Знаешь ведь, зачем пришёл, так что спрашиваешь?
На плите косо стоял опалённый с одного боку чайник.
Хочу от тебя услышать.
Кап-кап... И тихий перебор струн из комнаты...
Ладно, хочешь — услышишь.
— Девочка она замечательная... — сказал Виктор зачем-то. — Таких ща мало, всех деньги интересуют. Она — другая...
Леш словно оглох. Сидит напротив этот...Виктор...говорит что-то...али не говорит? Только губами шевелит?.. Аля... Аля, как я стар...и ещё...ещё... Чёрт, хоть глаза отвести, что ли...гвоздь побитый, кривой...и полотенце...на полу... Упало.
-...любишь её? — спрашивает Виктор. — Так погляди, где её держишь?.. Хлевом даже не назвать! Крыша — и та течёт...
Замолчи, что б тебя... А то...
-...Я, если честно, не ожидал её увидеть вот так... Думал, она давно уж замуж вышла да за границу уехала. Она хотела...
Замолчи!..
-...А оказывается...
Замолчи...пожалуйста...
Кап-кап-кап... Звук упавшей гитары в комнате... Струны дёрнулись. Нервно.
— Женщине в такой обстановке не место...— покачал лысой головой.
Умный мужик...как не крути. Не дурак он. И не злой. И нравится она ему... Действительно нравится, похоже... Чё-ё-ё-ёрт!..
Слова — гвозди. А он, Леш, — на кресте. Вот и услышал. Получите — распишитесь, бля!!..
Лешак съёжился, промолчал, стянул с себя футболку и бросил в мусорное ведро. Руки подвели — не попал. Тихо в кухне. Виктор брелком от ключей по столу постукивает, глядит открыто... Металлический значок "Мерседеса" в ладони поблёскивает...
Из комнаты — тишина...
Леший закурил. Прямо здесь, на кухне, чего Аля никогда не разрешила бы...Не на Витька он злился. И вообще не злился. Просто молчал. И не думал ни о чём. Разве что о полотенце, валяющемся на полу...
— А тебе она зачем? — спросил, завивая дым в ленты. — С чего ты взял, что она с тобой пойдёт?
Бля...рука-то с сигаретой дрожит... Не знаю, чего ждать от себя...ударю наотмашь или же...
Злые надрывные басы ударили послышались за стеной. Леш даже глянул непроизвольно в сторону комнаты...
— Так...это ж нормально...— синий спокойный галстук и искреннее удивление в голосе. — Какая нормальная женщина предпочтёт...вот это?.. — Виктор обвёл руками кухню.
Это?.. Это мой дом, бл..дь!!!
— ...и любая мечтает о хорошей, устроенной жизни...— продолжал Виктор.
— П..дец! — крикнул вдруг Леший. — А с чего ты взял, что Аля нормальная?!
Виктор сморщился.
Виктор Палыч. Во, как его звать, вспомнил Леший вдруг. Злость набирала обороты, но всё цеплялась за что-то и не могла сорваться...обрушиться...может, за гвоздь?..
— Не матерись...— сказал Виктор презрительно, — как сапожник чес-слово! Я к тебе серьёзно поговорить пришёл. Сам рассуди...
Щаз-з-з рассужу... Леший стряхнул пепел в банку из-под консервы. Поймал насмешливый взгляд. Глухо рыкнул...эй, брат? Да что с тобой?! Боюсь, что...да не-ет, никогда она...с этим...никогда... Не отда-а-а-ам!!.. Щёлкнул костяшками пальцев... Принял решение... Не отдам. Никогда. Никому. Ни за что. Не позволю...
Кухонная дверь скрипнула.
Никогда не отдам...
Появился Натан. Прошёл по коридору, чуть не споткнулся о тазик с водой...полез на балкон. Виктор молчал. Смотрел. Напряжённо. Леш отвернулся. В окне бесновались облака. Загремело что-то на балконе...покачнувшись, упала старая одинокая лыжа...
— У неё не было выбора, вот и связалась с тобой...— негромко сказал Виктор.
Натан вернулся в кухню, пнул балконную дверь, чтобы та закрылась...что-то звякнуло у него в руке...промелькнул мимо...в коридор...
Леш сбросил пепел...на стол...не заметил даже... Серая пыль опустилась на скатерть... Не было выбора... У неё не было выбора...
Стукнула входная дверь...
Натан сбежал по ступенькам вниз.
Fuck, Леший!!..
Лестничный пролёт... Соседская болонка в вязаном комбинезоне с трудом забирается на ступеньку. Пролёт... Пролетел...
Струна... В руке у меня — настоящая струна. Толстая...металлическая...сильная... холодная...пальцы на ней смыкаются...с удовольствием...
Леший встал с табуретки.
— Ты всё сказал? — спросил Виктора.
Тот почесал затылок, поглядел исподлобья... Хм... Всё ли я сказал?
Натан выбежал на улицу. Свет, холод, ветер. Сила...музыка... Сейчас...
— Сейчас будет...музыка! — крикнул, обеими руками обхватив кусок толстой металлической трубы.
Музыка!!! Ха!.. Вот те...музыка... Вот, бл..дь, получай!.. И чтоб...никогда... никому...ни за что...сволочь!!..
Леший нахмурился, поглядел на окно. Что там за...шум такой...вдруг...
Тук-тук... Тук-тук... Тыщ...тыщ...бабах!!..
— Ай, что творят, изверги! — испуганный визг соседки.
По-о-олу-у-у-уча-а-а-ай!!..
Отчаянный визг сигнализации... Виу-виу-виу...
— Ай-ай-ай... — причитает соседка с болонкой.
Виктор и Леш практически одновременно сорвались с места и кинулись на балкон. Что... Нат! Нат! Натан!!..
— Натан! — первым закричал Леший. — Что ты творишь, мать твою?!!!..
— Моя машина...моя машина...моя... — тихо шевелил губами Виктор.
Брызги фар разлетались в стороны, как капли воды...по капоту — словно пилой... скрежет...стекло...побелело и стало похоже на тонкий потрескавшийся лёд...кусочки... Струна в руках стала тёплой...
Никогда, слышь, никогда чтоб тебя не видел!!..
— Натан!!
— Ай!...ай...ай... — соседка, покачивая головой, быстренько забежала в подъезд.
Шины пружинят...когда надоедает бить по капоту, по стёклам, Натан пинает дверцу ногой. А потом снова струной...смычком... Получай...
Леший, отчаянно матерясь, рванулся было...того...выбежать на улицу...вслед за Виктором...но...оглянулся на Натана...толку-то?.. Кто его остановит?
— Go home, yankee!!!.. — орал Нат, с силой опуская трубу на капот. — Go home!!!..
Леший закрыл лицо ладонью. Бля... Что-то там металось в голове...мысль какая-то... Смешная мысль. Почему смешная? Понятия не имею. Взялась откуда-то, нашла мозг и благополучно поселилась. Леший не удержался — улыбнулся сквозь пальцы. А вокруг всё раздавался надрывный крик:
— Go home, yankee!!!..
И кусочки стекла — в воздух...
НЕСТЫКОВКИ, или по разные стороны дверей
Странный дар и наказанье
Быть к любви приговорённым,
Я клянусь, нет большей казни,
Чем земная любовь!
Жизнь идёт полосами. Банально, но это так. Полосками, как экран сломавшегося телевизора.
Она петляет среди холмов. То у подножий, где тихо и спокойно, то взлетает на вершину, и там тебя ждёт ветер, не всегда ласковый. Человек нуждается в убежище, чтобы достойно встречать этот ветер. А что делать, если в этом убежище протекает крыша, дует изо всех щелей, а жильцы донашивают последние джинсы...чуть ли не одни на двоих?
Вот. Сейчас вокруг — ветер. Под ногами — вершина холма. Ох, и как же ещё далеко до дороги к его подножию...
Тишина в доме. Да и на улице тоже тихо. Кто ещё на работе, дети — в школе, только он сидит сычом в кухне, перебирая чётки. Беззвучно. Скоро все вернутся, начнётся шум, гам во дворе. На лестнице будут хлопать двери, выпуская жильцов квартир то в магазин, то на свидание, то просто погулять, с детьми или в одиночестве. Собаки, выпущенные хозяевами погулять, начнут радостно облаивать кошек, да и не только их.
Много чего начнётся.
Алик нырнула в вечно мрачный и вонючий подъезд. Подъезд с оббитой краской, нецензурными надписями на стенах, обвалившейся штукатуркой и кучкой инсулинок под батареей. Скорей наверх! К себе на третий этаж, там хоть светлее, да и воздух относительно чище. Там Леш...
Стоп. В почтовом ящике белели листки. Ма-а-ать! Счета...а они ещё за прошлый месяц не платили. Надо бы узнать, какой там вообще долг за квартплату...выселят ещё, к чёртовой матери...какой толк в их халупе государству? Её даже не продашь...только если бомжам ночлежку устроить...
На втором этаже разговаривали. Громко. Скрипуче. Не иначе, как... Алик поморщилась, узнав голоса пенсионерок, славившихся своим скверным характером. Даже милиция почти уже не реагировала на их вызовы: вечно бабкам что-то где-то мерещилось. Причём особо смертельное и не терпящее отлагательств.
Так, придётся мимо них бегом бежать...чтоб не успели обматерить и прочитать лекцию о нравах современной молодёжи...или не бежать? Вот в чём вопрос, блин!
— Я же говорила тебе, что до этого дойдёт! Она беременна! — гордая своим знанием бабулька, отчего-то злорадно наблюдала за поднимающейся по лестнице Алик. Та решила не бегать...не маленькая, хватит.
— Да у кого? Кто? — вторая пенсионерка просто изнывала от любопытства.
Алик коротко поздоровалась, и, стараясь не зацепить ни одну из бабушек, как специально заполнивших собой всю площадку, стала подниматься к себе на третий. По маленьким кривым ступенькам.
— Да эта, Коганова же! — Аля непроизвольно замедлила шаг.
— Да ну! Так и беременна? От кого? — всё-таки баба Марья была настроена скептически. Мало ли что ей щас говорят, вот живот начнёт расти у малолетки, тогда и поверим...может быть...
Баба Саша просто чуть ли не лопалась от чувства собственной значимости...в пределах этой лестницы. Она даже говорить стала громче...чтобы эта раскрашенная ничего не пропустила.
— От этого...как его...ну, лохматый такой... Да вон, — Алик почти что увидела, как бабка ткнула пальцем наверх, даром, что уже была этажом выше. — С третьего...вон, девка его тока шо прошла.
Ноги! Ну, за что такое предательство? Зачем вы подкашиваетесь именно сейчас, а?
Бабуля стала рассказывать, боясь, что слушательница сейчас пропадёт куда-то, не узнав подробностей.
— Иду я домой, а они на лестнице...он ей говорит про то, что от неё всё зависит, что она вправе распоряжаться собой как хочет. Видать добилась своего, но залетела, а теперь советик спрашивает. Ревёт, а он её обнимает.
Алик едва попала ключом в скважину...вот ведь как...
Бабушки искренне поцокали языками...а такой вечно вежливый, не нахамит... даром ведь, что лохмы по плечам болтаются... Ну, да ведь в тихом омуте...
Она медленно потянула дверь на себя. В коридоре маячил Леш. Он повернулся к ней...
Звонкий звук пощёчины.
Звук, всегда знаменующий рубеж...
Леший смотрел на противоположную стену. Облупившаяся краска сползала кусками, обнажая штукатурку. А над плитой давно уже, лет пять как, смотрели на весь этот бедлам кирпичи. Когда-то красные, сейчас они уже побурели от копоти и сажи. Люди седеют от прожитых лет, а кирпичи...просто крошатся.
Наугад вытащил из горы кружек одну. Алькину. С каким-то непонятным геометрическим рисунком. И трещиной. Она довольно давно уронила её в раковину и с тех пор наблюдала, как трещина постепенно отвоёвывала всё больше места на блестящей поверхности. Каждый раз, когда Леш пытался выкинуть в ведро многострадальную вещь, Аля отнимала её, укоризненно смотрела на него и ставила на место. Лешак сдался. Да ну её, эту кружку!
Кипяток яростно зашипел в носике чайника. Вода с бульканьем вырывалась наружу. Она больше попадала на стол и Леша, чем в кружку. Ну, на то он и кипяток. Его невозможно укротить...только охладить. Но на это надо время...
Блаженство! Огонь по пищеводу, чувствуешь каждый сантиметр...вот огонь уже в желудке...свернулся...уютно так от него. Вдохнул аромат...кардамон...
И кирпичи. Крошатся...каждое мгновение жизни...а у него прибавляется седины. Только вот стоит ли грустить по этому поводу? Наверное, только он не будет.
Некогда.
Остыл кипяток. Но кофе ещё хочется. Надо вставать. Ну, почему?! Почему, так всегда, когда не хочется двигаться, обязательно находится срочное дело, без которого жизнь — не жизнь?!
Леш, кряхтя встал...ох, до чего же лениво...но...надо. Этого чёртово слово "надо"...
Звякнуло железо. Что? Где? Вышел из кухни. А-а-аа-а!!! Он радостно обернулся на звук открываемой двери.
Алик пришла!
Звонкий звук пощёчины.
— Аля... — Леш растеряно уставился на жену. — Ты чего?
— Иди к своей...да, и оплати вот это! А то вам жить негде будет!!! — Алик швырнула ему счета, зло плюнула на пол и, хлопнув дверью, закрылась в комнате. Щёлкнул шпингалет. Изнутри. Даже не разулась.
Леш недоумённо смотрел на дверь, словно ждал от неё объяснений. Скрипнул диван. Ну, да, как тут не заскрипишь, когда на тебя просто падают. С разбега, причём.
— К кому, Аля? — он даже не надеялся на ответ, но...чем чёрт не шутит?
— Тебе виднее...
Аа-ааа-а-а-а!!! Урод! Сволочь! Не-на-ви-жу!
Злой выдох, такой резкий, что сразу даже вдохнуть по новой не смогла, а то, что удалось отвоевать, прорывалось в лёгкие с жутким хрипом и свистом.
С разбегу бросилась на диван, старые пружины застонали...разревелась... оставляя на подушке чёрные мокрые пятна.
Уйду. Навсегда. К Женьке с Богданом. Будем, как раньше, втроём...
— К кому, Аля? — вполне себе удивлённый, даже ошарашенный голос из-за двери.
Артист хренов! Ненавижу!!!
— Тебе виднее... — хотелось, чтобы фраза прозвучала зло и гордо, а получилось...обиженно. Очень. Как у девочки, вдруг обнаружившей, что её любимая кукла внутри пуста.
Тишина за дверью.
Уже не плачу. Совсем-совсем. Так, лежу на спине и смотрю в одну точку. На потолок — там когда-то Леший зашиб напившегося крови комара, побелка, если честно, вся в таких вот пятнах.
Леш. Леш...
А потолок с тех пор похож на простыню, на которой перебирали бруснику, отчаянно пахнущую лесом, мхом. Соком ягод, вытекшим из ран.
А группа? Их с Лешем общее дело? Наша команда...разваливать? Я не смогу...каждый день с ним рядом...
Перевернулась на бок, колени к подбородку подтянула...калачиком...как младенец в утробе матери.
Умереть? Уснуть? И видеть сны, быть может?
Получилось.
Уснуть.
А умерла...наверное, гораздо раньше.
— Три чукотских мудрецааа...твердят, твердят мне без концааа! — орал Нат, поднимаясь по лестнице. — ...Металл не принесёт плода!...
Чёрт, забыл! Тогда припев!
— Я са-жа-ю а-люми-нивы-е а-гур-цы! На брезен-то-вом по-о-оле!
Замолотил кулаком в дверь, продолжая горланить песню.
— Эй! Ты чё? — встрёпанный Лешак открыл дверь. — Звонок же есть!
И что? Так кулаками ж интересней!
— Ай, Леший, забей на фиг! Я ещё ведь и ногами могу постучать!
— Нат, а ты рогами не пробовал? — хмыкнул он. — А ключи на что?
Ай, ну их туда же, куда и тебя, Лешак! Ещё чего! Вы дома, а я, значит, ключами открывать? Ни-фи-га!
— Рогами, говоришь? Да запросто! Только завтра, ладно?
Леш беспомощно развёл руками. Как скажешь.
— Леший, — Нат склонил голову чуть набок. — А что так тихо?
То есть "тихо"?
Ну...знаешь, Нат, тут...такое...
Как же хорошо так сидеть, на полу...и человек родной здесь, рядом...только обида между нами, какая-то нелепая. За что? Откуда? Для кого это так важно чтоб нам было неуютно в родном доме?
Леш сидел, привалившись спиной к двери, и говорил. Громко, чтоб Алик слышала. Про Юлю. Только про урок в подъезде не всё рассказал. Ну, прижал в углу, попугал, чтоб впредь неповадно было... Про это — сказал, но ни слова про то, что чуть не довёл начатое до логического завершения...про...
