Но теперь она вникла и поняла, кроме как, почему он казался таким исключительно голодным сегодня вечером.
Может даже... через меру голодным.
Даймон, подумала она нежно, ты берешь слишком много.
Она не почувствовала никакого ответа, лишь необузданный голод пантеры.
Даймон, это может быть опасно...для меня.
В этот раз Елена вложила в свои слова столько Силы, сколько смогла.
По прежнему никакого ответа от Дэймона, но теперь она уже плыла вниз, в темноту.
И это дало ей расплывчатую нить идеи.
Где ты? Ты здесь? звала она, представляя маленького мальчика.
А потом она увидела его, прикованного к валуну, свернувшегося в клубок, с кулаками закрывающими глаза.
Что случилось? Немедленно спросила Елена обеспокоенно.
Он причиняет боль! Он делает больно!
Тебе больно? Покажи мне, быстро проговорила Елена.
Нет! Он причиняет тебе боль.
Он может убить тебя!
Шшшш.
Шшш.
Она попыталась укачивать его, словно он был в колыбели.
Мы должны заставить его услышать нас!
Хорошо, сказала Елена.
Она действительно почувствовала себя лишней и слабой.
Но она повернулась, вместе с ребенком, и беззвучно закричала: "Деймон! Пожалуйста! Елена говорит хватит!"
И случилось чудо.
И она и ребенок смогли это почувствовать.
Маленькие острия клыков отпустили ее.
Поток энергии прекратил перетекать из Елены в Деймона.
А затем, по иронии судьбы, чудо начало уносить её от ребенка, с которым она действительно хотела поговорить.
Нет! Подожди! пыталась она сказать Деймону, цепляясь за руки ребенка так крепко, как только могла, но она возвращалась в сознание, будто была подхвачена воронкой урагана.
Темнота исчезла.
Ее место заняла комната, слишком яркая, единственная свеча в которой, сверкала как полицейский прожектор, нацеленный непосредственно на нее.
Она закрыла глаза и почувствовала тепло и тяжесть тела Дэймона в своих объятиях.
"Мне так жаль! Елена, ты можешь говорить? Я не понимал, как много-"
С голосом Дэймона было что — то не так.
Затем она поняла.
Деймон не втянул клыки.
Чт-? Все было не так.
Они были так счастливы, но — но сейчас она почувствовала, что ее правая рука стала влажной..
Елена полностью отстранилась от Дэймон, глядя на свои руки, которые были в чем-то красном, и это явно была не краска.
Все еще слишком занятая, обработкой вариантов, того как правильнее задать свои вопросы.
Она скользнула за спиной Деймона, стягивая с него черную кожаную куртку.
В ярком свете она смогла рассмотреть его черную шелковую рубашку, которая была испачкана уже высохшей, почти высохшая и еще влажной кровью.
"Деймон!" Сначала она почувствовала только ужас, без примеси вины или понимания.
"Что случилось? Ты дрался? Дэймон, скажи! "
А потом что-то в ее уме представил ей число.
С детства она умела считать.
Более того, она научилась считать до десяти ещё до её первого дня рождения.
Следовательно, у неё были полных семнадцать лет учебы, чтобы посчитать количество неровных, глубоких, кровоточащих порезов на спине Деймона.
Десять.
Елена опустила глаза на свои собственные окровавленные руки и платье богини, которое теперь было платьем ужаса, потому что его чистая молочная белизна была испорчена ярко-красным.
Красным, которым должна была быть её кровь.
Красным, который должно быть походил на удары меча по спине Деймона, когда он перенаправлял боль и отметили от Ночи её Наказания от неё к себе.
И он нёс меня всю дорогу домой.
Мысли всплывали их ниоткуда.
Не единого слова об этом.
Я бы никогда не узнала...
И он до сих пор не вылечился.
Он когда-нибудь вылечится?
Это было тогда, когда она начала кричать на всех частотах.
27
Кто-то пытался заставить ее попить из стакана.
Обоняние Елены было настолько острым, что она практически смогла распробовать вкус, того что было в стакане — вкус вина Черная Магия.
И она не хотела его пить! Нет! Она выплюнула его.
Они не смогут заставить ее его выпить.
"Дитя мое, это для твоего же блага.
Теперь выпей это."
Елена отвернулась.
Она почувствовала тьму, которая как буря накрыла ее.
Да.
Это было к лучшему.
Почему бы им оставить ее в покое?
Где-то глубоко в ее сознании маленький мальчик был с ней в темноте.
Она помнила его, но не помнила его имени.
Она протянула свои руки, и он принял их, и казалось, что его цепи стали легче, чем они были ... когда? Раньше.
Это было все, что она смогла вспомнить.
Ты в порядке? прошептала она ребенку.
Здесь, в глубине, в самом сердце их связи, шепот казался криком.
Не плачь.
Не нужно слез, умолял он ее, но слова напомнили ей то, о чем было невыносимо думать, и она положила свои пальцы на его губы, нежно заставляя его замолчать.
И тут внутрь прогрохотал громкий голос Из Вне.
"Итак, дитя мое, вы снова решили стать вампиром."
Это то, что происходит? прошептала она мальчику.
Я снова умираю? Чтобы стать вампиром?
Я не знаю! заплакал ребенок.
Я ничего не знаю.
Он разозлился.
Я боюсь.
Сейдж не навредит тебе, пообещала она.
Он уже — вампир, и твой друг.
Не Сейджа ...
Тогда кого ты боишься?
Если ты снова умрешь, я буду полностью прикован к цепи.
Ребенок показал ей жалкую картину — себя обвитого кольцами тяжелых цепей.
Она была у него и во рту, словно кляп.
Прочно связывала руки по швам, и крепя его ноги к валуну.
Кроме того, цепи плотно впивались в нежную плоть ребенка, пронзая ее повсюду, текла кровь.
Кто сотворил бы такое? плакала Елена
Я заставлю его пожалеть, что он родился на этот свет.
Скажи мне, кто собирается это сделать!
Лицо ребенка было грустным и потеряным.
Я, сказал он печально.
Он.
Он/я.
Деймон.
Потому, что мы должны убить тебя.
Но если это не его вина ...
Мы должны.
Мы должны.
Но, может, я умру, доктор сказал, что ...
В последнем предложении была определенная доля надежды.
Это придало Елене решимости.
Если Дэймон не мыслил ясно, то возможно и она тоже, медленно продумывала она.
Может ... может она должна сделать то, что хотел Сейдж.
И доктор
Меггар.
Она уловила его голос, как будто сквозь густой туман.
"...ради, ты работала всю ночь.
Дай шанс кому-нибудь еще."
Да...всю ночь.
Елена не хотела просыпаться снова, и у нее было сильное желание.
"Может быть, сменить сторону?" — предложил кто-то, возможно, девушка.
Голос юный, но одновременно и решительный.
Бонни.
"Елена...Это Мередит.
Ты чувствуешь, что я держу твою руку?" Была пауза, а потом последовал громкий взволнованный вскрик,"Эй, она сжала мою руку! Вы видели? Сейдж, скажи Деймону, зайти сюда побыстрей."
Все плыло...
"...выпей немного больше, Елена? Я знаю, знаю, ты сыта этим по горло.
Но ты можешь выпить немного ради меня?
Все плыло...
"Очень хорошо, дитя мое! А теперь, ты не откажешься выпить немного молока? Дэймон считает, что ты можешь остаться человеком, если выпьешь немного молока."
У Елены было две мысли по этому поводу.
Первая — если она выпьет еще немного, то может взорваться.
А вторая — она не собиралась исполнять никаких глупых обещаний.
Она попыталась заговорить, но с ее губ слетел лишь шепот.
"Скажите Деймону — я не собираюсь поправляться до тех пор, пока он не освободит маленького мальчика."
"Кого? Какого маленького мальчика?"
"Елена, милая, все мальчики в этом имении являются свободными."
Мередит:"Почему бы не позволить ей сказать это Деймону?"
Доктор Меггар: "Елена, Дэймон находится прямо здесь, на кушетке.
Вы оба были очень больны, но ты будешь в порядке.
Сюда, Елена, мы можем передвинуть кушетку, так что ты сможешь поговорить с ним.
Все, готово."
Елена попыталась открыть глаза, но все было жестоко ярко.
Она перевела дыхание и попытался снова.
Все еще слишком ярко.
И она не знала, как еще притупить этот свет.
Она говорила с закрытыми глазами, не видя, но чувствуя его присутствие:"Я не могу оставить его одного снова.
Особенно, если ты собираешься заковывать его в оковы и затыкать ему рот."
"Елена," проговорил Деймон дрожащим голосом," я провел нехорошую жизнь."
Но я не держал рабов прежде, я клянусь.
Спроси любого.
И я бы не поступил так с ребенком".
Нет ты сделал это и я знаю его имя.
И я знаю, что в нем есть мягкость, доброта, хорошая натура ... и страх."
Низкий голос Сэйджа:
"..., волнующий ее ...",
немного более громкий голос Дэймона:
"я знаю, что она не в своем уме, но я все еще хотел бы знать имя этого маленького мальчика, с которым я, как пред-полагается, это сделал. Как это волнует ее?"
И добавил немного громче: "Но разве я не могу просто спросить ее? По крайней мере я могу очистить свое имя от этих обвинений."
А затем произнес вслух:"Елена? Ты можешь сказать мне, какого ребенка я, как предполагается, так замучил?"
Она так устала.
Но она ответила громким шепотом: "Его зовут Дэймон, конечно."
Послышался опустошенный шепот Мередит, "Боже мой.
Она готова была умереть за метафору."
* * *
Мэтт наблюдал как миссис Флауэрс осматривала значок Шерифа Моссберга, который она держала в одной руке и водила по нему пальцами другой.
Значок забрали у Ребекки, племянницы Шерифа Моссберга.
Это произошло совершенно случайно, когда Мэтт почти столкнулся с нею ранее в этот день.
Потом он заметил, что на ней, словно платье, была одета мужская рубашка.
Рубашка была знакомой — это была рубашка шерифа из Риджмонта.
Потом он увидел значок, все еще пристегнутый к ней.
Можно сказать много вещей о Шерифе Моссберге, но невозможно вообразить его теряющим собственный значок.
Мэтт забыл о вежливости и ухватился за небольшой металлический щит прежде, чем Ребекка могла остановить его.
У него было болезненное чувство в животе тогда, и оно только ухудшился с тех пор.
И выражение миссис Флауэрс также не успокаивало его.
"У него не было прямого контакта с кожей," тихо сказала она, "поэтому я вижу изображения туманно.
Но, мой милый Мэтт ", она подняла на него потемневшие глаза," я боюсь."
Она дрожала, сидя в стуле у кухонного стола, на котором стояли нетронутыми две кружки горячего пряного молока.
Мэтт откашлялся и поднес обжигающее молоко к губам.
"Вы думаете, что мы должны отправиться и все разузнать."
"Мы обязаны," сказала миссис Флауэрс.
Она покачала головой, с мягкими, тонкими белыми кудрями, с сожалением.
"Дорогая мама очень настойчива, и я также чувствую это; большое волнение в этом экспонате."
Мэтт чувствовал толику гордости, оттеняющую его страх перед защитой "артефакта"; затем он подумал:"Да, своровать значки с майки двенадцатилетней девчонки и есть то, чем стоит гордиться".
Голос миссис Флауэрс раздался из кухни.
"Тебе лучше одеть несколько рубашек и свитеров, а так же парочку этих вещей."
Она боком вышла из кухни, держа несколько длинных пальто, по-видимому из шкафа перед дверью в кухню, и несколько пар садовых перчаток.
Мэтт вскочил, чтобы помочь ей с охапками пальто и зашелся в кашле от запаха нафталина, или чего-то другого, пряного, окруживщего его.
"Почему я чувствую себя как на Рождество?" спросил он, кашляя почти после каждого слова.
"О, это должно быть из-за гвоздичного средства для сохранения одежды по рецепту двоюродной бабушки Морвен," ответила миссис Флауэрс.
А затем добавила:
"Некоторые из этих пальто сохранились со времен моей матери".
Мэтт поверил ей.
"Но снаружи всё ещё тепло.
Почему мы всё таки должны надеть их?"
"Чтобы защититься, дорогой Мэтт, чтобы защититься! В этих пальто вплетены заклинания против зла".
"Даже в перчатки?" — спросил Мэтт с сомнением.
"Даже в перчатки" — твердо сказала Миссис Флауэрс.
Она замялась, затем сказала тихим голосом:"И нам стоит приобрести несколько фонариков, Мэтт, дорогой, потому что есть кое-что, что нам придется сделать во мраке".
"Вы шутите!"
"К сожалению, нет.
И нам стоит достать верёвку, чтобы обвязать друг вокруг друга.
Сегодня мы ни при каких обстоятельствах не должны оказаться в старом лесу.
Час спустя Мэтт всё ещё обдумывал это.
У него не было никакого аппетита есть
обильные тушёные баклажаны ля Формаж, приготовленные миссис Флауэрс, а винтики в его мозгу не прекращали работать.
Мне бы хотелось знать, так ли чувствовала себя Елена, когда совмещала планы А, B и C.
Мне бы хотелось знать, понимала ли она, что это глупая затея.
Он чувствовал, как что-то всё сильнее сжимало его сердце, и с тех пор, как он оставил Дэймона и Елену, в трёхсоттысячный раз задавался вопросом, поступил ли он правильно.
Это должно быть правильным решением, твердил он себе.
И это причиняло боль, что и было доказательством.
Вещи, причиняющие реальную боль, и есть правильные вещи.
Но я просто хотел попрощаться с ней...
Но если бы ты это сделал, то никогда не смог бы покинуть их.
Признай, придурок: чем дальше Елена, тем большим неудачником ты являешься.
С тех пор она
нашла того, кто ей нравится больше, чем ты, ты поступал как
Мередит и Бонни — помогал ей удержать его и держался подальше от плохого
парня.
Может тебе стоит приобрести майку с надписью: " Я — собачонка.
на службе у принцессы Еле..."
ШМЯК!
Метт подскочил и приземлился на корточки, что оказалось более болезненно, чем представлялось по кинофильмам.
С грохотом распахнулись ставни в противоположной стороне комнаты.
Хотя, скорее, с хлопком.
Снаружи пансионат был в очень плохом состоянии, и деревянные ставни иногда освобождались от своих зимних оков.
После того, как его сердце перестало судорожно биться, Мэтт подумал о том, было ли это простым совпадением.
В пансионате, где Стефан проводил столько времени? Может, каким-то образом след его духа остался и настроен на то, что люди думают в этих стенах.
Если это так, то Метт только что получил ощутимый удар в солнечное сплетение, по тому, как он себя чувствовал.
Прости, друг, подумал он, чуть не сказав это в слух.
Я не хотел бросать твою девушку.
Она под большим давлением.
Бросать его девушку?
Бросать Елену?
Черт возьми, он был бы первым человеком, который побьет любого, кто бросит Елену.
Если Стефан не использовал вампирские способности, чтобы выйти за пределы своего тела!
А о чем всегда говорила Елена? Нельзя быть готовым ко всему.
Планов и подпланов не бывает слишком много, потому что, как Бог сотворил досадную оболочку вокруг арахиса, также и твой главный план будет иметь несколько недостатков.
Вот почему Елена обычно работала с таким большим количеством людей, с каким было возможно.
