— Никогда не видела дядю Рура таким веселым, — произнесла Лилджа, держа кружку пива в руке. — Он всегда был таким мрачным и серьезным, а сейчас...
Сейчас же этот мужчина, который и мне показался очень суровым, громко смеялся и рассказывал какой-то анекдот на дварфийском своим друзьям. Много дварфов сидели за столом, и все они легко принимали гостей. Никто не косился на Раширу, та вообще приняла участие в состязании "Кто больше выпьет и раньше отрубится", и, кажется, побеждала, Эмиль вступил в спор с каким-то дварфийским террамантом по поводу законов неких чар, а Зефира сражалась в армрестлинге с неким крепышом, который вроде как сын Рурджи.
— И это Криор... — произнес я, смотря на все это.
— Ты помнишь это? — улыбнулась двельфийка. — Когда-то мы все собирались также, в такой же веселой атмосфере и веселились... Хевил и Моргус устраивали драку, а Стелла пыталась их успокоить, затем Хевил пытался спровоцировать на мордобой тебя, но ты постоянно от него убегал. Зато он получал по заднице от меня, — хихикнула Лилджа.
— После чего пытался тебя догнать, но ты убегала к Стелле, и уже та тебя защищала от него, — вспомнил я. — Алекс и Джоу, как обычно, сидели чуть в стороне и с кислыми рожами смотрели на все это безобразие.
— Да, я помню эту парочку. Эти колдунишки всегда работали в паре и постоянно соперничали. Я их с конца войны не видела.
— Да, забавные были ребята, — поднял я голову к потолку. Там были обычные поддерживающие балки. — Белка обычно сидел где-то там. Он всегда старался забиться в самое темное и укромное место...
— Пока его оттуда не выковыривал Хевил. Они были странными друзьями, — хмыкнула она. — Белка был молчалив и нелюдим, он избегал окружающих и сторонился всех, но Хевил относился к нему, как к младшему брату. Я сначала думала, что Хевил заставлял Белку быть рядом с собой, просто приставал к нему, но потом сама же видела, как этот тощий парнишка крутился вокруг бугая и сам никуда не уходил...
— Белка вроде была девочкой, — нахмурился я.
— Да, Стелла как-то обмолвилась, но я точно не помню. Белка никогда маску при нас не снимал. Только Хевил и Стелла видели его лицо. Я же видела только белую маску с тонкими прорезями.
— Ну, учитывая, каким невысоким и стройным он был, такой вывод напрашивался сам.
— Не факт, парни разными бывают. Да и черт его знает, что он под пернатым плащом прятал.
— Да уж... Как давно все это было...
— И мы тогда были вместе, — подвинулась она ближе и уперлась лбом в мое плечо. — Ты нуждался во мне...
— Я и сейчас не отталкиваю тебя, — приобнял я девушку.
Она посмотрела мне в глаза...
Какие у нее все же красивые глаза... Такие чистые и светлые, такие теплые и нежные...
Как же давно я ее не видел...
— ОЙ! Вспомнила! — тут же подскочила она. — Дядя Рур! Дядя Рур! — Встала она на лавку и замахала руками.
— А? Что такое, Лилджа? Я как раз рассказывал, как хирд Варджи минировал крепость Адунаг с помощью порворо...
— Ты ту штуку забыл?! Ту, которую ты сделал?!
Несколько секунд дварф думал, явно пытаясь вспомнить что-то, а затем его лицо зажглось озарением.
— Ох, Подгорные духи! Совсем забыл! — подскочил он. — Всем тихо! Лилджа, быстро неси!
Девушка кивнула и арбалетным болтом полетела на второй этаж. Там некоторое время что-то падало и передвигалось, а затем она вернулась с каким-то длинным свертком в руках и передала его дяде.
Все вокруг замолкли и стали смотреть на своего лидера.
— Уравнитель, подойди, — сказал уже слегка подвыпивший Рурджа, резко ставший серьезным.
Встав, подхожу к нему.
— Ферокс, — начал дварф. — Когда война закончилась, я много думал о тебе и о том, что ты сделал. Я видел, как ты сражался, и заметил мастерство, которым ты владел. Лилджа, благодаря нашему ментальному магу, показала мне, как ты боролся с троллями и многое другое, и тогда я заметил кое-что, — сделал он паузу, чтобы заинтриговать окружающих. — В твоем стиле битвы чего-то не хватало... Какой-то детали, которая ограничивала тебя. Детали, которая не давала реализовать весь твой потенциал... И тогда... — он улыбнулся. — На меня снизошло 'вдохновение'!
С этими словами он раскрыл сверток, открывая вид на двуручный меч. Длинный меч, с тонким лезвием, сокрытым в черных ножнах. Крестообразная гарда и длинная рукоять, обтянутая черной кожей.
Мне протянули его.
Взявшись, я... застыл...
Рука мягко легла на кожу. Сжав рукоять, я удивился тому, как приятно и мягко лежит она в ладоне... Так, будто я держу его не в первый раз, будто это давно привычное оружие.
А еще я почувствовал силу...
Легкое дуновение ветерка пришло с этим мечом, будто он позвал меня и принял... Словно у него есть душа...
Медленно я начал вытаскивать оружие из ножен...
Показалось волнистое лезвие...
Достав его полностью, я с шоком уставился на волнистый клинок, сияющий и переливающийся серебристым цветом.
— Ох! — удивились пирующие и, как и я, смотрели на оружие...
Фламберг....
Это же фламберг!
Я только пару раз видел его. Такое оружие редко куют, и только дварфы могут сделать его идеальным.
Обычно фламберги очень дорого стоят, потому варлокам закупали обычные цвайхандеры. Только у Псов из богатых семей я мог видеть такое оружие.
Фламберги запрещены на дуэлях. Из-за волнообразного клинка раны, нанесенные им, особенно опасны, и не каждый целитель может такую рану вылечить. На войне против орков я имел возможность их видеть, пусть сам получить такой не мог.
Но этот клинок...
— Это Оружие Мастера, — произнес Рурджа. — Сотворенный мной из мифрила, этот меч — настоящее произведение искусства.
Точно...
Тот артефактор в Рамау говорил о таком.
Что Кудесники могут создавать магические предметы без рун и украшений, которые сами по себе являются настоящим воплощением магии...
— Его имя — Штормшпрах! И он создан мной для тебя, Ферокс! — гордо заявил Рурджа. — Владей им, и он никогда не подведет тебя! (Штормшпрах — Язык Шторма).
— Мифрил, — произнес я. — Вспоминается Асура...
— Так это и есть он, — хихикнула Лилджа.
Я недоуменно посмотрел на нее.
— Мифрил, Орихалк и Адамантий — это не металлы, это чешуя драконов, — ответила девушка. — Во времена Драконопоклонничества драконы дарили своим подданным свои опавшие чешуйки. Весь мифрил идет от Асуры, а остальные металлы от других Императоров. У тебя в руках чешуйки того, кто тебя когда-то чуть не убил.
— Ха?! Это как? — удивился я. — Император драконов ведь размером с целый город! Его чешуйка должна быть с этот зал размером!
Дварфы вокруг почему-то заулыбались и начали хихикать.
— Юный Ферокс не мог знать о силе драконов и об их любви быть в центре внимания, — улыбался Рурджа. — Асура известен тем, что всегда старался произвести впечатление на окружающих и старался выглядеть больше, чем он был.
— То есть Асура банальный выпендрежник, который накинул на себя иллюзию и стал для всех огромным, — смеялась двельфийка. — После тысячи лет сна, когда его разбудила ваша битва, он решил покрасоваться перед вами. Такое уже бывало. Императоры драконов не особо большие, где-то с пять наших домов ростом, но сила их нисколько не меньше, чем ты думаешь. Тот кратер, что он создал своим дыханием, вполне себе соответствует тем размерам, которые он себе наколдовал.
— Лилджа! Не смей так говорить об Мифриловом Императоре Драконов! — повысил голос ее дядя и продолжил ругать ее уже на дварфийском, что вскоре переросло в обоюдные маты друга на друга.
Народ уже откровенно смеялся, а я чувствовал себя как-то глупо.
Дракон-выпендрежник?
Сложно в такое поверить.
Тот гад чуть было не убил нас всех и напугал многих до мокрых штанов, а оказывается он просто притворялся... Теперь ясно, почему дыра, оставшаяся после того, как он выбрался, была такой маленькой.
— М-да, — только и сказал я. Но сам по себе меч просто потрясающий. По сравнению с ним, мой цвайхандер — просто дешевая конвейерная поделка. Удобно лежит в руках, отбалансирован, и вообще, создается впечатление, что я им пользуюсь уже много лет. Он совсем не кажется непривычным.
Оружие Мастера создается с частичкой души владельца, и он никогда бы для меня такое не сделал, если бы не посчитал достойным...
— Благодарю вас за столь ценный дар, — поклонился я дварфу.
— Он создавался специально для тебя, Ферокс, — кивнул Рурджа. — Он никогда не затупится и не сломается. Только позови его, и он всегда придет в твои руки. И он не пропустит силу врага твоего, не даст противнику навредить тебе через него. Носи его с гордостью, и он никогда не подведет тебя!
— Штормшпрах! Штормшпрах! Штормшпрах! Штормшпрах! — кричали дварфы.
Это самый странный день из всех, какие у меня только были...
* * *
Рашира сидела за столом и потягивала пиво из большой кружки.
Рядом валялись ее соперники в этом конкурсе, которые ей в сухую проиграли. Пить она умела, а некоторые секреты помогали ей не пьянеть. Так что вокруг быстро образовалась зона с кучей валяющихся дварфов и пустых сосудов. И в центре она, молча и с легкой улыбкой, смотрела на молодого парня в окружении дварфов, который сжимал в руках Оружие Мастера...
Невероятный дар, который не каждый может заслужить.
Кудесники не делают подобное просто так, и они должны сами страстно желать создать его. И на них должно снизойти настоящее вдохновение.
Будучи ребенком, в своем родном поместье в Шевралис она видела когда-то такого Кудесника за работой.
Он несколько дней не покидал кузню, и будто бы в трансе работал. Огонь и искры растекались по всей кузне, но не поджигали ничего. Металл в руках кузнеца, словно податливая глина, менялся и становился именно таким, каким ему хотелось. Частичка жизни вплеталась в такое оружие, становясь его сердцем и источником сил.
Создание подобного оружия — крайне сложный и долгий процесс, в который никто не должен вмешиваться, иначе посторонний просто все испортит. А испортить подобное для кузнецов считается страшным грехом.
Как-то один кузнец, увидев, как его подмастерье вошел в транс и стал работать, попытался ученика остановить, но был тут же отброшен проходившим мимо дварфом. Ученик, сам того не понимая, имел дар Кудесника и, будучи подхваченным магией, стал работать, а глупый кузнец попытался помешать ему. Но дварфу, узревшему это, удалось остановить глупца от такого греха. Потом, когда мальчик закончил работу и пришел в себя, оказалось, что он сотворил прекрасный кузнечный молот, каких еще не видел никто. После этого молодого подмастерья забрали в Подгорье, где его обучали лучшие мастера кузнечного дела, ведь Кудесники — настоящее сокровище для дварфов.
Сотворение такого Оружия сильно истощает создателя и лишает частички души, которую он вкладывает в творение. Со временем эта частичка восстанавливается, но частое создание подобного оружия может убить кузнеца. Потому за всю жизнь Кудесники делают крайне мало подобного, даже десятка никто не сделал, так как напряжение слишком сильное.
Фероксу невероятно повезло получить столь великолепное оружие...
— 'Чем-то это напоминает мне папу, — вспомнила она былые дни, когда ее отец, вооруженный своими парными саблями, тренировался в саду. Он был прекрасен и смертоносен в эти мгновения. Именно желание быть такой же и побудило ее научиться владеть клинками. — Ферокс чем-то похож на него'
Когда Ферокс сражается, то моментально меняется и очень сильно напоминает ей отца. В тот день, когда она узнала, кто такой Ферокс на самом деле, она тоже заметила это. Он стоял посреди поверженных врагов, испачканный в крови, и с легкой, едва заметной улыбкой на губах...
Как папа тогда...
— 'Интересно, как он там? — задумалась она. — Простил ли он меня?'
От этой мысли стало грустно.
Папа был против того, чтобы она становилась ассасином. Он велел ей остаться, но, будучи тогда слишком импульсивной и обиженной на него, она рассорилась с ним и убежала из дома.
— 'Злится ли он на меня?'
Мысли так и крутились вокруг всего этого.
— Чего ты улыбаешься? — прозвучал рядом голос двельфийки.
— Не твое дело, — буркнула она, выпив еще.
Коротышка присела рядом и тоже посмотрела на Ферокса. Тот как раз рассматривал свой меч. Он сиял как ребенок, получивший желанную игрушку.
— Дядя Рур сотворил этот меч специально для Ферокса, — произнесла она. — Мне немного завидно, конечно, но все же я рада, что у него будет такое оружие.
— А у тебя что, нету?
— Я бы хотела взять папин молот и сражаться им, но не уверена, достойна ли я его, — погрустнела девица.
— Печально....
У Раширы было желание велеть этой девчонке отстать и пойти куда подальше, но затевать ссору в такой момент не хотелось, да и пока эта мелкая ей ничего плохого не сказала.
— Спасибо, что отвлекла его от кошмаров, — сказала Лилджа. — Слова никогда не смогут передать то, что мы все тогда пережили... И если такие, как я, были быстро выведены из боя и долгое время сидели за спинами защитников, то он носился по всему городу и видел все. Он знал многих и потерял многих... Мне даже страшно представить, как тяжело ему было все это вынести.
— Я часто видела его в академии, — пожала плечами эльфийка. — Я думала, что хорошо его знала, но он все же смог меня удивить... И это я, чья профессия быть наблюдательной и внимательной...
— Каким он был там? Вне войны и битв?
— Очень одиноким... У него там не нашлось друзей, и он быстро стал изгоем для всех. Пусть он и сам отдалился от окружающих. Только сейчас я начала узнавать его настоящего.
— Он такой... Всегда молча принимает свою сущность и редко кому открывается...
— Да уж...
Они обе замолкли и смотрели на парня.
Что говорить друг другу, обе не представляли, потому просто молчали.
Они не нравились друг другу, сама Рашира толком не могла объяснить, что ее так взбесило в тот момент. Укол ревности, когда он так тепло ей улыбнулся. Ей должно быть все равно, но почему-то это задевало.
— 'Она тоже так думает, я уверена, — бросила она на двельфийку косой взгляд. — Терпеть не могу исконников'.
— Ладно, — поднялась Лилджа. — Я пойду.
— Вали...
Невысокая девушка пошла к столу, но на полпути остановилась.
— Я знаю, о чем ты подумала. Но вынуждена тебя огорчить: я не исконник, — она усмехнулась. — Я еще хуже...
И с этими словами нахалка ушла, оставив южанку мрачно смотреть в спину этой лесной полукровке...
Глава 21. Ссора.
Мне снился огонь...
Бушующий пожар, пожирающий людей. Крики и стоны сгорающих заживо оглушали и будто разрывали землю. Кровь загорелась и стала распространяться, погружая все в бесконечный жар пламени.
Мир полыхал, небеса пылали...
Поднялся ветер, и началась ужасная буря. Воздух будто слился с огнем и обратил весь мир в единый костер...
И я был посреди этого хаоса...
Мертвые горели вокруг меня, и таяли те, кого я некогда знал...
