— Тебя создали для того, чтоб помочь нам, — сказал он вкрадчивым голосом. — Это твоя единственная цель и предназначение. Другой никогда не было и быть не может!
Сумев соскрести остатки воли, еще не успевшей впасть в кому из-за жгучей боли, мгновенно разлившейся по всему телу, я злобно прошипел:
— Никто и никогда не будет диктовать мне что делать и для чего жить!
— Забавно, — сказал Ди, но при этом даже не улыбнулся. — А мне кажется, именно этим мы и занимаемся. Осталось только дождаться, когда до тебя дойдет вся суть посыла: ты — не человек. Во всяком случае, не в том смысле, какой принято вкладывать в это слово, когда говорят о правах и свободах. Нет у тебя никаких законных оснований для существования. Никто не станет переживать, если с тобой что-то случится. Никто и никогда. Запомни.
— У меня есть брат, — заявил я, хотя получилось не так уверенно, как планировалось.
— Брат? — с усмешкой переспросил Ди. — На твоем месте я бы не стал особо на него рассчитывать. Мекет Динальт любит разочаровывать тех, кто к нему привязан. Поверь, я знаю, о чем говорю.
Впервые за все то время, что находился в плену, я вдруг остро ощутил, насколько плачевным было мое положение. До этого момента я будто бы не воспринимал все слова и поступки своих похитителей всерьез.
Заметив страх, вновь промелькнувший в моих глазах, Ди чуть улыбнулся и следующие слова произнес уже мягче:
— Твой единственный шанс оставить Тиссан живым — действовать заодно с куатами. Иных вариантов нет. Даже если Мекет обеспокоится твоим исчезновением, он никогда не узнает, где тебя искать. Ты для него потерян навсегда, так что смирись с этим.
— Не в этой жизни! — прошипел я, неожиданно для себя осознав, что действительно ни за что просто так не сдамся.
Ничего не ответив, Ди развернулся и вышел.
Я проводил его полным презрения взглядом, затем перевел свое внимание на доктора.
— Этот препарат заставит вас расслабиться, — неуверенным тоном проговорил Симпкин. — Если вы голодны или испытываете еще какие-нибудь потребности, не стесняйтесь сообщить нам. Все будет исполнено. В пределах разумного, конечно же.
— Вы очень любезны, доктор, — пробормотал я, не испытывая при этом ни капли благодарности. Не знаю, что стало тому причиной, но язвить и бесноваться мне больше не хотелось.
Прежде, чем скрыться в дверях, Симпкин прошептал:
— Я пока не знаю, что конкретно они планируют с вами делать, но если вы продолжите сопротивляться, то мне станет вас искренне жаль.
Он тоже ушел.
Оставшись наедине со своими мрачными мыслями, я продолжил бессмысленное трепыхание в сетях антигравитационного поля, все глубже и глубже погружаясь в темные пучины отчаяния.
Слова, брошенные Ди, жгли, словно стая боиджийских ос. Как бы мне того ни хотелось, отмахнуться от мысли о том, что родной брат, оказавшийся вовсе не родным, столько времени лгал мне в лицо, я не мог. Ощущение напоминало внезапный удар под дых. Весь воздух из легких улетучился, оставив после себя тупую ноющую боль и дикое желание свалиться на пол, свернуться калачиком и зарыдать...
Как ни пытался, я не мог найти причин, заставивших Мекета молчать столько времени, каждый раз выставляя меня придурковатым неврастеником, стоило лишь проявить маломальский интерес к теме родителей. А оказалось-то, что никаких родителей не было вовсе! Как не было и уверенности в том, стоит ли мне благородить Мекета за то, что не уничтожил меня вместе с другими образцами, — от одного только слова хотелось блевать! — и вырастил в неведении относительно моей истиной сущности, или ненавидеть его. Что это — любовь или предательство? И как разглядеть границу, отделяющую одно от другого? Мне, к сожалению, было не ведомо.
Оставалось только ждать, чем все это в итоге закончится.
Глава 17
Принцип претора
Еще одни сутки прошли с тех пор, как я очнулся в стерильном загоне с раздражающе-психоделическим видом из окна, но по ощущениям казалось, будто минула вечность. Оставаясь прикованным в центре пустой комнаты, напоминавшей операционную, я балансировал между сном и явью, почти не различая границ и с трудом воспринимая все, что творится вокруг. Меня продолжали накачивать неизвестным препаратом с интенсивностью, из-за которой я всерьез опасался, что моя кровь станет такой же блестящей и холодной, как и заливаемая в вены жидкость. За мной ухаживали: кормили, поили, умывали, позволяли ходить в туалет, и при этом ни на секунду не отключали сдерживающее силовое поле. Для процедур гигиенического характера была приставлена пара роботов весьма любопытной конструкции. Всеми остальными же делами занимался тот самый маленький тщедушный эскулап, с которым я познакомился накануне.
Можно с уверенностью заявить, что я в полной мере прочувствовал на себе, что значит быть подопытным зверьком в плену у безумного ученого.
Аргус не появлялся. Как, впрочем, не было и того, из-за кого весь этот цирк изначально задумывался. Я имею в виду таинственного претора, чья подлинная личность по-прежнему оставалась загадкой для моего пытливого ума. Доктор Симпкин боялся лишний раз открывать рот, ибо, стоило мне задать ему самый пустячный вопрос, подпрыгивал чуть ли не до потолка и то и дело норовил что-нибудь выронить из рук.
— Симпкин, да вы настоящий ловкач! — в отместку за все свои злоключения насмехался я над ним, при этом прекрасно сознавая, до чего низко срываться на подневольном докторишке. Сдерживать негодование не осталось сил, а иной жертвы для вымещения злобы под рукой попросту не было. — Удивительно, и как это вы до сих пор умудрились не разнести здесь все к чертям?
С предельной осторожностью опустив многострадальный инъектор на поднос, доктор мстительно пробормотал:
— Вам бы молиться, юноша, чтоб моя неуклюжесть не отразилась на вашем собственном здоровье.
Глядя на него, я улыбнулся. Получилось довольно уныло.
— Мне кажется, об этом молиться уже поздновато. Судя по тому, что мне тут наобещали, говорить о добром здравии не приходится.
— Может так, — пробормотал Симпкин. — А может и нет. На самом деле все зависит от того, какое впечатление вы произведете на претора, когда она прибудет...
Последняя фраза доктора заставила меня встрепенуться:
— Все-таки она?
Он кивнул.
— Насколько мне известно, мадам претор не самого кроткого нрава, так что кое-кому придется изрядно потрудиться, чтобы заставить ее стать хотя бы чуточку благосклонней.
Симпкин продолжал что-то бубнить, но его слова уже не задевали моего сознания. Оно было всецело поглощено мыслью о загадочной женщине, возглавившей столь неординарную организацию, как орден Куатов. Вне всякого сомнения, та, кто была на такое способна, вполне заслуживала более пристального внимания.
— Надо же! — наконец проговорил я, обращаясь к Симпкину, который к тому моменту затравлено глядел куда-то выше моего плеча. — Вы так расписали, что мне теперь не терпится увидеться с ней лично.
— Тогда к чему откладывать знакомство в долгий ящик? — тут же осведомились у меня за спиной.
Резко вывернув шею назад, я удивленно уставился на роскошную даму в черном меховом плаще, взявшуюся, казалось, из ниоткуда. Высокая и стройная, она отличалась незаурядной броской красотой, какую не встретишь за углом. На вид ей было не больше тридцати, хотя утверждать с уверенностью не рискну. Роскошные черные волосы спадали на укрытые переливающимся пятнистым мехом плечи кудрявым каскадом, подчеркивая данный от природы только уроженцам Альфа-Илани зеленовато-оливковый оттенок кожи. Пара витиеватых татуировок вокруг глаз и на подбородке придавали ее, и без того примечательной, внешности малость диковатый вид. Единственным фактором, несколько портившим общее впечатление, являлось слишком симметричное лицо, которое не казалось мне ни интересным, ни запоминающимся, словно у манекена, рядом с которым, точь-в-точь преданный пес, суровой тенью возвышался Ди Аргус.
— Госпожа Метара! — воскликнул доктор и быстро отвесил объявившейся паре глубокий поклон. — П-прошу прощенья! Меня не предупредили... — затем озадаченно прибавил: — Я и не знал, что здесь имеется еще один вход...
— Не стоит беспокоиться по пустякам, доктор.
Снисходительно улыбнувшись Симпкину, дама царственно прошествовала в центр комнаты и остановилась напротив меня. Протянув свою затянутую в сетчатую перчатку руку, она нежно коснулась кончиками пальцев моей щеки и произнесла низким дрожащим от нетерпения голосом:
— Как давно я мечтала с тобой познакомиться!
Чувствуя легкую неприязнь, вызванную столь бесцеремонным прикосновением, я сказал:
— Не уверен, что могу сказать то же.
Ее зеленые глаза холодно сверкнули, а улыбка, слишком жадная, чтобы показаться милой, сделалась еще и угрожающей.
— Позволю себе заметить, у тебя будет достаточно времени, чтобы переменить свое мнение, милый Риши.
Я не ответил, посчитав, что презрительного взгляда для выражения своих чувств вполне достаточно.
— На твоем месте я был бы повежливее, — предупредил Ди.
— Очень жаль, что ты не на моем месте, — процедил я, стойко выдержав его тяжелый, будто паровой каток, взгляд.
— Не стоит так горячиться, мальчики, — проговорила дама самым дружелюбным тоном, на какой только была способна. Если спросить меня, вышло не очень убедительно. — Пожалуй, мне следовало начать наше знакомство по-другому. Позволь же представиться, Риши: мое имя Майра Метара. Я та, кого орден Куатов называет претором, и я здесь для того, чтобы не дать тебе истратить свой редкий и поистине бесценный потенциал на никому ненужные мытарства.
— И что это значит? — все еще полный здорового скепсиса поинтересовался я.
— Только то, что тебе совершенно нечего бояться. Никто в этой комнате не желает тебе зла.
Скосив взгляд в сторону Ди, в этот момент пожелавшего отвернуться к окну, я не удержался от саркастического замечания:
— Должен сказать, у вас весьма своеобразное представление о том, что считается злом, мадам. Или я вас неправильно понял?
Не повернув головы, Ди угрожающе зарычал. Что само по себе удивило, ведь до появления этой странной бабенки, он вел себя совсем по-другому. Не сказать, чтоб дружески, но и до откровенно угрожающих поз дело не доходило. Интересно, в чем причина такой перемены? Поводок на шее чересчур жал?..
— Не стоит принимать все, что тебе говорят за чистую монету, — тем временем откликнулась Метара, картинно взмахнув ручкой. — Кое-кого иногда бывает нелишним припугнуть, чтобы мотивировать в нужном направлении. Впрочем, я вижу, что ты — разумный молодой человек, а потому от всей души надеюсь, станешь сотрудничать по доброй воле и без болезненного принуждения.
— А что мне это даст?
— Хороший вопрос! — похвалила она и сделала вид, будто задумалась над ответом. — Как насчет могущества, которое ни одному смертному и во сне не снилось?
Лениво приподняв одну бровь, я усмехнулся и проговорил:
— Серьезно? Думаете, я на это поведусь?
— Напротив, — сияла как ни в чем не бывало Метара, — от души надеюсь, что ты станешь сомневаться и противиться. Видишь ли, открыв правду твоего происхождения, драгоценный Аргус умолчал о том, что именно в тебе имеет для нас наивысшую ценность.
— Разве? — искренне изумился я. — А, по-моему, он был весьма красноречив. Отделение Тени от оболочки, источник силы, вот это все... — я кивнул в сторону колбы с проводами, зловеще поблескивающей в свете потолочных ламп. — О чем еще, по-вашему, мне следует знать, чтоб не сопротивляться собственному уничтожению?
— Может быть, о том, что никакого уничтожения не будет? Или ты забыл, о чем от начала времен твердят все религии Галактики? Тень, как душа, — бессмертна. Нельзя уничтожить, но можно использовать...
— В смысле?
— Тень — это непросто источник силы лейра. Тень — это сущность, темная сторона твоего "Я", зеркальное отражение, своего рода. Источник хаотичной и неизмеримой энергии. Ее не убить и не изувечить, зато можно отделить. Или рассеять... — Метара говорила и речь ее была полна чистейшего энтузиазма. Ярко-зеленые глаза сверкали, как у девочки. — В свое время наверняка небезызвестный тебе Батул Аверре исследовал этот вопрос, насколько возможно. То, что ему удалось выяснить о природе Тени, в свою очередь, послужило отправной точкой для работ Раса Гугсы...
У меня челюсть сама собой отвисла.
— Вы шутите?
Метара прищурилась.
— Разве я похожа на человека, который станет шутить такими вещами?
Глядя в ее холодные, но пронзительные, точно два изумрудных осколка, глаза, пришлось признать, что на шутницу она походила менее всего.
— Доктор, приведите подопытного! — приказала Метара, не удосужившись даже взглянуть на него. — Не будем тянуть гокки за хвост. Устроим нашему дорогому гостю короткую демонстрацию.
— Сию минуту!
Симпкин вприпрыжку унесся куда-то за пределы моей видимости, в то время как Метара вся подрагивала от нетерпения и то и дело тянула в мою сторону руку, будто желая прикоснуться или погладить, но не решалась... Ди от этого был явно не в восторге. Он продолжал топтаться у окна с таким видом, будто ничто из происходящего вокруг не имело ни малейшего значения. Невольный свидетель, только и всего.
Скоро возвратился Симпкин, толкая впереди себя большую прозрачную сферу на антигравитационной подушке, внутри которой, приняв позу эмбриона, мирно спал обнаженный человек. О том, что человек этот именно спал, а не был мертв, говорила стайка воздушных пузырьков, вырывавшихся через дыхательную маску при каждом выдохе. Едва только взглянув на сферу, я сразу отметил ее необычайное сходство с той, что была обнаружена мною на Яртелле. По коже тут же пробежал неприятный холодок...
— Что вы задумали? — спросил я, провожая Симпкина и сферу недоуменным взглядом.
— Задумали показать тебе, как работает сепаратор, — тут же откликнулась Метара, которую одна только мысль об этом, казалось, приводила в неописуемый восторг. Она приблизилась к сфере и любовно провела по ее податливой стенке отполированным черным ноготком. От этого прикосновения слабые концентрические круги разбежались во все стороны, словно по поверхности пруда. — Знакомься, Риши, это — Номер Два, первый из созданных нами синтетических образцов после того, как тебя похитил Мекет, и чудесным образом доживший до настоящего времени.
Несмотря на стойкое чувство омерзения ко всему, что творилось в этой комнате, я невольно вгляделся в очертания спящего человека. Тощее и замученное существо, представшее моим глазам, казалось, всю жизнь провело внутри этого пузыря под системой искусственного поддержания жизни. Хотя, почему казалось? Подозреваю, что именно так оно и было! Кожа выглядела болезненно-желтой и обтягивала кости черепа, точно посмертная маска. Впалые глазницы, острые скулы и нос, похожий на скальпель, создавали впечатление, будто я в анатомическом музее, где выставляли на показ тела мумифицированных инопланетян. Длинные тощие руки и ноги он держал скрещенными, как если бы, погружаясь в сон, боялся замерзнуть. Во всех смыслах...
