Слишком много привидений

Ответа я не получил. Не всегда, оказывается, компьютер может выбрать однозначный вариант между "чётом" и "нечётом". Как Буриданов осёл. Либо "мой бог", как и все остальные боги, решил пустить всё на самотёк. "И будь, что будет".

Что ж, поживём — увидим.

— Прими душ, — просительно протянул краб, по-прежнему кося глазами мимо меня. — Посмотри на себя, как вывозился.

Я окинул взглядом свою одежду. Он прав. Да и я хорош — мокрый, грязный уселся на постель. И то, что простыни были ничуть не чище, меня не оправдывало.

— Прибери тут, — буркнул крабу, направляясь в ванную комнату. На ходу стащил с себя мокрую рубашку и бросил на спинку стула.

Когда я вышел из ванной, квартира неузнаваемо изменилась. Если Рыжей Харе для обустройства квартиры Митюкова потребовалось несколько часов, то сейчас всё было сделано как по мановению волшебной палочки. Комната увеличилась раз в пять, стены покрывала драпировка, паркетный пол сиял, и на нём стояла мебель а-ля Людовик XIV. Я принял это как должное. Подошёл к безразмерной кровати, отдёрнул полог балдахина.

Переодетая в прозрачный пеньюар, Люся спала на боку, подложив под щёку ладошку. Лицо порозовело, лиловый кровоподтёк исчез, и она снова стала той Люсей, которую я знал и любил. Будто и не было этого страшного в нашей жизни месяца. Кажется, ей снился счастливый сон — она улыбалась, причмокивала губами.

Опустив полог, я нашёл глазами сложенную на стуле одежду и принялся одеваться. Приготовили мне почему-то армейский комбинезон с шевронами ракетных войск стратегического назначения, но я не стал интересоваться, чтобы это значило. Всё выяснится само собой.

— Иди завтракать, — всё с теми же просительными нотками в голосе сказал краб.

Не глядя на него, я прошёл на кухню, теперь своими размерами и обстановкой больше похожую на гостиную. Сел за накрытый стол, налил в чашку кофе, взял бутерброд.

Краб, шоркая хитином карапакса по полу, обошёл вокруг стола раз, второй, пытаясь привлечь к себе внимание, но не решаясь заговорить. Я упорно его не замечал. Тогда он тяжело вздохнул, вскочил на стул, положил на тарелку несколько бутербродов и шмыгнул под стол. Тотчас оттуда донеслось громкое чавканье.

Я наклонился и заглянул под скатерть. "Грызун" основательно подрос. Бутерброды теперь исчезали в невидимой пасти целиком, и только крошки сыпались на пол. Краб суетился вокруг тарелки недовольной прислугой, опасливо подкладывая новые бутерброды и тут же отдёргивая клешни. Кончик левой клешни у него так и не отрос.

"Идиллия, — с ностальгической горечью подумал я. — Напрасно вы её разыгрываете. Былого не вернёшь..."

Отпустив край скатерти, я взял второй бутерброд. На душе было пусто и тоскливо.

Допив кофе, закурил, откинулся на спинку стула и, отрешённо вперившись в пустоту, погрузился в меланхолические воспоминания, когда эта кухня была маленькой и я, а не краб, хозяйничал на кухне, готовя бутерброды и чай для Люси.

— Тебе пора, — вывел меня из воспоминаний голос краба. Просительные нотки исчезли, голос был твёрд и требователен.

"Куда?" — чуть было не спросил я, как тут же понял, куда. Стена кухни растаяла, и передо мной открылась унылая серая равнина, кое-где припорошённая первым снежком. Над равниной медленно ползли низкие серые тучи, порывы ветра закручивали над землёй причудливые снежные хвосты. Тундра. Невдалеке, за периметром из колючей проволоки, стояло несколько приземистых одноэтажных зданий, там же возвышались какие-то бетонные купола, на одном из них вращалась антенна радарной установки. И всё. Основной комплекс сооружений ракетной базы находился под землёй, и мой путь лежал туда.

Главной и единственной задачей лейкоцита является уничтожение любых инородных тел, угрожающих жизнедеятельности организма. После взрыва монеты изотопного золота, "мой бог" понял, с какой стороны его существованию угрожает самая серьёзная опасность, и решил изменить условия "игры". Кончился для меня "level one", начинался "level two". Я был с ним согласен, но оправляться в тундру немедленно не собирался.

— Не сейчас! — сказал я в пустоту и встал из-за стола.

Из тундры дохнуло холодом, небольшой вихрь снежинок пересёк границу перехода и юлой закружил по кухне. Как заворожённый я наблюдал за вальсирующим снежным конусом, словно от него зависела моя судьба. Может, так оно и было, но я в своём решении был непреклонен. Минуты две проход к ракетной базе оставался открытым, но затем подёрнулся пеленой, и стена кухни восстановилась. Похоже, "мой бог" уступил. Вихрь прекратил движение, распался, и снежинки, плавно опустившись на пол концентрическими кругами, начали быстро таять.

Тогда я вернулся в комнату, сел на кровать рядом с Люсей, взял её ладонь и стал терпеливо ждать, когда она проснётся.

Спешить было некуда. Впереди меня ждала вечность, а это очень долгий срок.