Любимая игрушка

Набрав полную ванну воды и налив туда разных смесей, я попыталась расслабиться и забыть о произошедшем, но получалось плохо. Стоило закрыть глаза, как я видела лицо Дея с бешенными красными глазами и острыми клыками. Поэтому я решила отвлечься. Заняться в ванне было особо нечем — разве что в зеркало на себя посмотреть. Но увиденное меня не обрадовало — по всему тело стали проявляться синяки. И злосчастная татуировка... Не выдержав я разбило зеркало кулаком. Руку засаднило, несколько осколков впились в кожу. Закапала кровь. И вновь проснулась ярость. Подхватив с пола довольно большой осколок, я принялась соскабливать ненавистный отныне знак замужества с запястья. Я сдирала кожу, не чувствуя боли от душившей меня ярости и страха перед смертью. И даже получала от этого какое-то изощренное удовольствие. Соскабливалась татуировка с трудом, обнажая поврежденные кровеносные сосуды. Как еще только вены не повредила! Когда вся кожа с золотой татуировкой была содрана (остались лишь небольшие клочки), я все же промыла рану и перевязала обрывком сорочки. Убедившись, что кровь почти перестала течь, я расстелила полотенца подальше от осколков и легла, чувствуя, как силы покидают меня. Я знала, что в этом тяжелом забытье снов не будет. Это не сон, это обморок. Но для меня он — спасение. Единственно, что для меня доступно.

Очнулась я от жуткого грохота. Головокружение и общая слабость не дали мне сразу понять, что это просто кто-то ломится в дверь. Все же поднявшись, я на подгибающихся ногах добралась сначала до халатов, а потом и до осколков зеркала. Сдаваться без боя я не собиралась. От двери я на всякий случай отошла подальше, чтобы иметь место и время для маневра, если сюда кто-то все-таки вломится. Впрочем, так долго продолжаться не могло — дикий грохот меня достал.

— Кто там?

Признаю, довольно глупый вопрос. Но у меня была тяжелая ночь, и мозги после нее работать отказались наотрез. Как и занемевшее тело, злорадно отомстив мне за все ночные переживания. Правая рука вообще почти не слушалась, пульсируя болью и заставляя поскуливать от жалости к себе.

— Лина? Ты жива? С тобой все в порядке? Открой дверь...

У меня потемнело в глазах. Дей! Прирожденный актер, мать его. Столько страха и сочувствия в его голосе, как будто его и правда волнует мое самочувствие. Ненавижу! Предатель! Сволочь!

— Нет. Убирайся... Убирайся отсюда, чудовище! Я ненавижу тебя! Убирайся!

Вновь накатила ярость, почти заставив забыть о боли.

— Лина...

— Уходи! Если ты посмеешь ко мне приблизиться — я убью себя. И тебя заодно. Я ненавижу тебя! Убирайся!

Я сжала покрепче осколок и на всякий случай поднесла его к шее, чтобы ни оставить никаких шансов на свое спасение. Мне терять нечего — все самое дорогое я уже потеряла.

— Лина, нам надо поговорить. Выслушай меня...

-О, я тебя ночью уже выслушала. Проваливай.

Мой голос сорвался. От слабости закружилась голова, и я почувствовала, что падаю. Попытка зацепиться за что-нибудь не увенчалась успехом — я не только упала, но и опрокинула на себя три полки с разнообразными баночками. Взметнувшаяся к голове рука нащупала что-то жидкое и липкое. К счастью, это оказалась не кровь а какая-то мерзость для втирания в волосы.

— Лина, ты в порядке? Лина... выйди оттуда, пожалуйста. Я не притронусь к тебе. Я даже не подойду, обещаю. Выходи оттуда, дай мне убедиться, что с тобой все в порядке.

Ну, надо же, сколько тревоги в голосе! И все это — спектакль. Фальшивка. Все между нами было лишь фальшивкой, его мастерской игрой. Но зачем?

— Все твои обещания лживы. Я не верю ни одному твоему слову. Уверена, ты сейчас думаешь, то, как только я выйду, ты научишь меня покорности. И сделаешь это так, что ночь покажется мне цветочками.

С другой стороны двери замолчали. Меня это даже начало напрягать — уж не пошли ли они за тараном, чтобы достать строптивую жену даже против воли.

— Леди Ангелина, это Аарон, ваш телохранитель. Вы помните?

— Да, помню.

Я подобралась, ожидая худшего

— Я клянусь Вам своим клинком, именем и честью семьи, что пока я рядом с Вами — никто не посмеет причинить Вам вред, ни принц, ни царь, ни император. Я буду защищать Вас до последней капли крови. И пусть если я нарушу свою клятву, меня покарает собственный меч, а весь мой род, как предки, так и потомки не обретут покоя после своей смерти.

Я застыла. Серьезная клятва. Фактически он отдал свою жизнь мне, пообещав убить даже сюзерена, если понадобится

— Леди Ангелина, Вы мне верите? Вы можете открыть дверь? Я должен убедиться, что с Вами все в порядке.

Я не могу сидеть здесь вечно. А значит надо выйти. Надо рискнуть и довериться кнерту.

— Хорошо, я открою дверь. Но никто не должен заходить пока я не разрешу.

— Как прикажете, моя Леди.

Отложив ненадолго осколок, я приблизилась и попыталась отодвинуть будуар. Сил осталось мало, поэтому удалось его сдвинуть лишь самую малость — так, чтобы дверь немного приоткрылась, но не распахнулась. Щелкнув замком, я поспешно отскочила в облюбованный угол и подхватила окровавленный осколок

— Можешь заходить, Аарон. Только медленно — я нервничаю.

Дверь приоткрылась, пропуская телохранителя. Наметанным взглядом он обшарил все помещение и уставился на меня.

— Леди, вам срочно нужна помощь врача. Вы потеряли слишком много крови. Пойдемте со мной — никто не осмелится причинить Вам вред.

Честно говоря, я его не дослушала. Организм решил, что с него хватит, и вырубил сознание.

Проснулась я в шикарнейшей, мягкой кровати. Шелковое постельное белье приятно ласкало кожу, заставляя ощущать себя в раю. Но ни одно удовольствие не может быть вечным — воспоминания о пережитом нахлынули на меня с новой силой. Очень хотелось плакать, но слез не было. Как будто все они высохли, не давая мне шанса облегчить муку.

Осторожно сев в кровати, я осмотрела себя, на сколько это было возможно. Руки перевязаны до локтей. На одной раны от когтей Дея, на другой я сама содрала кожу с татуировкой. Да и ладони изрезаны осколком. На голове тоже повязка — наверно ударилась, когда падала. И все тело болит. Голова кружится и очень хочется есть. Хотя, скорее жрать, чем есть.

— Лина...

С кресла поднялся Дей. На одних рефлексах я шарахнулась от него в угол кровати, пытаясь защититься подушкой.

— Не подходи ко мне!

Как из-под земли между нами вырос Аарон с обнаженным клинком.

— Тентемо, прошу вас, вернитесь в кресло или покиньте комнату. Леди Ангелине нельзя волноваться.

Дей послушно опустился в кресло, а я смогла немного расслабиться, поняв, что Аарон защитит меня от всех, раз обнажил меч против принца.

— Ты меня никогда не простишь? Конечно, я ведь обещал, что никто и никогда тебе не причинит боли, а сам... Что теперь с нами будет, Лина?

Никогда не замечала у него таких актерских талантов. Так разыграть страдание и раскаяние! Зачем играть на моих чувствах? Я полюбила, доверилась...

— Ничего с нами не будет. Нет никаких нас. Я требую развода.

Он вздрогнул как от удара, а потом сгорбился и спрятал лицо в ладонях.

— Нет. Я не дам тебе развода. Я не могу тебя отпустить. Я без тебя умру. Я дам тебе время. Много времени. Съездишь к родителям или в графство. Будешь делать что захочешь. Я не буду мешать.

— Мне не нужно время. Я тебе никогда не прощу. Я тебя видеть больше не могу. Я даже Дрэна меньше ненавидела, чем тебя. Я тебя к себе никогда не подпущу. Ищи себе другую игрушку.

Он глухо застонал от моих слов и сгорбился еще больше, зарывшись пальцами в шевелюру. Ну, прям скульптура отчаяния. Как там говорил Станиславский? Не! Ве! Рю! Неожиданно Дей выхватил кинжал и одним плавным движением отрезал свою косу. Отшвырнув оружие, он приблизился ко мне так. Что клинок Аарона впился ему своим кончиком в горло.

— Возьми ее, Лина.

Я не шевельнулась, глядя на протянутую руку кнерта с зажатой в кулаке косой.

— Возьмите, Леди.

Нехотя я потянула обрезанный волосы за кончик. Дей охотно разжал кулак, и скоро вся коса оказалась у меня. Аарон тут же убрал клинок, а мой муж опустился на колени и склонил голову.

— Приказывай моя Госпожа. Моя жизнь отныне в твоих руках.

Я непонимающе посмотрела на своего телохранителя.

— Кнерты очень берегут свои волосы и никогда не стригутся, Леди. Отрезанные волосы — символ рабства. Тот, кому кнерт отдал свои отрезанные волосы, становится Господином. Любой его приказ подлежит немедленному исполнению. Теперь Вы — Госпожа вашего раба. Если Вы прикажете ему умереть — он умрет. Прикажите убить — убьет. И только Вам он не сможет причинить какой-либо вред, даже если Вы сами того пожелаете. Он будет защищать Вас всеми своими силами, так как теперь Ваша жизнь — превыше. Можете больше не опасаться тентемо Турвона Дей Далибора. Он полностью в Вашей власти.

— Охренеть...

И что мне теперь делать?

Турвон Дей Далибор

Проснувшись, я еще целых десять секунд наслаждался жизнью. Все тело так и пело от переполняющей его энергии. Как будто я очень хорошо отдохнул и телом и душой. Не хватало лишь одной мелочи — жены. Не открывая глаз, я прощупал кровать руками и не обнаружил ее. Пришлось просыпаться и садиться, чтобы понять. И только когда я увидел разодранную подушку, с вывалившимися перьями, следы крови на смявшейся простыне и выдранный клок рыжих волос, я вспомнил. И от этого захотелось немедленно исчезнуть, умереть, чтобы только знать, что ничего этого не было.

— Лина?

Я оглядел всю комнату, пытаясь найти ее. То, что выйти она не могла — это точно. Дверь в комнату я запер, а ключ так и не тронут. Значит, она либо ушла через балкон, либо в ванне.

Сначала я вышел на балкон. Четыре этажа — никакой возможности спуститься. Значит, осталась только ванна. Подергав ручку, я понял, что дверь туда заперта.

— Лина, ты там? Открой, нам надо поговорить.

Ответа мне не было. Прислушавшись к своим ощущениям, я понял, что абсолютно не слышу чувств своей жены! Как будто кто-то обрубил все связи между нами. Да кто же ее научил ставить такие блоки? Или она разорвала связь? Теоретически это возможно...

Это напугало, так как боль от разрыва я должен был ощутить — это все равно, что оторвать кусок души, а я не почувствовал. А что если она мертва? Я ведь знал, как она относится к насилию! Я знал, что она бы покончила с собой из-за того, что я сделал! С отчаянием я забарабанил в дверь в дверь, зовя ее по имени, прося хотя бы откликнуться и моля Богов, чтобы она только была жива. Я попытался вышибить дверь, но не получилось. И ни звука в ответ.

На шум прибежали Аарон и другие телохранители, выбив двери в покои.

— Тентемо...

— Лина там. Дано уже. Она не отвечает...

Я барабанил дверь, холодея от ужаса. Воображение подкидывало картины одну страшней другой.

— Кто там?

Жива! Она жива! Боги... Но почему такой слабый голос?

— Лина? Ты жива? С тобой все в порядке? Открой дверь...

Я старался сдержать вздох облегчения и скрыть волнения. Она жива, сейчас выйдет, и все будет хорошо, все будет как раньше.

— Нет. Убирайся... Убирайся отсюда, чудовище! Я ненавижу тебя! Убирайся!

Сколько ненависти в ее голосе... И она права — я чудовище. Но как же больно слышать такое от нее!

— Лина...

— Уходи! Если ты посмеешь ко мне приблизиться — я убью себя. И тебя заодно. Я ненавижу тебя! Убирайся!

Убьет себя, если посмею приблизиться... я потерял ее. Потерял навсегда. И никого кроме себя не могу обвинить в этом. Если бы у меня был хоть один шанс оправдаться, получить ее прошение!

— Лина, нам надо поговорить. Выслушай меня...

-О, я тебя ночью уже выслушала. Проваливай.

Раздался грохот и еле слышный стон. Чуть не задохнувшись от страха, вообразив самое худшее, я попытался выбить дверь и докричаться до Лины

— Лина, ты в порядке? Лина... выйди оттуда, пожалуйста. Я не притронусь к тебе. Я даже не подойду, обещаю. Выходи оттуда, дай мне убедиться, что с тобой все в порядке.

Прошу, поверь, я больше никогда не посмею ударить тебя или заставить. Пусть лучше умру, чем еще раз обижу тебя.

— Все твои обещания лживы. Я не верю ни одному твоему слову. Уверена, ты сейчас думаешь, то, как только я выйду, ты научишь меня покорности. И сделаешь это так, что ночь покажется мне цветочками.

Неужели это все?

Я сидел в кресле и не мог оторвать взгляда от хрупкой фигурки жены, укутанной в одеяло. Маленькая, беззащитная... Почему я с ней так поступил? Что на меня нашло? Я ведь обещал ей, а сам... Если бы можно было все вернуть!

Погрузившись в свои мысли, я не сразу осознал, что она очнулась. Моя прекрасная... Веснушка...Она никогда не позволит мне так себя назвать.

— Лина...

Это я поселил ужас в ее глазах. И мне он теперь причиняет эту боль.

— Не подходи ко мне!

— Тентемо, прошу вас, вернитесь в кресло или покиньте комнату. Леди Ангелине нельзя волноваться.

Аарон вырос между нами, угрожая мне клинком. В его глазах я видел сочувствие, но долг есть долг. Я упал в кресло, не сводя взгляда с жены. Как я мог поддаться ревности настолько, что причинил ей эту боль? Как я мог?!

— Ты меня никогда не простишь? Конечно, я ведь обещал, что никто и никогда тебе не причинит боли, а сам... Что теперь с нами будет, Лина?

Не верит. Она мне не верит. И она права. Я действительно чудовище.

— Ничего с нами не будет. Нет никаких нас. Я требую развода.

Развод? Нет. Ни за что. Пусть уезжает если хочет, пусть делает что хочет, хоть работает в самом низкопробном борделе, но остается моей женой. Это ведь надежда, на то, что когда-нибудь она вернется

— Нет. Я не дам тебе развода. Я не могу тебя отпустить. Я без тебя умру. Я дам тебе время. Много времени. Съездишь к родителям или в графство. Будешь делать что захочешь. Я не буду мешать.

— Мне не нужно время. Я тебе никогда не прощу. Я тебя видеть больше не могу. Я даже Дрэна меньше ненавидела, чем тебя. Я тебя к себе никогда не подпущу. Ищи себе другую игрушку.

Ненавидит... Не подпустит... Игрушка? Нет, Лина, ты не игрушка. Ты моя жизнь. Ты подчинила меня себя, заставила измениться, но я — демон. Ты не знала. Мы жестокие, кровожадные собственники. Я утратил над собой контроль, приревновав тебя. Возможно, алкоголь затуманил мой разум и помог проснуться инстинктам, но зато я понял — как бы я не любил тебя, как бы ни твердил, что ни причиню вреда — я опасен для тебя. Но я хочу это изменить. И пусть надо мной будут смеяться, пусть будут презирать, но... это станет гарантией, что я не причиню тебе вреда. Достав кинжал, я отрезал себе косу и протянул ее девчонке, стараясь не смотреть в глаза.

— Возьми ее, Лина.

Она даже не шелохнулась.

— Возьмите, Леди.

Почувствовав, что моя жена все-таки взяла волосы, я опустился перед ней на колени, как того требовали традиции. Аарон убрал клинок и даже немного отошел, доверяя мне.

— Приказывай моя Госпожа. Моя жизнь отныне в твоих руках.

Я не вслушивался в слова Аарона, пытавшегося объяснить Лине то, что произошло. Я просто жадно смотрел в ее лицо, пытаясь распознать реакцию. Впрочем, особым экспертом быть не надо — удивление, выразившееся в одном слове: