал: "закинуть подковы". Меня это откровенно развлекало. Тесей махнул на меня рукой.
— Нахватался, блин клинтон! Не обращайте внимания, у этой дамочки жаргон такой оригинальный, что без пол-литра не поймешь!
— Пол-литра чего?
Нет, ну какие тупые мужики в этой древней Греции! Наш бы сразу спросил: " где бутылка?".
— Вина, — объяснил Тесей, показывая мне исподтишка кулак, чтобы я не вздумала заржать во все горло.
— А у вас вино есть?
— Нету, — признался Тесей.
Это была моя инициатива. Я строго-настрого приказала вино не брать. Вот вернутся в Керат — там пусть хоть зальются, а я рядом с собой пьянства не потерплю! Даже в самых ничтожных количествах. Знаю я, как все это начинается. Сперва рюмку по праздникам, потом две по выходным, потом одну в праздники, но у нас каждый день — праздник, а потом алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах. Видела я одного человека, который сгорел таким образом. И чтобы мои друзья так же... Да никогда!
— Ладно, кончайте нам мозги проветривать, — обиделся парнокопытный.
Я тихо фыркнула. Неужели там есть еще что проветривать? Не верю!
— Чего тебе надобно, старче?
— Тина, заткнись по-хорошему, — еще раз рявкнул на меня Тесей и обернулся к кентавру. — Так что вы хоти-те получить от нас?
Лошак надулся от гордости.
— Значит так! За проезд по нашей исконной и древней земле, мы желаем получить с вас три сотни монет золотом. Если у вас столько нет, отдайте нам имуществом или верблюдами. И еще мы желаем получить эту девку.
— Что!? — возмутился Тесей. — Ребята, вы и сами должны понимать, что ваши условия неприемлемы!
Я легонько толкнула приятеля в спину.
— Ты что, не понял? Им же просто поиздеваться хочется!
— А что я могу сделать? — так же шепотом огрызнулся Тесей. — Их не меньше тридцати, а нас трое. Нас же в блин раскатают за пять минут!
Спорить с ним было сложно.
— Ну, тогда дай мне поговорить!
— Ну, говори. Хуже уже все равно некуда!
Я тоже так думала. Геракл молчал, ожидая окончания нашего разговора, но даже он что-то уже понял. На худом мальчишеском лице, словно маску смерти нарисовали. Что ж, он далеко не дурак. Не знаю, подго-ворила ли этих жертв Чернобыля Орланда, или они сами такими сволочами уродились, но намерения их были просты и понятны. всласть поизмываться, а потом или убить или взять в плен. И продать в рабство. Здесь это обычное дело. Для меня это было неприемлемо, так что я выехала вперед.
— Мужики, а я-то вам, зачем понадобилась? Своих баб не хватает?
— Что!? — передний кентавр аж на дыбы встал. — Да кому ты тут нужна, человеческое отродье!?
— Так может, мы поедем, раз мы никому тут не нужны?
Поймать скотинку на слове мне не удалось.
— Только с места тронься — мы тебя стрелами утыкаем!
Ага, если попадете! Медальончик-то, который глаза стрелкам отводит и сейчас на мне! И другой медальон. Я невольно провела рукой по извивам неожиданно теплого металла. Что случилось дальше — я и сама не поняла. Появилось такое странное ощущение... Я знала, что нам не выбраться без потерь, знала, что нужно сражаться до конца, готова была рискнуть жизнью, а потом меня как-то легко отодвинули в сторону. Не физически. Тело мое осталось стоять там же, где и стояло. Но на миг мне показалось...
Чьи-то большие теплые ладони легли мне на плечи. Тихий шепот коснулся сознания. "Это не твоя битва, девочка. Ты сильна, но ты еще новичок. Одна ты проиграешь. Позволь мне помочь тебе".
Больше эфирное существо ничего не сказало. И моего согласия тоже дожидаться не стало. Я увидела свое тело, словно со стороны. Это, несомненно, была я. В местной одежде, растрепанная, с решительным выра-жением на испачканной мордашке, крепко сжимающая в руке тот самый медальон. И "я" открыла рот.
— Слушайте вы, лошаки, если через две минуты вы не уберетесь отсюда, я изготовлю из вас конский биф-штекс и краковскую колбасу!
— Что!? — презрения в голосе кентавре хватило бы на три группы студентов-заочников. Но "я" даже и ухом не повела.
— Время пошло, уроды!
Ой! А вот этого говорить не стоило! "Я" допустила огромную ошибку. Не знаю, почему так отреагировали кентавры, может и сами понимали, что не слишком-то вписываются в картину мира, но тот полуконь, ко-торый и вел все переговоры, поднял руку.
— Убить их! Немедленно!
— Да как скажешь! — улыбнулась "я".
Мне стало жутко. Сейчас на моем (да все-таки это тело принадлежит мне, просто я временно летаю рядом) лице играла такая улыбочка, что, увидев меня, сбежал бы даже Джек Потрошитель. И я могла его понять. Сама бы сбежала, но некуда. А в следующую секунду мое тело подняло вверх руку. Одной, левой рукой, "я" так и сжимала странный медальон, а второй, правой, сделала какой-то странный жест. И с моих паль-цев рванулся поток чистого, почему-то ярко-синего, огня.
Больше всего я напоминала себе газосварку. Поток ярко-синего, интенсивно-синего огня, бил прямо из моей руки. И "я" управляла им. Самым страшным было то, что никто из кентавров даже не попытался сбежать. Или не смог. Они просто стояли, как и стояли, полукругом, загораживая нам троим дорогу. Так же они и падали. "Я" оказалась садисткой и медленно вела рукой сперва от центра направо, а потом нале-во. И наслаждалась написанным на лицах полуконей ужасом. Искренне наслаждалась. Кажется, они все-таки не могли сбежать. Потому что в глазах у них был такой страх, как у детей перед чудовищем из-под кровати. Но меня это радовало. Почему? Ответ я получила тотчас же, как мое тело опустило руку.
Последний кентавр опаленной кучей упал на землю, "я" тряхнула рукой, сбрасывая последние капли сине-го огня, как речную воду, и криво улыбнулась. Эта улыбка определенно принадлежала не мне. Я никогда не улыбалась так, словно у меня погибли все родные, а я стою на могиле их убийц. Это была улыбка чело-века, пережившего самое худшее, что только может быть в жизни и не сломавшегося.
— Что ж, они сами напросились. Жаль, колбасной фабрики рядом нет. Ну, хоть так оставим, для местных падальщиков!
И тот же тихий голос скользнул в меня, как кинжал в ножны.
"Возвращаю тебе твое тело, девочка. Мы еще встретимся. Обязательно встретимся"...
В следующую минуту не было ничего. Просто ночь наступила.
ГЛАВА 15.
— Тина! Тина, мать твою! Да очнись же ты, ..., ..., ...!!!
— Сам ты ..., ..., да еще и ...!!! — огрызнулась я, не открывая глаз. Будет тут меня каждый урод оскорблять!
— Я же тебе говорил, что ее вздорный характер круче любого беспамятства будет!
— Да, а я еще не верил, наивный!
— Еще, какой наивный, — подтвердила я, — не открывая глаз. — Готова поспорить, ты еще и девственник!
— Тина, ну ты вконец обнаглела! — возмутился Геракл. — Если ты меня оскорбляешь, так хоть глаза открой!
Я приоткрыла глаза и тут же зажмурилась. Небо в пустыне — зрелище не для слабонервных. Особенно днем. А сейчас был именно жаркий день. Часа два-три пополудни, если судить по солнышку. Но даже ми-молетного взгляда хватило, чтобы в моем разуме сложилась вполне отчетливая картинка. Мы находились в каком-то оазисе, во всяком случае, тут были пальмы. Я отчетливо видела их верхушки на фоне неба. Я лежала на песке, моя голова и верхняя половина туловища покоились на коленях у Тесея, а Геракл сидел напротив, заплетя ноги в позу лотоса, и с неодобрением смотрел на меня. Тут же были привязаны и наши верные скакуны.
— Что случилось? Почему мы здесь?
— А ты ничего не помнишь? — в голосе Тесея звучало явное удивление.
— А что я должна помнить?
Голова была как чугунная. Какая там память! Мозги бы не расплавились!
— Кентавры. Не помнишь?
Слово "Кентавры" оказалось спусковым крючком. В моем мозгу что-то щелкнуло. Я вспомнила медальон, вспомнила чей-то голос, вспомнила, что мое тело сделало с этими полулюдьми-полуконями — и меня заму-тило. Тесей едва успел повернуть меня набок.
Меня рвало долго и мучительно, тем более, что рвать-то было нечем. Если я что и ела на завтрак, то это было в четыре часа утра и давно переварилось. Мальчики терпеливо ждали, пока у меня не окончатся спазмы. Потом Тесей поднес мне к губам флягу с водой, а Геракл, жестом опытной сиделки, пришлепнул на лоб мокрое полотенце.
— Где мы? — спросила я из-под тряпки.
— В оазисе, — тут же откликнулся Тесей. — Когда ты, гм, немного погорячилась...
Я невольно фыркнула. Немного погорячилась!? Да, совсем немного! Тридцать кентавров подожгла, а так — пустяк! Все равно, что назвать Годзиллу — милой ящеркой!
— Так вот. Ты грохнулась на песок и крепко приложилась головой о какой-то камень. Его песком занесло, но все равно получилось ощутимо. Мы взвалили тебя на верблюда — и отправились восвояси. Часа через три набрели на этот оазис и решили остаться здесь до утра. На рассвете опять отправимся за твоими фрук-тами. Хотя на фиг они тебе сдались при таких то возможностях?
Я вздохнула. Конечно, я давно рассказала ребятам, куда и зачем мы идем. Иначе было бы нечестно.
Я доверяла им, так что они имели право знать кто наши враги. Я не упустила никого из списка. Олечка, ее папсик и черт знает сколько еще волшебников! Если бы после этого Геракл или Тесей оставили меня и отправились своей дорогой, я бы не упрекнула их. Они пошли со мной. И заслуживали полной откровен-ности.
— Ребята, я вам, чем хотите, поклянусь — не я это!
— Я не я и лошадь не моя, и я не извозчик, — подхватил Геракл.
— Да пошел ты... шишки с пальмы кое-чем околачивать! — обиделась я. — Я тебе когда-нибудь врала!?
— Никогда, — признал Геракл.
— Ну, вот и не выежовывайся! Сам понимаешь, я не смогла бы ничего подобного сделать! Мое умение — это сплошные мелочи! Я даже костер сама не зажгу! Кое-что и я умею, не спорю, но до этого уровня мне как тебе до Марса!
— До чего?
— Неважно! Как твоему огниву против моего пирокинеза!
Зажигать взглядом огонь я действительно умела и даже очень неплохо. Научилась за это время. Процесс пошел, как только в моих руках оказалась волшебная палочка. И все равно, до ТАКОГО мне было еще учиться и учиться, а потом еще расти и расти!
— Ладно, верю, — отмахнулся Тесей.
Вот разодолжил-то!
— Тина, а все-таки, как у тебя это получилось? — не выдержал Геракл.
— Если я решу тебе объяснить что-то, я пошлю письмо, — отрезала я. — Отвали! Без тебя тошно!
Этого оказалось достаточно. Ребята были практичны до мозга костей и отнеслись к моему отказу более чем легко. Спалила я кентавров? Отлично! Они нас тоже не пряниками кормить собирались! Упала в об-морок? С кем не бывает! Объяснять не хочет? Ну и не надо! Была она Тиной, Тиной она и останется! Дру-зей принимают со всеми их недостатками, или вообще не принимают! И точка! Мальчики освободили ме-ня от ночного дежурства, я перекусила сушеными фруктами и водой, еще раз пожалела, что у нас не было с собой вина (мне бы сейчас сто грамм не помешали) и улеглась спать. И никакие кошмары меня даже отда-ленно не мучили!
* * *
*
— Орланда, я рад, что ты так быстро пришла.
— Слушаю вас, монсеньор!
— Можешь не обижаться, я сейчас действительно говорю как глава всех волшебников!
Орланда ан-Криталь хлопнула ресницами, но возражать не стала. Как отец пожелает, так и будет. Она немного обиделась из-за срочного и очень официального вызова, который он послал ей, чтобы вернуть из мира двенадцати дев, но вдруг папочка нашел что-то хорошее? Что-нибудь против этой непотопляемой мерзавки, которая осмелилась не только посягнуть на ее, Орланды, любимого, но еще и отстаивать свои (смешно сказать!) права на Ника! Как будто у нее могли быть хоть какие-то права! Какова наглость!
— Хорошо, папочка. Что случилось?
— Олечка, ты должна раз и навсегда оставить в покое эту девицу.
— Не поняла?
Орланда все отлично поняла, но не решалась признаться даже самой себе.
— Все ты поняла. Оставь в покое Тину, или я тебя самолично запру рядом с Ником.
— Лучше не рядом, а в одной комнате, — предложила Орланда.
— Могу и в одной, — не принял шутки отец. — Оля, я тебе вполне серьезно говорю, оставь ее в покое. Первый твой шаг в направлении Тины станет последним твоим свободным шагом!
— Папа!
— Оля, так надо!
Орланда так не думала. Она схватила с письменного стола роскошную чернильницу и с размаху запустила ей в стену кабинета.
— Нет!!!
— Оля! Сядь и выслушай меня!
— Не хочу я ничего слушать! — впала в истерику Орланда. — Не желаю! Я ее убью, убью, убью!!! И ты мне в этом не помешаешь! Что, сам на эту гадину глаз положил!?
Этого верховный волшебник вынести уже не смог. Он нехорошо посмотрел на дочку и слегка прищелкнул пальцами. Над головой возмущенной волшебницы материализовалось двадцатилитровое ведро с водой. Повисело несколько секунд — и решительно перевернулось.
Орланда завизжала.
Верховный волшебник посмотрел на мокрую дочку, а потом сотворил рукой еще несколько пассов. В ре-зультате разъяренная волшебница оказалась привязанной к роскошному и очень тяжелому креслу. И си-деть ей там было, пока отец не решил бы освободить ее. Как известно, сломать чужое заклинание мо-жет или тот, кто сильнее, или несколько более слабых волшебников, объединивших свои силы. Орланда хотела, было выругаться, но отец предупреждающе повел бровью — и волшебница заткнулась. Папочка ведь мог и кляп в рот затолкать.
— А теперь послушай меня молча и спокойно. Знаешь кто такой Рон Джетлисс?
Округлившиеся глаза Орланды сказали верховному волшебнику, что растолковывать не надо.
— Вижу. Знаешь. Так вот, его приговорили к заточению в вещи — и теперь эта вещь у твоей заклятой под-руги. Поэтому мы не можем тронуть ее даже пальцем. Ясно?
