благодарный отец, жаждал почтить вниманием и призна-
тельностью наставника своего сына. Шеми, воспользовавшись
припасами жены оружейника, приготовила разнообразные закуски,
а Мешда купил семь кувшинов свежего, хорошего пива. К вечеру
появился старший брат. Его торжественно встретили и усадили на
почетное место. Гончар, сам подобострастно хлопотавший вокруг
учителя, принудил и сына прислуживать ему. У учителя оказался
отменный аппетит, а в любви к пиву он не уступал хозяину дома, и
вскоре они, перебивая друг друга, заговорили, как старые приятели.
Когда Гаур поставил перед гостем очередной кувшин пива, Мешда
сказал:
— О неугасающий факел Нисабы! О владеющий мудростью
Энки! О, кормчий познания! В Доме табличек ты обучаешь сына
моего, помогаешь ему стать образованным человеком. Ты раскрыл
перед ним секреты письма и научил его складывать и вычитать.
Теперь ты — как отец для него! Нет границ благодарности, любви
и преданности, которые Гаур, сын твой, питает к тебе! Прими
милосердно, о достойнейший из жрецов Нисабы, дары наши. И
это — лишь малая толика того, что ты заслужил перед богом. —
Мешда набросил новый плащ на плечи старшего брата, надел на
его палец перстень и, как воды, налил ему масла в горшок. Учитель
поправил плащ, поднес перстень к глазам, повертел пальцем,
любуясь переливами света, и, довольный, растекся в восхвалениях
Гаура.
— О юноша, ты сумеешь достичь вершин совершенства в искусстве письма и счета и постичь все их тонкости, ибо ты не
презрел мои слова назидания и всегда внимаешь мне на уроках,
ничего не забывая из пройденного. Да будешь ты, о сын
горшечника, лучшим среди братьев своих и главным среди друзей
своих. Да займешь ты первое место среди всех сынов Дома
табличек. Да прославишься ты как избранник пресветлой Нисабы.
Ты хорошо учишься, и ты станешь ученым и богатым человеком.
Скажи, о мудрейший среди горшечников, — повернулся он к
Мешде, оторвавшись от пива и придвигая поближе кувшин,— из
каких средств ты платишь храму за обучение сына?
Мешда улыбнулся, приосанился и придал важность своему
голосу.
— Друг дома моего, энси Аннипад, будущий пастырь народа нашего,
покровительствуя сыну моему, соблаговолил распорядиться, дабы
Гаура обучали бесплатно.
Учитель поперхнулся, заёрзал, и новый плащ сполз с его плеч при мысли о том, что ему еще повезло: отец Дома табличек пока не знает, как он куражится над сыном столь достойного человека.
— Твой сын, о почтеннейший Мешда, очень способный, и я всегда
испытываю громадное удовольствие, слушая его ответы на уроках.
Сам директор несколько раз хвалил его, — добавил озадаченный
учитель, основательно хлебнул напоследок пива и поднялся.
Мешда, не проявив особой настойчивости, чтобы удержать его,
проводил пошатывающегося гостя на семь шагов от ворот и отдал
кувшин с маслом, так как старший брат, боясь пересудов, отказался
от того, чтобы гончар провожал его домой, факелом освещая
дорогу. Гость и хозяин громко друг друга поблагодарили и
обменялись пожеланиями светлых, пророческих сновидений.
На первом же уроке, утром, учитель, вызвав Гаура разбирать и
пересказывать наизусть табличку домашнего задания, перед всем
классом расхвалил его и поставил в пример, а перед концом
занятий назначил очередность по уборке классной комнаты.
Глава 12
ДЕНЬ ВЕЛИКОЙ ИНАННЫ
Серебристый Наннар, чей лик лучист и светел, соизволил
даровать шумерам четвертый месяц года. Поля ячменя
позолотились, каждый колосок окреп, вырос и налился спелостью.
Настал месяц жатвы, а с ним и дни праздника урожая. К этому
событию в доме Инанны готовились заранее: начищали жезлы,
курильницы и светильники, готовили множество факелов, плели
гирлянды и венки для украшения жрецов, храма и богини, приводили
в порядок храмовую рощу, репетировали священное действо. Особо
посвященный жрец изо дня в день наблюдал, как нежные, молодые
побеги, вызревая в полях, из зеленых превращались в золотые колосья. И когда, наконец, ячмень созрел и наступил день его силы, пришла
пора жатвы. И тогда, до полуночи отслужив богине плодородия
благодарственный молебен за новый урожай, жрецы Инанны, облачившись в белые одежды, отправились в храмовые поля за священным первым снопом.
Путь шествия ярко освещали горящими факелами четверо старших жрецов Инанны, идущих в начале процессии. Следом за ними величественно выступал жрец — земной сосуд божественной души Думузи. Длинный шлейф его плаща благоговейно поддерживали три мальчика в коротких, золотистого цвета, юбочках. Восемь жрецов торжественно несли вслед за полубогом алтарь с лежащим на нем священным терракотовым серпом. Главный жрец Инанны с тремя ее простыми слугами, нагруженные приношениями, замыкали процессию.
При первых проблесках дня главный жрец определил по жребию
делянку и место жатвы, а затем принес в жертву искупления богу
ячменя четырех ягнят, заклав их в углах делянки. На рассвете,
когда великая Небесная владычица, омывшись пурпурными лучами зари, уходила в свой дом, главный жрец Инанны совершил обильное
возлияние пивом вдоль края нивы и обратился с мольбой к богу
ячменя:
— О золотистый! О милостивый и благодатный! Прости нас и
дай нам от щедрот твоих! И да пусть не поляжет и не осыплется
колос, и сладок будет хлеб наш.
Жрец-Думузи умиротворенно поднял каменный серп над
алтарем и величаво, как истинный бог, передал в простертые руки
преклонившего перед ним колени главного жреца. Отступив от края
делянки вглубь поля на локоть, жрец срезал полосу колосьев, связал
первый большой сноп и украсил его лентами. С пением гимна,
славящего богиню плодородия, жрецы торжественно возложили священный сноп на алтарь, возлили масло и осыпали его крупинками ладана.
Когда первый сноп вступил в ворота храма, глашатаи, в
нетерпении ожидавшие его прибытия, тотчас побежали по улицам
Города, громко оповещая общинников о начале жатвы, о том, что
Великая богиня-мать и бог ячменя дозволили собрать новый
урожай. Хлеб — это жизнь, и преисполненный радости Город
поспешил на поля, отложив все дела и заботы до окончания жатвы.
На уборке люди распределялись по три человека: один жал, второй
вязал снопы, а третий их складывал. Вечером же, на закате, вокруг
Города выросло множество шалашей из ветвей и соломы. В период
уборки урожая обычай не позволял предаваться плотским утехам, веселиться или устраивать свадьбы, ибо люди священнодействовали.
Каждый первый и последний сноп владельцы наделов украшали
петлями из красных и желтых лент и относили в храм, в дар богине
плодородия. Молотьба, начавшаяся сразу же после уборки,
производилась в два приема: вначале по колосьям возили взад и
вперед повозку, а потом салазки с привязанными к ним брусчатыми
перекладинами. После того, как жатва завершалась, жрецы Инанны
служили всеобщий благодарственный молебен сжатому ячменю.
Погода благоприятствовала уборке, и когда обмолоченное,
провеянное, промытое и высушенное зерно изобильного урожая засыпали в огромные кувшины празднично украшенных амбаров и хранилищ, опустевших за год, жители Города принялись готовиться к торжеству завершения трудов земледельца — дню Великой богини. Накануне праздника горожане разукрасили улицы и свои дома гирляндами цветов, связками тростника, увенчанными кольцами цветных лент; и пальмовыми ветвями.
В первый, ближайший, день Инанны после уборки урожая,
шумеры проснулись в приподнятом настроении: в это лето богиня
богато, щедрою мерой наполнила житницы! Помолившись у
домашних алтарей, люди семьями двинулись в храм богини
плодородия, неся с собой чаши с возлияниями, везя зерно, первые
фрукты, шерсть первой стрижки и первый приплод скота.
Народ толпами вливался в широко распахнутые ворота храма.
Каждый, входящий в дом Владычицы изобилия, кланялся и
произносил краткую приветственную молитву: "Будь благословенна,
о светлая Инанна, видеть тебя — благо". У часовни, перед статуей
богини в венце из колосьев первин урожая, стоял жрец с золотым
колокольчиком и, позванивая, громко, нараспев, читал молитвы.
Мужчины, заискивающе глядя в глаза богини, поочередно
совершали возлияния на алтарь маслом или пивом и благоговейно
просили принять дары. Женщины, подойдя к часовне, низко
кланялись и бросали вверх полные горсти лепестков. Цветочный
дождь, символ процветания и счастья, медленно падал к ногам
всемогущей богини. Беременные женщины слегка потирались
животами о край алтаря и просили даровать им легкие роды.
Бесплодные же обнимали руками ствол растущей рядом священной
пальмы и, прижавшись к ней, слезно молили богиню смилостивиться и сделать плодоносным их лоно. Для обделенных Инанной жрец читал особую молитву и, окропляя молоком священной коровы, каждую осенял благословением.
У входа в святилище образовалась вереница весело бесе-
дующих, смеющихся, обменивающихся поздравлениями и
пожеланиями здоровья и благополучия, одетых в праздничные
желтые одежды людей. Кованые и филигранные, массивные и
ажурные украшения из золота и амулеты из драгоценных и
полудрагоценных камней искрились и вспыхивали, сверкали и
переливались в лучах солнца на их шеях, руках и ногах при малейшем движении. Ладони и стопы у всех были окрашены
порошком из корня куркумы в желтый цвет. На головах женщин
красовались венки из колосьев, веки их были подведены зеленым
гримом, а брови — усмой. Первым воздал почести и принес дары
Великой богине владыка Города, за ним — знатнейшие жрецы и
горожане. Люди смиренно, чередой, входили под своды святилища,
возлагали приношения на жертвенные столы, приближались,
склоняясь, к богине, облаченной в длинный плащ желтого цвета,
цвета благополучия и изобилия, целовали край ее одежды и просили
каждый о своем, наболевшем. Покидали святилище через боковой
выход, где четверо жрецов благословляли выходящих и окропляли
их лица и головы святой водой, помахивая увлажненными ветвями
плодоносящей оливы.
После всеобщей молитвы, прославляющей богиню плодородия,
из святилища появились восемь жрецов. Под звуки маленьких
барабанов и тростниковых флейт они погоняли связками тростника
жертвенного золотисто-рыжего быка с белым, серебристым
кружком посередине лба и с рогами, увитыми гирляндами ярких
цветов и лентами. В хвост быка были вплетены три колоска. Жрец-
прорицатель, замыкающий шествие, внимательно наблюдал за
каждым движением жертвы от ее выхода и до последнего вздоха,
дабы по поведению животного предсказать: обильными ли будут
приплод и новый урожай.
Священный бык, носитель божественного волеизъявления,
символ необузданного оплодотворяющего начала, тщательно
выбирался по цвету, стати, форме рогов, иным признакам святости
и готовился к закланию в течение года. Отбирал животное главный
жрец и сам доставлял его с пастбища в Город по реке на лодке с
двумя гребцами, непрерывно успокаивая быка и молясь перед
переносным алтарем о благополучном исходе плавания.
Шествие остановилось возле часовни, у маленького ритуального
загончика, собранного из ясеневых жердей. Незаметно для быка четыре
жреца-кастрата вывели священную белую корову с темным пятном
на лбу между большими рогами и в венке из ветвей финиковой
пальмы. Когда корову втолкнули в загончик, бык тотчас же
почувствовал ее и, вырываясь из рук жрецов, устремился к ней.
Из клиновидного фаллоса жертвенного животного ударила струйка
семени. Бык, вздыбившись, с первой же попытки покрыл священную корову. Толпа, обступившая часовню, шумно возрадовалась: приплод ожидался обильным. Священную корову за ненадобностью вывели, а быка успокоили и привязали.
Три обнаженные жрицы, танцуя перед быком, забили в ритуальные
барабаны, и к часовне, сквозь почтительно расступившуюся толпу
подошел главный жрец храма Инанны. Он, совершив омовение рук, взял с алтаря золотой жертвенный нож и поклонился ему. Священное животное подвели к вертикальной плите с изображением бычьих рогов и старший жрец, ведающий закланием, помазал губы и лоб быка
миррой. Бык сам неуклюже, с трудом продел голову в отверстие
жертвенной плиты. Пока жрец-прорицатель, нагнувшись к быку,
шептал тому в ухо заклинания, главный жрец почтительно гладил
животное по голове и шее.
Убийство быка почиталось столь большим грехом, что
искупалось лишь человеческой жертвой, и поэтому было
совершенно необходимо, чтобы бык сам согласился на жертво-
приношение. Наконец, священный бык кивнул головой, и в тот же
момент его жизнь низверглась потоком горячей, дымящейся крови
и медленно растеклась по свежевзрыхленной земле. Главный жрец,
трижды произнеся: "О, Великая мать, даруй изобилие, наполни
житницы", — набирал бычью кровь в золотую чашу и разбрызгивал
ее над головами людей. Потом он помазал священной бычьей
кровью всех желающих: девушкам и женщинам — правую грудь и
живот, мужчинам — правое плечо. У быка отсекли голову и фаллос
и возложили у подножия изваяния Инанны. Тушу животного
подняли, положили на мраморную плиту алтаря, умастили
благовониями, закутали в темно-красное покрывало и торжественно
обнесли вокруг святилища, кланяясь богине и творя молитву.
Каждый из шумеров-участников процессии в знак сопри-
частности к божественному провидению, нес глиняную фигурку
быка на коротком древке. У храмовой стены, на священном
кладбище, быка опустили в заранее приготовленную яму, головой
на заход солнца, забросали землей, совершили возлияние и украсили
могильный холм венками и живыми желтыми цветами. Жрец— прорицатель в своей речи тщательно разобрал все особенности
поведения животного, связал их с приметами и, раскрыв божье
волеизъявление, предсказал изобилие и благополучие в течение
года. В заключение главный жрец поблагодарил Великую богиню
за прорицание, высказал надежду на неизменность ее бла-
госклонности и снял с себя ответственность за убийство быка,
трижды произнеся слова: "Бог совершил это, а не я".
На площади у входа в святилище возвели помост-сцену для
представления драмы сошествия Инанны в подземный мир. Хор и
музыканты с барабанами, рожками, флейтами и арфами
расположились на плоской крыше здания. Зрители плотным
полукольцом окружили сцену. Каждому шумеру с малолетства
была хорошо знакома эта тягостная, холодящая душу история.
Искренне веря в ее правдивость, шумеры вновь и вновь радовались
и печалились, приходили в восторг и плакали, глядя на перипетии
