— Уверена, — решительно ответила я. — Он просто нас куда-то зовет, хочет что-то показать.
Как раз в этот момент он повернулся к нам и снова тихонько заржал, призывая ускориться. Мы послушно перешли на бег. Через пять минут мы выскочили на небольшую лесную прогалину. Лес как лес, деревья как деревья. Землю устилал плотный ковер из опавших листьев. А на этом ковре... лежал единорог.
Мы дружно замерли на краю прогалины не смея сделать ни шагу.
— Боги, какой он красивый, — прошептал Дар.
Я смотрела на это неземное чудо, не смея открыть рот, потому что все, даже самые утонченные слова, казались банальными, при виде такой красоты. К'ярд подошел к нему, обнюхал, и тоненько заржал подзывая нас поближе. Меня удивило то, что единорог лежал спокойно и смотрел на нас своими прекрасными глазами, не делая ни малейшей попытки убежать. Рог у него был, как выточенный из мутного хрусталя, и не прозрачный и не белый, витой и с синим огоньком на конце, как и рассказывал нам Лан. Мы осторожно сделали шаг вперед, помня о том, что рог может засветиться и на нас нападут. Но он, молча, лежал и смотрел. Не делая ни единого движения. Мне показалось, что он болен, но такого ведь не может быть? Сказка ведь не болеет?
— О боги! Тьма разбери все на свете, — внезапно выругался Дар и метнулся к единорогу.
— Дар, осторожно, — крикнул Лан, но тот не обратил на окрик ни малейшего внимания. Он упал перед единорогом на колени и склонился к его задним ногам. Мы поняли, что происходит что-то непонятное, и решительно шагнули ближе.
Одна из ног была безжалостно изломана, будучи зажатой в какие-то стальные тиски.
— Что это? — тихим голосом спросил Лан.
— Капкан, — ответила я, опередив Дара. — Их используют людские охотники в лесу, когда охотятся на крупную дичь. Раскрывают на тропах и присыпают листвой. А когда зверь наступает, челюсти смыкаются — и вот так получается.
— Человечки в нашем лесу? — лед в его голосе мог бы заморозить половину Империи. — Как они посмели?
— Помоги, — прошипел Дар, возясь с капканом, — не получается.
Я склонилась над ним.
— Там есть пластина, на нее надо нажать и челюсти раскроются. У нас в деревне тоже так охотились. В лес боялись ходить, а есть надо, вот и ставили. Я всегда, когда находила, захлопывала их. Никто не заслужил так лежать и умирать.
Лан привлек меня к себе и внезапно поцеловал в макушку, а я замерла от неожиданности.
— Ага, получилось, — Дар осторожно вытащил железку и отбросил в сторону. Лан склонился над искалеченной ногой, а я пошла, и, подняв какую-то ветку, решительно захлопнула капкан. Не дело, если еще кто-нибудь на него наступит.
— Сможешь его вылечить? — с надеждой спросил Дар, гладя единорога по серебристой гриве. Тот тихо и тоненько стонал от боли. У меня из глаз сами собой потекли слезы.
— Это не люди, — с ненавистью сказал Лан, диагностируя рану, — это нелюди какие-то. Смогу, но будет долго. Перебита кость и порваны сухожилия.
— Я не уйду, — решительно ответил Дар и сел на землю рядом с ожившей сказкой.
— Я тоже, — решительно сказала я и плюхнулась рядом.
— Тогда молчите и не мешайте, — буркнул Лан и приступил к лечению.
Время как будто замерло. То летело как сумасшедшее, а то остановилось, как будто замерзло на бегу. Мы следили за Ланом и смотрели на рану. Дар, не переставая, гладил единорога по шелковистой гриве, по крутой шее, и, склоняясь к нему, тихо-тихо шептал что-то на ухо. В какой-то момент единорог перестал стонать и глазами полными надежды посмотрел на нас.
— Все, кость срастил, — тяжело вздохнул Лан, — самое трудное позади, но сухожилия тоже серьезно, если срастить неправильно, будет хромать.
— Не спеши, — ответил ему Дар, практически лежа щекой на шее единорога. — Мы в тебя верим.
Я, молча, кивнула.
Спустя еще какое-то время Лан поднялся с колен и потряс кистями рук.
— Все, — выдохнул он.
Дар вскочил, и подал мне руку, помогая встать.
Единорог полежал, какое-то мгновение, потом нерешительно приподнял голову и прислушался, поводя своими очаровательными ушками. Осторожно подвигал задней ногой и неожиданно резво поднялся. Сделал осторожный шаг, затем другой, и в несколько скачков скрылся за деревьями.
— О боги, какая красота, — простонал Дар, — я до конца жизни не забуду это ожившее чудо.
— Смотри, — потянула его за рукав, и указала на кусты.
Оттуда высунулась аккуратная белая мордочка и вопросительно всхрапнула. Разбойник, стоявший с нами, тоненько заржал.
— Он вернулся, — удивленно произнес Лан, наблюдая за выбирающимся из-за кустов единорогом.
Тот вылез на прогалину, постоял какое-то мгновение, потом подошел к Лану... и поклонился. Честное слово, я первый раз видела, как животное кланяется. Низко-низко склонив голову. До самой земли. Лан с восторгом замер, и постояв мгновение, решительно поклонился ему в ответ.
Следующий поклон достался мне. Не ожидала, но было безумно приятно. Я склонилась перед ним в не менее низком поклоне.
А вот с Даром все было не так. Единорог выпрямился, подошел к нему и пристально уставился в его глаза. Долго-долго, не отрывая взгляда, друг от друга, они стояли, замерев на прогалине. Потом единорог, как будто что-то для себя решив, решительно шагнул к Дару и прижался к нему теплым боком. Дар, онемев от изумления, погладил шелковистую гриву, и теплый, прижавшийся к нему бок.
— Пресветлая Аэлэниель, — в глубоком шоке пробормотал Лан, — он его благословил.
Когда мы вернулись на место нашего лагеря, Корин укоризненно посмотрел на нас своими серыми эльфийскими глазами.
— Ребята, я уже собирался вас искать... Куда вы пропали?
Мы расселись на земле возле костра и разобрали уже остывшее жареное мясо. К'ярд захрустел рядом косточками, которые выделил ему Корин.
— Лечили, — неохотно буркнул Лан.
— Кого, — не понял Корин, — что случилось?
Мы, молча, переглянулись, и кивнули друг другу.
— Единорога, — ответил Дар.
Глаза у Корина превратились в блюдца. Он уставился на нас, явно не веря своим ушам.
— Да, единорога, — подтвердил Лан, а я согласно качнула головой.
— Но как? — не мог прийти в себя от изумления наш друг.
— Люди пробрались в лес и поставили капкан. Что надеялись поймать, не понятно, может и ставили давно, а он попал в него только сегодня утром. Но еще немного, и мы бы его не спасли, он потерял уже достаточное количество крови, — сказал Лан и замер.
— Что? — не поняла я. — Ты что-то внезапно подумал?
— Нет, — покачал головой он, — я что-то внезапно решил.
Лан встал на ноги и отошел от костра к вещам, которые были свалены под одним из деревьев. Покопался в мешках и достал один из стилетов.
— Иди сюда, — позвал он Дара.
Дар непонимающе переглянулся со мной и Корином, пожал плечами и подошел к Лану.
Тот стянул со своей руки и с руки Лана щит из силовых нитей, открывая доступ к телу, и решительно полоснул лезвием стилета по своей руке. Струей потекла кровь. Я от восторга зажмурилась на мгновение, я уже поняла, что сейчас будет.
— Я, сын Владыки эльфийской империи Алла'ателя Орр'сарлеен, наследник правящего Дома Орр'сарлеен Ландиэль Орр'сарлеен приношу тебе свою клятву верности и прошу принять мой дар и позволить назвать тебя братом, принц человеческой империи Даррел Эдрик дер Терранс.
У Дара в глазах заблестели слезы. Он решительно забрал стилет у Лана и разрезал свою руку.
— Я наследный принц человеческой Империи, Даррел Эдрик дер Терранс, приношу тебе свою клятву верности и, принимая твой дар, позволяю назвать меня своим братом, сын Владыки эльфийской империи Алла'ателя Орр'сарлеен, наследный принц Правящего дома Орр'сарлеен Ландиэль Орр'сарлеен. Отныне мы братья не по рождению, но по крови.
Они соединили руки и кровь, смешиваясь, бежала по их рукам и стекала на землю.
Пару минут спустя, Лан залечил раны на руках себе и Дару и они вернулись на свои места к костру.
— Ну, вы даете, — тихо произнес Корин, незаметно вытирая свои глаза.
— Лучшего момента для этого события, я не мог даже представить, — хмыкнул Лан. — Тебя благословил единорог, ты понял? Ты действительно избранный, если у кого-то и были сомнения, то теперь их можно смело отбросить. Ты наша утраченная и вновь обретенная надежда.
Глава 7.
"Я больше не участвую в войнах.
Я наблюдаю за пчелками".
(Кастиэль, "Сверхъестественное")
Дар.
Мы все-таки решили переночевать в городе, а не оставаться в холодном лесу. До столицы эльфийской Империи Авентариона, оставалось всего с пяток лиг, за пару часов доберемся. Я сидел на своей лошадке с красивым именем Грация и предавался размышлениям. Получается, теперь в моей крови соединилось уже два вида магии? Светло-эльфийская и темно-эльфийская? Значит, теперь я смогу еще и лечить, подобно Лану. Но он умеет не только лечить, но и много чего еще. И я теперь тоже так смогу? Все это не укладывалось у меня в голове.
Еще я до ужаса, до дрожи в коленях боялся того момента, когда другие расы узнают о моем существовании. Теперь, когда я получил от сказочного существа, которое существовало на самом деле, благословение, я в полной мере осознал свое предназначение. И свою роль в этом мире. Не могу сказать, что я не боялся. Боялся, и еще как. Кичатся храбростью только дураки, а я дураком никогда не был. Но есть вероятность, что меня сначала убьют. А уже потом будут выслушивать. Если бы у нас было неопровержимое доказательство нашей правоты. Я крутил и так и этак, но ни страницы из книги пророчеств, ни магия в моей крови на доказательство особо не тянули. Напротив и Эль, и Лан, могли огрести от своих родителей шикарных плюх за свое самоуправство, за то, что без совета взрослых, они отдали магию древних рас какому-то человечке.
— Разбойник, да прекрати ты уже себя так вести, — послышался сбоку от меня возмущенный голос Эль, — я упаду с тебя.
— Что у вас случилось? — Лан остановился на дороге, вынуждая остановиться всех нас.
— Он как с ума сошел, — пожаловалась она, показывая на к'ярда. — Когда мы тронулись в путь, он вел себя спокойно, а последние полчаса только и делает что тянет меня в кусты. Я уже измучалась с ним.
Лан озадаченно уставился на Разбойника, который и на самом деле отказывался стоять на дороге, а мелкими шагами двигался в сторону придорожных кустов.
— Не понимаю, — задумчиво почесал макушку Лан, а меня внезапно посетило озарение.
— Стойте все, не шевелитесь. Я сейчас.
Я спрыгнул с Грации, и медленно пошел в сторону тех кустов, куда так тянуло к'ярда.
— Дар, осторожнее, — окликнул меня Корин, — там может быть какой-то зверь, которого чует это безобразие, вот его туда и тянет, а для тебя этот зверь может быть опасен.
— Ну, во-первых, я в щите, и мне сейчас никто не повредит, а во-вторых, зверь там точно есть, вот только я не уверен, что он опасен.
Я дошел до кустов, раздвинул ветки и заглянул за них.
— Ну, привет, выходи, — сказал я и поманил за собой того, кто там находился.
— О, пресвятая Мать всех богов, — воскликнул Корин, когда увидел, что за мной на дорогу выбрался тот самый единорог. — Это же чудо.
— Привет, Рожка, — подошла к нему Эль, спрыгнув с Разбойника. Тот покосился на нее, но потом ткнулся носом ей в ладонь. — Какой же ты красивый.
— Эль, тогда уже не Рожка, а Огонек, — поправил ее я, — это жеребец, а не кобыла.
— Огонек подходит, — она осторожно погладила его по белоснежному носу. Он отстранился, тоненько всхрапнул и двинулся в мою сторону. Прижался ко мне боком, точно, так же, как на той прогалине, и замер.
— И что с ним делать? — поднял я глаза на Лана. — Я правильно понимаю, он идет за нами?
— Не-а, — помотал он головой, — он идет за тобой.
— То есть? — не понял я.
— Единорог, это как к'ярд, только светлый. Я так понимаю, он выбрал тебя своим хозяином. Такое было только однажды на заре эльфийской эпохи. Я читал об этом в какой-то легенде. Кстати, может именно поэтому Разбойника так и тянет к Огоньку. Потому что у них есть какие-то узы единства.
— Мне брать его с собой? — недоверчиво посмотрел я на Лана.
— Обязательно, и более того, отныне и на всю оставшуюся жизнь это твое средство передвижения. Он не позволит тебе подойти ни к кому другому.
— Проверим? — Эль хихикнула, — Дар подойди к какой-нибудь кобыле и попробуй на нее сесть. Вот и узнаем.
Я потрепал Огонька по серебристой гриве и осторожно отошел, направляясь к Грации. Только взялся за луку седла, собираясь вставить ногу в стремя, как сзади раздался трехголосый хор:
— Дар, отойди немедленно!
Я развернулся и обомлел, на конце рога яркой звездой светился синий огонь. И даже немного искрил. Я сделал несколько шагов назад, и он сам собой притух, оставив от себя только синюю искру.
— Вот это да, — выдохнул я и подошел к Огоньку, — прости меня.
Он внимательно посмотрел мне в глаза и уткнулся в меня головой. Я погладил его по белоснежной шерстке, по серебристой гриве и поднял глаза на друзей.
— Эль, похоже, в нашем отряде прибавилось сказочных животных.
Она хихикнула и посмотрела на Лана:
— Осталось еще тебе завести себе какое-нибудь чудо.
Еще полчаса мы потратили на то, чтобы уговорить единорога примерить на себя морок обычного эльфийца. Он оказался еще более несговорчив, чем Разбойник, и только и делал, что отрицательно мотал головой в ответ на наши уговоры. К нашему удивлению, уговорил его к'ярд, который покрутился перед ним, демонстрируя свою красоту, потом поржал и пофыркал ему в ухо, и Огонек согласно кивнул.
Расселись по своим коням, кстати, теперь у нас оказалось две свободные от седоков кобылки, прикрытые мороком эльфийцев, и рысью двинулись в Авентарион. У нас еще не пропала надежда попасть туда засветло.
Город начался неожиданно. Не было ни городской стены, ни каких-либо крепостей или рвов. Просто среди деревьев стали мелькать то тут, то там встречающиеся невысокие домики, настолько легкие и воздушные, что казались сотканными из паутины. Погода, кстати, здесь тоже изменилась, не было такого пронизывающего до костей ветра, холодного секущего дождя. Здесь светило солнце, трава была чуть светлее, чем летом, вокруг домиков росли невообразимые заросли разнообразных цветов, Деревья стояли одетыми в зеленую листву, даже не тронутые осенней желтизной.
Дорога превратилась из земляной в мощеную белым мрамором.
— Какая красота, — Эль приоткрыла рот от удивления, разглядывая окружающую ее красоту.
— Магия? — спросил Корин.
— Лето в городе? — улыбнулся Лан, — да, магия.
— Лан, теперь я понимаю, что ты имел ввиду, когда жаловался на мой город, — сказал я, и неожиданно сам для себя добавил, — твой город и вправду в тысячу раз красивее.
— Эльфийская и человеческая архитектура, помнишь? — он улыбнулся, — они совсем разные, но это не значит что какая-то из них хуже, чем другая.
По мере нашего продвижения к центру города, дома постепенно подрастали в высоту, становились спиральными, обвивали растущие деревья, подобно плющу, разделялись на две, три башни, цеплялись за кроны деревьев. Это было очень необычно. И потрясающе красиво.
