Наконец, последние из оставшихся в живых заговорщики порубили друг друга в капусту, и раненый и изможденный победитель, на редкость уродливый крепыш с низким лбом и глазами на выкате, пошатываясь на каждом шагу, двинулся к девушке за обещанным призом. Та, ласково улыбнувшись, приказала ему закрыть глаза и достала из-за спины увесистый булыжник, который заранее присмотрела для награждения победителя. Герой, изумленно охнув, рухнул к ее ногам. А Гликерия, отбросив орудие премирования, с чувством выполненного долга и с тяжелым сердцем покинула поле брани и направилась на журчание ручейка, чтобы смыть с себя убийственное зелье.
* * *
— Да то, что она ведьма, я уже поняла, — кивнула Лариса, — а конкретнее?
— Куда уж конкретнее? Говорю же тебе, она — ведьма! — в отчаянии сказала Настя и сокрушенно добавила: — И законопослушная к тому же. Состоит в магическом профсоюзе у себя в области.
— И что с того? — не поняла Лариса.
— А то, что она в курсе того, кто я такая и чем занимаюсь! — панически всхлипнула любовная фея.
— Ты имеешь в виду...
— Именно!
— Чего-то я тебя не пойму, Насть, и в чем тут трагедия-то?
— Она требует, чтобы я ей помогла! — убитым голосом сообщила Настасья.
— Тетя Вася хочет найти себе жениха? — хихикнула Лариса.
— Хуже! Она вознамерилась женить своего Венечку! — драматически провозгласила подруга.
— Похвальное намерение, — заметила волшебница.
— Убиться метелкой! — буркнула несчастная Настя.
— Понятно, Венечка — классический маменькин сыночек, и его мамаше не так просто угодить с невесткой? А твоя задача — подобрать ему такую кроткую, умную и нежную красавицу из богатой семьи, которая и в Веню бы влюбилась без памяти и Василису стала бы звать мамой? Да уж, задачка не из легких...
— Ты недооцениваешь тетю Васю, — мрачно сказала Настя. — Невесту она ему уже подобрала сама — мне она в этом вопросе не доверяет. Моя задача — организовать встречу голубков и сделать так, чтобы избранница была без ума от Венечки.
— Да, непростая задачка, — ухмыльнулась Лариса, вспомнив его крысиную мордочку с мутными глазками. — И кому же выпало такое счастье?
— Камилле Полонской, — глухо поведала Настасья и пояснила причины своей мировой скорби.
Камилла Полонская была юной красавицей-актрисой, прославившейся на всю страну, благодарю участию в двух популярных сериалах. Вероятно, созерцание Камиллы в роли безропотной внучки-сиделки деспотичной старухи-миллионерши (разумеется, бедняжка-сиделка страдала от любви к старухиному сыну и потому стремилась выполнять все безумные прихоти его мамаши) и навело тетю Васю на мысль о том, что актриса с таким кинематографическим опытом — идеальная кандидатура на роль собственной невестки.
— Мда, — крякнула Лариса, — с тетей Васей не соскучишься.
— Да уж, она еще та затейница, — горестно вздохнула подруга.
— Ты ей, конечно, объяснила, что это невозможно? — спросила Лариса.
— Ты не знаешь тетю Васю, — хмуро ответила Настя.
— Мое счастье, — поспешно признала волшебница.
— Тетю Васю переубедить невозможно, — обреченно произнесла Настасья.
— Но совместимость людей — это твоя компетенция, — возразила Лариса.
— Она ничего не хочет слышать, — с несчастным видом сказала фея и умоляюще воззрилась на подругу: — Ларчик, я никогда в жизни у тебя этого не просила, но тут просто другого выхода нет — иначе Василиса меня запилит! Ларунчик, спаси меня, побудь Камиллой на один вечер! — взмолилась она.
— Ты, моя лучшая подруга, недрогнувшей рукой отправляешь меня на свидание к этому недоразумению с глазками-бусинками? — не поверила Лариса.
— Ларусик! — горестно пискнула Настя.
— Ну ладно-ладно, — смилостивилась волшебница редкой специализации. — А что, это даже будет забавно... Можешь сказать свой тете Васе, что Камилла будет ждать Венечку завтра вечером.
— Фух, — с облегчением выдохнула Настасья. — Спасибо, Ларчик! Ты — настоящий друг!
* * *
Оливье и Варис, надышавшиеся любовным эликсиром, собачились между собой всю дорогу до замка оборотней и соревновались друг с другом в искусстве изысканного комплимента.
— Твоя кожа прекрасна, как лепестки свежей розы, — мечтательно закатив глаза, признавался наследник, гарцуя на вороном жеребце, найденном, вместе с другими конями заговорщиков, Глашей у того самого ручья. А вот одежду Варис подобрал себе сам, сняв с одного из оборотней, так что по возращении на полянку она застала прекрасного юношу уже в пристойном виде.
— Розы! — в негодовании фыркал Оливье. — Все розы мира меркнут в сравнении с красотой Гликерьи. Уж если с чем и сравнивать ее нежные щечки с цветущим румянцем, так это с плодами персика.
— Персики — кислятина, — парировал оборотень. — А дыхание Гликерьи сладкое и тонкое, как вкус спелой земляники.
— Земляника — дикая ягода, которой кормятся звери и бродяги, а Глаша — редкая ягодка, требующая непрестанной заботы и нежнейшего ухода. Уж если и сравнивать ее с ягодой, то она, вне всяких сомнений, малина! — настаивал жених Клариссы.
— Малина тоже бывает дикой, — возражал Варис. — Иногда в лесу встречаются целые заросли, — он мечтательно причмокнул, — малинника.
— Тебе виднее, — усмехнулся маркиз. — Но я говорю о той малине, которая растет в королевских садах и купается в солнце, а не произрастает в темных чащобах.
— Мальчики, не ссорьтесь, — привычно повторила Глаша, устало покачиваясь в седле на верном Слоне и скользя взглядом по поверхности реки Ледянки, вдоль которой они ехали уже который час. Первый час дороги она наслаждалась поэтичными комплиментами и трогательными попытками "мальчиков" завоевать ее расположение. Во второй стала горячо сочувствовать всем роковым красавицам и секс-бомбам, вынужденным выслушивать подобный бред изо дня в день. А к концу третьего, в начале которого ее пылкие кавалеры вздумали упражняться в сочинении сонетов, была готова придушить обоих. Если бы у нее с собой оказался антиэликсир, который бы мгновенно нейтрализовал действие приворотного зелья и отвратил от нее всех мужчин в радиусе километра, а лучше, даже десяти, она бы с радостью им опрыскалась с головы до ног. И еще лизнула для верности. Но такого средства под рукой не было, и девушке оставалось только молиться, чтобы одуряющий аромат клубники выветрился прежде, чем они достигнут замка оборотней. К счастью, на исходе четвертого часа энтузиазм ее спутников в восхвалении достоинств "златокудрого ангела" стал потихоньку иссякать, всадники свернули с берега реки на дорогу, и когда Варис с интересом проводил взглядом хорошенькую крестьяночку с корзиной ягоды, встретившуюся им на дороге, Глаша наконец-то с облегчением вздохнула. Пришел в себя и Оливье — если доселе он не сводил с попутчицы восхищенных очей, рискуя заработать себе косоглазие, а то и сломать шею, направляя лошадь практически вслепую, то теперь он избегал ее взгляда и сконфуженно молчал, очевидно, гадая, какая муха его укусила.
Глаша, воспользовавшись паузой, расспросила Вариса о нападении, и тот охотно поведал, как все произошло. Юноша со своей свитой из четырех воинов направлялся в восточную часть королевства для знакомства с очередной невестой из знатной оборотничьей семьи, коих с изрядным упорством находил его отец, граф Эвиан Бейл. Варис с родителем не спорил, но из каждой поездки возвращался несолоно хлебавши, а почтенное семейство по неведомой Эвиану причине отказывалось от всех притязаний на руку и сердце завидного жениха. На этот раз Варис до невесты не доехал: примерно на середине дороги на них напал отряд вооруженных людей под предводительством барона Улисса. Барон был главой заговорщиков, мечтавших о свержении рода Бейлов уже почти сто лет, так что причины нападения были вполне прозаическими, особенно если учесть тот факт, что сам Эвиан в последнее время хворал и в среде оборотней поговаривали, что вскоре его заменит сын. Зная, что в медвежьем облике Вариса одолеть будет непросто, сам Улисс, второй ипостасью которого был волк, плеснул на юношу зельем из уже известной Глаше пробирки. После чего юный Бейл потерял способность перекинуться в зверя, а свита Улисса, обернувшись сворой волков, загрызла его сопровождающих и набросилась на наследника. Убедившись в том, что его раны смертельны, волки отстали, а Варис кое-как сумел отползти в лес и попытался перекинуться. Вероятно, к тому времени действие противооборотного зелья ослабело, и ему удалось наполовину обернуться зверем. Юноша впал в беспамятство и появления Глаши и Оливье и последовавших за ним событий уже не помнил. Очнулся ото сна он только тогда, когда Глаша смывала с себя остатки зелья в ручье. Маркиз поведал ему о происшедшем и отвел на поляну, где лежали поверженные оборотни.
Потом вернулась мокрая и мрачная Гликерия, ведя под уздцы черного коня, и велела собираться в путь, а Оливье, уже успевший надышаться зелья, с наследным оборотнем, обладающим отменным обонянием и потому учуявшим гремучую смесь пробуждающих любовь травок даже после того, как девушка трижды ополоснулась в ручье и благоразумно выкинула куртку, тут же затеяли ссору и чуть не подрались, выясняя, кому помогать ей сесть на лошадь. В результате парни чуть не оттоптали бедному Слону копыта. Глаша закусила губу, вспомнив эту уморительную картину, и погладила по холке бедолагу-коня, пострадавшего ни за что ни про что.
...Вскоре впереди показалась деревня, а за ней на холме — очертания замка, основательного, как Тауэр, но отнюдь не производящего мрачного впечатления.
— Дом, милый дом, — промурлыкал под нос Варис и пустил коня вскачь, вероятно, больше не в силах томиться разлукой с родными стенами.
Усталые путники, которым, в отличие от бодрого оборотня, проспавшего всю лесную битву, поспать не удалось, приободрились при мысли об отдыхе и пришпорили своих лошадей.
После того как Варис рассказал своей семье о совершенном на него покушении, все семейство воззрилось на путников с безграничной благодарностью. Спасенный юноша так трагически описал нападение на него своры коварных оборотней, что на глаза женщин навернулись слезы, а красноречивый маркиз не менее живописно поведал, как крушили друг друга заговорщики, и мужчины громко сетовали, что пропустили такое представление. По договоренности с Глашей, истинную причину бойни Оливье опустил, коротко сообщив, что во всем виноват эликсир раздора, который разлила его спутница. Известие о том, что гости не пожалели для спасения Вариса целой бутылочки живчика, сразу же произвело их в герои. И теперь, за праздничным ужином, все обитатели замка наперебой высказывали гостям свою признательность и заверяли в том, что отныне они их друзья навек и все для них сделают. Проницательный Эвиан, заметив взгляды, которыми обменивались спасители между собой и то смущение, с которым рыжеволосая девушка отреагировала на его предложение о вознаграждении, решил отложить серьезный разговор до конца трапезы и после пригласил гостей в свой кабинет.
Рыжая с пристальным вниманием изучала развешенные на стенах портреты предков Бейлов: изображения богато одетых мужчин и женщин, у ног которых лежали самые разные звери — лисы, волки, медведи, рыси. Особенно задержалась она на портрете матери Эвиана Берники, рядом с которой грациозно восседала черная пантера, и его деда Хьюза, запечатленного на картине красивым тридцатилетним мужчиной, трепавшем по холке белого тигра.
— Это их вторые ипостаси? — робея, спросила Гликерия.
— Да, это традиция нашего рода — изображать на портрете оба лика оборотня, — с удивлением кивнул Эвиан. — Разве вы не знали?
— Нет, — ответила девушка.
— Странно, мне казалось, что об этом известно всем, — пытливо глядя на нее, сказал он и добавил: — Всем жителям королевства.
Рыжая вопросительно взглянула на своего спутника, словно спрашивая у него разрешения, и призналась:
— Я не из этого королевства. Я вообще не из этого мира.
— Чего-то подобного я и ожидал, — промолвил Эвиан и, поймав недоуменный взгляд гостьи, с усмешкой пояснил: — Только человек не от мира сего истратит весь запас живчика, редчайшего эликсира дриад, на неизвестного оборотня. Ведь вы не знали, кем является Варис? Или знали?
— Нет, не знали, — призналась та.
— Так я и думал, — с важностью кивнул граф Бейл. — Кстати, что вы делали у дриад?
— Мы, — девушка запнулась, но, приободренная взглядом своего спутника, ответила: — Мы искали амулет Ренара.
— Вот оно что, — задумчиво произнес Эвиан. — Вероятно, для того, чтобы вернуться в свой мир? А дриады амулет не дали и откупились живчиком и "глазом земли", — он бросил пристальный взгляд на кольцо Глаши.
— Откуда вы знаете? — вспыхнула та и спрятала руку за спину. Колечка она не снимала и во время пути так и поглядывала, не изменил ли камень свой цвет — это хоть как-то оживляло дорогу. Но подарок дриад еще ни разу не указал на клад, так что Гликерия уже почти поверила в то, что обманщица-Цветлана опять их надула.
— Очень приметная вещица. Я бы не советовал демонстрировать ее так открыто, — дружески заметил граф.
— Так вы дадите нам амулет? — нетерпеливо встрял маркиз.
— Не так быстро, юноша, — осадил его старый оборотень. — Ваши заслуги перед нашим родом неоценимы. Я говорю — не только перед нашей семьей, но и перед всем родом. Потому что смерть Вариса и приход к власти Улисса ознаменовал бы конец золотого века, как называют правление моей семьи подданные, и стал бы началом страшных событий, которые бы коснулись не только нашего рода, но и всех жителей королевства. Я поясню, дорогая, — заметил он, обращаясь к ничего не понимающей Глаше. — Мой дед Филипп, — он бросил почтительный взгляд на портрет мужчины с белым тигром, — совершил великое дело для нашего рода. Это он собрал оборотней со всего королевства и расселил их по общинам, так на карте Кукуя появились деревни и замки оборотней. Разумеется, замки оборотней-аристократов существовали и раньше, но Филипп настоял, чтобы отныне и прислуга набиралась из числа оборотней, тем самым он пресек чудовищные слухи, которые распространяли слуги-люди о своих необычных хозяевах. Он же проследил за тем, чтобы оборотни со второй хищной ипостасью жили отдельно от оборотней-зайцев, оленей, енотов и им подобных мирных зверей. После реформ Филиппа Справедливого, как прозвали его наши подданные, прекратились гонения на оборотней и стихийные расправы. Мы зажили мирно и без забот в своем обособленном мирке. Но род Улисса такое положение вещей не устроило. Они выступали с резкой критикой политики Филиппа и даже устроили заговор. К счастью, он был раскрыт прежде, чем случилось непоправимое. Заговорщики были изгнаны на север королевства, где жили почти сто лет и пытались привлечь на свою сторону других оборотней — но безрезультатно. Однако с недавних пор до меня начали доходить слухи, что они, прознав о моем недуге, вознамерились взять реванш и уже сумели заручиться поддержкой оборотней со всего королевства, посулив им нечто вроде главенства оборотней в Кукуе. Понимаете, что это означает? Это крах всему тому перемирию с людьми, которое построил мой дед и которое укрепляли мой отец и я сам. Но наших союзников в большинстве, в случае моей смерти они поддержат законного наследника — моего сына, поэтому Улисс решил избавиться от Вариса, а затем, возможно, и ускорить мою смерть. Оставшись без главы, наш род примет первого же явного лидера, а им, безо всяких сомнений, и стал бы Улисс, если бы в ход событий не вмешались вы, — граф благодарно глянул на своих гостей. — Вот почему спасение моего сына — заслуга не только перед моей семьей, но и залог благополучия всего нашего рода. Не вмешайтесь в события вы, это, безусловно, был бы тот самый случай, когда необходимо прибегнуть к помощи амулета, чтобы повернуть время вспять. Но вы вмешались, и ваша услуга, безо всяких сомнений, равноценна одному заряду амулета Ренара.
