Парой глотков Аллиэль допил почти остывший чай, резким движением встал и вышел, тенью просочившись сквозь полог. Эльфы вполголоса договорились, кто на какой позиции дежурит, и тоже покинули шатёр. Честно говоря, я этому только обрадовалась. После таких откровений приходить в себя лучше в одиночестве.
И всё-таки, кто же такая эта Дева Льда?
До Поля Славы мы решили добираться по горам. С высоты открывался роскошный вид на ровную белую поверхность, на горизонте плавно преходящую в светло-голубое, словно заиндевевшее, небо. Красота! Вот только многочисленные отряды северян, весьма резво передвигающихся на своих снегоступах, портили картину. Нет, упражняться в скалолазании всяко приятней, чем ползком пробираться по равнине.
Аллиэль демонстрировал преизрядную сноровку в покорении вершин, что после рассказанного Иритиаллем не удивляло. В особо гнусных местах нас выручала эльфийская верёвка. С такой магией я сталкивалась впервые: пока по ней лезешь, узел не развяжется ни за какие коврижки, и перерезать её не удастся, как ни старайся. Но стоит твёрдо встать на ноги и хитрым образом дёрнуть, как она падает тебе в руки. Прямо мечта скалолаза!
Что заслуживало удивления, так это тот факт, что Дух так и не расстался со своей драгоценной гитарой. На первом же привале он устроил концерт для звёзд и вершин, и вновь наслаждение мешалось с острым осознанием собственной ущербности... недолго. Волшебная музыка растворяла в себе, заставляла забыть обо всём, слиться с горами, небом, снегом — со всем миром, замершим в благоговении..!
Тот факт, что во время этого концерта кто угодно мог подойти к нашему костру хоть тайком, хоть с развёрнутыми знамёнами и под барабанный бой, и остаться незамеченным, до меня дошёл только глубокой ночью. К этому моменту тщательно засыпанная снегом проталина, обозначающая место краткого отдыха, осталась далеко позади. Но эльфу я ничего говорить не стала — вдруг решит не ставить под угрозу цель нашей вылазки и больше не достанет гитару! Да и угроза-то, если честно, весьма призрачна. Да, в горах звуки разносятся далеко, но даже если некий разведчик или просто охотник и услышит их, так наверняка примет за музыку каких-нибудь духов, их в мифологии варваров полным-полно. Кроме того, забраться на те уступы, где мы устраивали привалы, не так-то просто даже для элльвио и арранэа!
Правда, ещё оставалась Дева Льда.... Насколько я поняла, мы как раз вторглись в её владения. Так что пусть эльф играет! Глядишь, наконец-то узнаем, кто же она такая!
Если бы Аллиэль только играл! Он ещё и пел, туда его и сюда! В том состоянии, в которое меня погружала его музыка, слова не запоминались. Зато потом всю дорогу в голове крутились какие-то обрывки, и невозможность связать их между собой сводила с ума. Причём большинство из них рождало странные образы, принадлежащие скорее дракону, чем эльфу или арранэа в двуногом облике — а карабкаться по скалам и грезить наяву не стоит, в чём я убедилась на собственном опыте! В первый раз маленький выступ раскрошился под пальцами до того, как я перенесла на него вес тела; второй раз от необходимости менять облик меня спасла только чудом нащупанная трещинка в скале — но даже это не разрушило гипнотическую власть стихотворных строк.
Алый — цвет крови, заката, огня,
Золото — власть и сияние дня
Сполох серебряный — ветра порыв...
Почему-то запомнились только эти слова, хотя в песне упоминались и другие расцветки. Эти — и ещё последняя строчка: "Чёрный — свобода. Свобода и ночь!". Что хотел сказать этим неведомый поэт, я понятия не имела — как обычно. Стихи, особенно эльфийские, вообще слишком сложная штука для моего куцего восприятия. Это тебе не война! Но если так пойдёт и дальше, я и впрямь рискую сорваться в пропасть!
На ходу мы с эльфом не разговаривали, ограничиваясь только самыми необходимыми репликами — не до того! Но на привале я не выдержала и прямо спросила, что это за песня и, главное, о чём она. Дух даже не стал уточнять, что именно из спетого им имеется в виду. Едва заметная усмешка заставляла предположить, что он ждал подобного вопроса. Возможно, и пел не просто так... по крайней мере, эту песню.
— О чём? Да о вас, о чём же ещё. — с деланным равнодушием ответил Аллиэль и полез в заплечный мешок за заваркой.
— О нас? В смысле, о драконах? Это цвета чешуи перечисляются?
— Могла бы и сразу догадаться! — фыркнул эльф в ответ на мой вопль.
— Не могла. Я видела всего двух драконов — себя и отца. А в древних трактатах говорится, что чёрных драконов не бывает. И, уж если на то пошло, из этих стихов можно сделать вывод, будто от окраса зависят способности!
— Так они и зависят. — всё так же невозмутимо заметил Дух, заваривая чай.
Ничего себе новость! Значит, отец — Владыка Островов и первый маг только потому, что у него чешуя золотая? А я, наверное, бездарь из-за двухцветной окраски?
— Хотя, конечно, правильнее будет сказать, что цвет чешуи зависит от возможностей. — уточнил Аллиэль. -Странно, что я должен это объяснять тебе. Кто из нас дракон?
— Старейшие и мудрейшие сделали всё, чтобы новое поколение ничего не знало о своей сути. Иначе Безумие могло продолжиться.
— Не знаю.... Мудрость ваших старейших вызывает у меня некоторые сомнения... ну да Леса с ними. Наши хроники сохранили очень подробные описания противника, и внешнего вида, и применяемой магии. Историки не поленились и составили весьма объёмную классификацию. — сделав сие заявление, эльф уткнулся в кружку и умолк. Видимо, полагал, что дал исчерпывающие объяснения.
— Продолжай уж, раз начал. Просвети меня, глупую и необразованную драконь!
Какое-то время Дух смотрел в огонь и прихлёбывал чай, то ли вспоминая упомянутую классификацию, то ли и вовсе решая, не послать ли меня на фиг со всеми моими вопросами. А что, этот может!
— Понимаешь, это хроники военных времён, поэтому и описания делались в основном с точки зрения боеспособности. Так что начинается классификация с Алых Стражей. Легко догадаться, какого цвета их чешуя. Иногда её украшает золотой узор — таких мои предки называли Стражами Огня и проклинали, потому что почти ничего не могли противопоставить их сокрушительной мощи. Призвание Алого Стража — война. Это первоклассные бойцы, независимо от облика, умение сражаться у них в крови, как и разрушительные проявления стихий. Золото чешуи — это стихия огня в чистом виде, поэтому следующими идут Золотые Властители. Для них характерны огромная сила, способности к высшей магии и талант предвидеть или просчитывать все последствия собственных действий. — тут я вспомнила отца и мысленно согласилась с эльфийской классификацией. — Серебро — воздушная стихия. Она многогранна, как и Братья Ветра, а разные оттенки показывают, катастрофу какого масштаба способен устроить обладатель данной чешуи. Чем он темнее, тем больше его сродство к смерчам, ураганам, торнадо и тому подобному. Драконы этих трёх цветов — основная ударная сила вашей расы. Четвёртый цвет упоминается в хрониках лишь однажды — чёрная чешуя встречается чрезвычайно редко, во время войны среди вас такой был один. Алькэтар, недаром прозванный Искрой Тьмы. Тёмный Воин. В боевых искусствах им нет равных, и неважно, о каком бое идёт речь: об одиночной схватке или сражении армий. Это — могущество, не нуждающееся в Источниках, и даже стихии бледнеют рядом с чёрным драконом. Магия им доступна в ограниченном объёме, потому что, когда речь заходит о действительно мощном воздействии, она становится просто не нужна. У них свой путь. Кстати, давно хотел спросить — а какого окраса твоя чешуя?
— Стальная с чёрным подпалом. Жаль, не чисто чёрная.
— Странно. Я был уверен, что ты — Тёмный Воин.
— Хотелось бы! Тогда, судя по твоим словам, Спаситель мог бы забиваться в любую щель и трястись от ужаса. Но нет, я действительно абсолютный бездарь в магии.
— Или, возможно, ещё не нашла путь к своей силе. Чёрная чешуя — знак полного владения своими способностями. Кто знает, вдруг у тебя всё впереди? — с усмешкой предположил Аллиэль.
Естественно, я тут же вспомнила перевал, преследующих нас дикарей — и то невозможное, что проснулось во мне в момент мнимой гибели Тайфуна. Да, магией это не назвал бы ни один арранэа или элльвио. Хотя, скорее, данный подвиг лишний раз подтверждает правильность эльфийской классификации: чешуя цвета тёмной стали означает способность устраивать катастрофы с помощью воздушной стихии.
— Знаешь, у нас есть одна баллада... из тех, негласно запрещённых. — Дух достал гитару и начал снимать чехол. Аккуратные прикосновения эльфа к инструменту так и тянуло назвать нежными. — Сейчас, попробую вспомнить... — Аллиэль несколько раз пробежал пальцами по струнам, а даже огонь, казалось, притих, вслушиваясь. Найдя наконец верный ритм, Дух заиграл, и я, как обычно, потеряла всякую связь с реальностью.
Образы и ощущения вытеснили слова, мне виделась тупая гора с высоты драконьего полёта, клинок бело-голубого пламени, рассекающий ночь, и чёрный меч в моих руках, и звёздная крошка поверх тёмного бархата неба, превращающаяся в смерч, пронизанный сиянием.... Нет, у меня нет слов, способных передать это чувство. Просто что-то изменилось, то ли вовне, то ли внутри, и к этому мне только предстояло привыкнуть.
Музыка давно стихла, но я продолжала слышать повторяющуюся рефреном фразу: "Тёмное пламя — сердце дракона". Эти слова задевали какую-то струну в моей сущности, рождая новое и одновременно с тем странно знакомое ощущение.
— По-моему, именно ты не так давно читала лекцию о скрытных акциях в тылу врага. — в голосе эльфа, несмотря на внешнюю беспечность, крылось некое напряжение. — Так что давай всё-таки не надо менять облик здесь и сейчас.
Только теперь я осознала, что огонь исчез, но выбранный нами для отдыха уступ заливает яркий белый свет, заставляя даже самые мелкие камешки отбрасывать чёткие чёрные тени. Изрядным усилием воли я взяла себя в руки, и скалу вновь укрыл ночной мрак. Звёзды, такие близкие и такие недостижимые, насмешливо подмигивали, словно звали прыгнуть в небо, зная, что даже дракону не взлететь так высоко.
— Я не стану менять облик... если ты воздержишься от подобных песен, пока мы гуляем по вражеской территории. — я ответила Аллиэлю шёпотом, сама не знаю почему.
Тёмный небосвод намертво приковал к себе взгляд, так что реакция Духа на эти слова осталась мне неизвестна. Серебряное на чёрном, хрустальное крошево в бездне мрака — это сочетание цветов что-то значило, но вот что именно? Понимание не спешило, оставив меня один на один с этой ночью, а она, словно сговорившись с эльфом, продолжала шептать: "Тёмное пламя — сердце дракона"!
Солнце припекало уже совсем по-весеннему. В недальнем перелеске вовсю орали птицы, хотя под деревьями всё ещё лежали сугробы. В мокрый синевато-серый снег человек проваливался по пояс, так что тренировочные бои проводились теперь только на каменистых склонах, где обнажившаяся земля успела подсохнуть. Как повелось в последнее время, принц, отправив рыцарей в город, задержался на вытоптанной множеством копыт и сапог площадке. Причуды наследника трона ни у кого не вызывали вопросов, тем более что среди благородных воинов он по-прежнему считался одним из лучших бойцов. Они же не видели, как его гоняет графская дочь..! Собственно, именно это и заставляло юношу тренироваться в одиночестве, снова и снова отрабатывая стойки, связки и переходы. Кольчуга не мешала, он уже привык в ней падать, кувыркаться, прыжком вставать на ноги — и на мягкой земле, и на камнях. Полный доспех же Кодар давно не надевал. Настоящая защита — скорость и меч, а шальную стрелу и кольчуга выдержит.
Застыв в очередной стойке, юноша перевёл взгляд с камней на небо. В весенней голубизне чернела одинокая точка. Ястреб или коршун... Внезапно птица спикировала вниз, почти у самой земли резко распахнула крылья, тормозя падение, и Кодар смог во всех подробностях рассмотреть белую грудку и серо-стальное, с чёрной окантовкой, оперение. Гартир, посланник. От удивления принц забыл про стойку, выпрямился и опустил руки. Птица плавно села на камень рядом и кокетливо склонила голову набок. В лучах солнца блеснуло серебро ошейника.
Действительно, посланник, причём искал он именно его, Кодара! Аккуратно, заставив руки забыть про тренировку и не дрожать, юноша снял блестящую полоску. Гартир издал мелодичную трель, никак не вяжущуюся с хищным загибом когтей и клюва, взлетел и направился прочь от Аридара. Через пару вздохов чёрная точка исчезла из виду.
Проводив птицу взглядом, принц вынул из ошейника кусочек тончайшего пергамента. На всякий случай, прежде чем читать, наследник трона присел на камень, и только после этого развернул письмо. Оно оказалось кратким, что неудивительно — полноразмерный свиток в ошейник не засунешь.
"Дорогой племянник и наследник! Я во главе объединенной армии Империи выступаю к Тихому перевалу. Надеюсь, в предгорьях к нам присоединятся ведомые тобой северные отряды".
Подпись отсутствовала.
Первым побуждением Кодара было бежать в Риттаран и поднимать тревогу — армия во главе с императором движется на север! Какую цель они могут преследовать, если не уничтожение мятежников? Вместо этого принц взял себя в руки и перечитал послание. Внимательно. И отметил "дорогого племянника и наследника", "ведомые тобой", а, главное, "выступаю к Тихому перевалу". Если цель этого похода — мятежники, то при чём здесь Тихий перевал? Армия императора должна атаковать Риттаран, где засел Лише со сподвижниками и где расквартированы "северные отряды". Неужели дядя поверил в реальность угрозы из-за Аридара и собрался воевать с варварами? Похоже на то.... И буйного племянника решено помиловать, иначе с чего он вдруг "дорогой" и "наследник"? По приговору суда Кодар был лишён титулов....
Да, если подумать, то всё встаёт на свои места. Что-то подтвердило информацию о готовящемся вторжении северной орды, подтвердило настолько весомо, что дядя поверил. Бывший наследник и родной племянник в роли спасителя Алькартана его не устраивает никоим образом — герою слишком просто сменить дядю на троне. Значит, надо слать Зов, собирать армию и двигаться к Аридару. Но где-то там готовится к бою с ордой войско, созванное беглым экс-маршалом, и неизвестно, с кем это войско станет сражаться в первую очередь — с варварами или с императором. Северные дружины лучше прочих подготовлены для боёв в предгорьях, они знают местность, славятся умением устраивать ловушки и засады среди камней.... Значит, эти дружины должны драться на стороне империи, для чего родного племянника можно простить, вновь объявить наследником и списать все его выходки на патриотизм и горячность молодости. Естественно, до тех пор, пока Алькартану угрожает вторжение. Кодар не строил иллюзий на этот счёт: однажды дядя уже утвердил смертный приговор. Нет, он понадобился только затем, чтобы присоединить собранное Инбертом войско к армии императора, и сражаться с варварами. В бою может всякое случиться, ну а если, против ожиданий, он останется жив, так найдутся добрые люди и помогут, к примеру, упасть с лестницы и сломать шею.
