Человек в шляпе и призраки прошлого

Килрохи застегнул воротник, разгладил мундир и оглядел собравшихся перед ним солдат.

— Возможно, мои слова кому-то покажутся лишними, — сказал он, — но пусть они простят мою сентиментальность. Мы с вами многое прошли, и вы меня хорошо знаете. Я не очень люблю много говорить, но сейчас я должен это сделать. Нам предстоит тяжёлый бой и для многих он станет последним. Возможно — для всех...

Я наклонился к Вику и прошептал ему на ухо:

— Уводи женщин, я вас догоню...

— ... и мне бы не хотелось, — продолжал капитан, — чтобы кто-то мог счесть это напрасным. Нет! Та война, которую мы ведём, далека от того, как принято её обычно представлять. Мы не идём в бой под развёрнутыми знамёнами, и наши имена не высекают золотом на граните памятников. Тишина сопровождает нас в бою, и тишина укрывает наши могилы. Но только мы можем выиграть войну одной атакой. Уничтожив эту базу, мы не просто выполнили приказ. Мы остановили большую войну и спасли тысячи жизней. Помните об этом...

Вик уводил девушек в сторону нависавшей скалы, в основании которой виднелась небольшая пещерка. Далеко не бункер, но какую-то защиту от шального огня даст.

— ... я могу пойти в разведку с каждым из вас, я верю вам, и знаю вас, — Килрохи обвёл взглядом свой отряд, — но я вижу сомнение в ваших глазах. И я понимаю его. Но мы все знали, на что идём. И мы должны закончить то, что начали. Этот остров может стать началом катастрофы и наш долг предотвратить её. Этот бой не принесёт нам славы и наград, скорее всего о нём вообще никто не узнает. Но в нём мы одержим победу в войне. В войне, которая не состоится.

Стало тихо. И только шум прибоя, и колыхание листьев нарушало эту тишину.

— Хорошая речь, — прошептал я на ухо капитану, — слишком пафосная, но хорошая...

— Не хочу, чтобы мои люди умирали с ощущением, что делают это ради каприза политиков, — прошептал он мне в ответ, — а вы позаботьтесь о гражданских. Это ваш долг. А наш долг — не попасть в плен.

— Японцы уважают стойкость...

— Но им нужны пленные...

— Паршивый выбор... если бы не женщины, я бы остался с вашими людьми, капитан.

— Спасибо, Танкред. Если бы у меня были шансы, я бы сказал, что всегда буду рад встрече с вами. Увы, это "всегда" рискует быть очень коротким.

С моря снова донёсся гул орудий и грохот разрывов.

— "Хм-м... такое впечатление, что калибр у эсминца резко вырос".

Я обернулся. Разрывы кучно ложились вокруг японского корабля. Эсминец разворачивался и наводил орудия куда-то в сторону пролива. Я повёл взгляд за ними и увидел ещё один низкий, ощетинившийся мачтами и орудийными башнями силуэт, выходивший из-за мыса. Следующий залп лёг почти у самого эсминца. Тот замедлил ход, и я увидел как его красно-белый флаг пополз вниз по мачте...

— Они сдаются?!

— Не думал, что когда-нибудь подобное увижу, — покачал головой Килрохи, — японцы не любят сдаваться. Разве что у них был специальный приказ...

— Что это за крейсер?

— Точно не скажу, — капитан поднёс к глазам бинокль, — класс "Зеландия", флаг Ост-Индской компании...

— Это Схеффер, — сказал я, — старый лис всё время был где-то рядом, паршивец... Что вы будете делать, капитан?

— Честно говоря, встреча с тевтонцами не входила в мои планы, но на данный случай у меня есть чёткое указание руководства не вступать с ними в бой. Это спорный остров и дипломаты нам этого не простят... — Килрохи опустил бинокль, — не думал, что я это когда-нибудь скажу, но я искренне рад появлению тевтонского корабля.

— Ну? — я посмотрел в трюм.

— Осколки, — пробурчал оттуда капитан Морис Годфридсен, — весь борт в дырках.

— Скажите спасибо, что никого не задело...

— Спасибо... — но эти японцы изуродовали "Сюзанну".

— Починишь...

— Тебе легко говорить, это не твой корабль...

По трапу поднялся Вик. Под нос себе он мурлыкал какой-то мотивчик. Мне даже показалось, что смог разобрать отдельные слова, что-то вроде "...погибнул на посте...", но заметив меня, он перестал мурлыкать и сказал.

— Схеффер хочет тебя видеть, Тан.

— Зачем?

— Они договорились с Куроки о почётной сдаче. Японцев отпускают с оружием и эсминцем, но те оставляют базу и документы, а также выдают гражданских...

— Гражданских?

— Графа и профессора. Эрика и профессорская ассистентка сбежали к нам сами, остальные погибли. Эти двое — всё, что осталось от "Нуары Таскет" на острове. Ну да — ещё вьючный слон и его погонщик-индус. Но эта пара настроена философски и их судьба никого особо не волнует. А вот на выдаче Ласло и Геллинга тебя хотят видеть.

— Делать мне больше нечего...

— Мне сообщить Схефферу о твоём отказе? В каких выражениях?

— Ни в каких... Так и быть, схожу. А ты чего такой кислый, Вик?

— Да так... Всё хочу спросить. Ты уверен, что самолёт разбился?

— Вдребезги... и сгорел. Не переживай, Вик, никто не мог там выжить. Тебе больше некому мстить.

— В том-то и дело. Пусто как-то стало... И всё таки жаль. Я сам хотел его убить.

— А смысл? Он ведь всё равно мёртв. Какая разница?

— Ты не понимаешь. Это совсем другое чувство. Месть должна быть настоящей...

— А должна?

Вик задумался.

— Не знаю. В общем-то, это и вправду ничего не меняет. Вообще ничего. Я знаю... Возможно, ты и прав. Джейк Логан мёртв и дело закончено.

— И что теперь?

— Не знаю... Подумаю. Эмилия всё предлагает поехать с ней Нью-Орлеан и написать воспоминания.

— Думаю, тебе уж точно есть о чём вспомнить, Вик. Тем более в такой шикарной компании...

— Есть, конечно... Но я пока не решил, стоит ли это вспоминать. Хотя в том, чтобы проехаться с Эмилией до Америки определённо есть некоторый смысл... Н-да. Ладно, проехали. Иди к Схефферу. Нечего заставлять капитана ждать слишком долго.

Водружённый прямо среди джунглей письменный стол выглядел довольно сюрреалистично в окружении пальм и лиан. Застёгнутый на все пуговицы командор Куроки деловито подписывал какие-то бумаги. Рядом с его суконным мундиром капитан-лейтенант Руперт Схеффер в своём белом, с короткими рукавами, тропическом кителе и пробковом шлеме смотрелся отпускником на курорте.

— Вот... — командор протянул бумаги собеседнику.

— Всегда приятно иметь дело с разумным человеком, — улыбнулся тевтонец, принимая документы.

Куроки не ответил, лишь отдал честь и, развернувшись на каблуках, зашагал в джунгли. Сопровождавшие его морские пехотинцы взяли на караул, повернулись и зашагали следом. Стоявшие в сторонке Ласло и Альфред Геллинг двинулись было за ним, но японский солдат остановил их, толкнув винтовкой, а Схеффер с улыбкой добавил.

— А вы куда? Теперь вы мои гости...

Похоже, Куроки решил не создавать себе лишних проблем и не предупредил их об одном из пунктов соглашения. И именно о том, что касался их выдачи...

Граф совершенно не аристократично выругался.

— А? Что? Почему? Какие ещё гости?! — профессор Геллинг закрутил головой и нервно засуетился, размахивая небольшим кожаным портфелем, — я не знаю ничего ни о каких гостях! Вы не имеете права! И прекратите размахивать передо мной своим штыком, болван!

Японский морской пехотинец его указаниям не внял, ещё раз слегка подтолкнув учёного мужа винтовкой в направлении своих тевтонских коллег.

— Нас сдали... — вздохнул граф, — а ведь можно было и догадаться. Зачем ещё старому перечнику было тащить нас на переговоры... чёртовы азиаты...

— Но я думал... Нет, это невозможно! Я требую...

— Боюсь, — хмыкнул Схеффер, — что требовать вы уже ничего не можете.

— Мы можем рассчитывать на соблюдение в нашем отношении правил Эпинальской конвенции? — деловито поинтересовался Ласло.

— Нет, — покачал головой Схеффер, убирая документы в папку, — поскольку не являетесь военнопленными.

— А кем мы тогда являемся?

— Гражданскими лицами, находящимися под арестом по обвинению в государственной измене, шпионаже, покушениях на убийства, совершённых общественно опасным способом, умышленной порче собственности, незаконном строительстве и жестоком обращении с животными...

— Проклятье... — вздохнул граф.

— Ну, уж нет! — возмутился Геллинг, — я просто так не дамся...

— Спокойнее, профессор, — сказал Ласло.

— Ни за что! Я не уйду просто так... Нет. Я не для этого потратил столько сил! Нет. Моё дело не может погибнуть. Пусть я не добьюсь своей цели, но хоть что-то... Война должна очистить кровь истинных белых людей. Но раз я не могу этого достичь, то пусть это сделает эпидемия!

— Что вы несёте, Альфред!?

Профессор воздел над собой портфель.

— Здесь культуры, выведенные Окирой. Они ещё не готовы для боевого применения, но их вполне хватит, чтобы заставить человечество всерьёз задуматься о выживании... Окира боялся, что штаммы нельзя будет контролировать, но тем лучше... тем лучше! Я выпущу их на волю!

— Не стоит так нервничать профессор, — примирительно сказал тевтонец, — уверен, ваш вклад в науку будет оценен по достоинству... мы покажем вас специалистам... в смысле вы сможете им всё рассказать. Не стоит делать того, о чём вы потом будете жалеть...

— Нет... нет, сейчас... все узнают... вы ещё будете вспоминать Геллинга... — профессор судорожно пытался расстегнуть портфель, — эти негодяи в Лондоне смеялись... потом возмущались... им не нравились мои методы! Посмотрим, какие методы им потребуются, чтобы это вылечить!

На лице Схеффера отразились сомнения, стоявшие рядом морские пехотинцы взяли карабины наизготовку в ожидании приказа.

— Послушайте, профессор... не стоит этого делать, — неуверенно сказал тевтонец.

Геллинг, наконец, расстегнул портфель.

— Сейчас... все узнают... все...

Раздался выстрел. Профессор выронил портфель и упал лицом вниз. Ласло бросил дымящийся карманный пистолет и поднял руки вверх.

— Он слишком много говорил, — пояснил граф, — надеюсь, мне зачтётся спасение человечества от угрозы эпидемии?

— Я бы предпочёл взять его живым... — произнёс Схеффер глядя на простреленный затылок Геллинга, — и вам бы точно зачлось, если бы у него не оказалось с собой этой гадости...

— Зачем он вам? Бедняга и так подвинулся рассудком на почве очищения человечества от скверны, а после взрыва лаборатории рехнулся окончательно... Постоянно таскал с собой этот портфель.

— Думаю, мы бы что-нибудь придумали.

Схеффер отложил папку с документами, и скомандовал морским пехотинцам, указывая на графа.

— Арестуйте, обыщите и посадите в судовой карцер. И позаботьтесь, чтобы у него даже шнурков не осталось. Этот мне позарез нужен живым и здоровым...

— Отрадно слышать, — улыбнулся граф, — я тоже очень бы хотел оставаться живым и здоровым.

Я осторожно подошёл к телу Геллинга и осмотрел кожаный портфель. Крышка отогнулась, и я увидел тщательно упакованные стеклянные ампулы внутри.

— Думаете это действительно штаммы бактерий? — прозвучал над ухом голос Схеффера.

— Понятия не имею...

— Заберите с собой и идёмте на крейсер, нам нужно поговорить...

За прошедшие месяцы каюта Схеффера ничуть не изменилась. Даже бутылка с бренди стояла на прежнем месте и вроде как особо не опустела.

— Вы меня использовали, капитан...

Схеффер опустился в кресло.

— Мне нужно было решить проблему. А появление возле острова Череп моего крейсера стало бы слишком заметно. Да и Килрохи не согласился бы на сотрудничество. Вы же справились с проблемой наилучшим образом...

— Погиб невинный человек. Фред. Фотограф. И чудо, что только один. Я уже не говорю про остальные жертвы...

— Честно говоря, что вы потащите с собой Джиллиани и её фотографа мне даже в голову не приходило...

— Думаете, её было бы разумнее оставить гнить в тюрьме Пао?

— Разумнее — несомненно. Вот человечнее ли... Впрочем, вы приняли решение и не мне его осуждать.

— И что теперь?

— Теперь вы можете рассчитывать на дружбу и благодарность корпуса тактической разведки и лично мою. Ну и кроме того ещё и госпожи Пао. Обвинения в подрыве складов в Моулмейне с вас сняты. Да, ещё Ост-Индская компания готова оплатить вам возвращение в Европу в любые сроки и любым транспортом по вашему желанию...

— За дружбу — спасибо. Но я всё равно не слишком люблю, когда меня используют.

— Нас всех используют, — вздохнул Схеффер, — вы думаете, я мечтаю плавать по тропическим морям и решать чужие проблемы? Нет, я мечтаю купить домик где-нибудь в Фрисландии спокойно разводить пчёл и писать мемуары в обществе жены и детей... Но увы, во Фрисландию я могу попасть только в мечтах. А в жизни я там, куда пошлют. А посылают — часто...

— А с этим что? — я указал на лежавший у меня на коленях портфель Геллинга.

— Формально, получив это, я обязан передать его военным медикам...

— А вы передадите?

— Я не могу не выполнить приказ...

Я взял портфель, собираясь отдать его Схефферу.

— Погодите. Я кое-что вам покажу. Идёмте.

Он вышел из каюты, и мы пошли по коридорам и лестницам вниз.

— Видите? — спросил тевтонец, когда мы добрели, казалось, до самого низа.

— Вижу, — кивнул я, — но понятия не имею что это...

— Это котлы. Вот этот в частности — смешанного угольно-нефтяного отопления...

Он указал на приоткрытую створку, за которой гудело пламя.

— ...более тысячи градусов...

— Солидно, — вежливо сказал я, — а зачем мы сюда пришли?

— Посмотреть на огонь... -Схеффер заговорщицки улыбнулся.

Я поёжился. Не люблю намёков и загадок.

— Красиво...

— Да. Больше тысячи градусов... Говорят, что некоторые бактерии могут перенести нагрев до двухсот градусов. Но тысяча...

Я посмотрел на портфель у меня в руках.

— Вы сказали, что будете обязаны передать его военным медикам?

— Я сказал, что как только он попадёт мне в руки, я буду обязан его передать...

Я подошёл на пару шагов к топке.

— Больше тысячи говорите...

— Именно, — капитан-лейтенант Схеффер отвернулся к стене, насвистывая какой-то мотив.

— Знания о новых штаммах могут быть необходимы для их лечения, — сказал я.

— Но согласитесь, что трудно испытывать необходимость лечить то, чего не существует?

— Резонно...

Я размахнулся и метнул портфель в топку.

— Надо будет попросить кочегара закрыть створку, — заметил Схеффер, — жар уходит...

Я заложил руки в карманы.

— Если хотите мы можем подняться в каюту. Я уже посмотрел на огонь. Вас не смутит, что я, кажется, где-то оставил портфель?

— А разве у нас был какой-то портфель? — удивился Схеффер.

Три недели спустя отремонтированная "Сюзанна" бросила якорь в Моулмейне. "Зеландия" прибыла сюда неделей раньше.

— Ты уверен, что тебе стоит показываться на берегу? — озабоченно спросила Линда.

Эрика бросила на нас подозрительный взгляд из-за стола, где возилась с какой-то железкой.

— Схеффер заверил меня, что шеф Стерлинг готов лично принести мне извинения. Тем более его нога уже зажила. Впрочем, я прекрасно обойдусь и без них. В смысле без извинений...

— Всё равно я бы на твоём месте осталась бы на борту.