Университет волшебников. Часть 1. В поисках разумности

Глава 33. Последние занятия первого курса.

Приближалось лето, а вместе с ним и экзамены. В этом семестре самыми страшными экзаменами были высшая математика, механика и устройство человека. Был ещё экзамен по минераловедению, но его никто не боялся. Профессора Фекете все любили, и его предмет тоже. Веселов учился, руководил орденом 'Летящего паровоза' и работал в архиве, Майоров каждые выходные пропадал на заданиях ордена 'Белый Орел', а по вечерам ещё и ухитрялся заниматься спортом. После каждого выхода Василий возвращался темнее тучи, говорил, что немаговские генералы, которых они прикрывали от тёмных магов, настолько неумелые, что им даже тёмные маги не нужны, чтобы потерять все вверенные им войска. — Им пришлют небольшое подкрепление, а они вместо того, чтобы его придержать, собрать силы в кулак, сразу раз — и в бой. Без разведки, без поддержки авиации... Фашисты этих из засад пушками расстреляют — они заявку пишут: 'Пришлите новых'. Или ещё красивее: ставят задачу взять новые рубежи, а подвоз запасов не организовывают. В итоге выполнившая приказ часть вдруг обнаруживает, что у неё больше нет ни топлива, ни снарядов, а до ближайших соседей — сорок километров. Остаётся только сжечь танки и выходить пёхом из окружения, — возмущался Майоров, — мы даже иногда им подсказываем, чтобы проверили простейшие расчеты на топливо и оружие — так просто не хотят. Нам сказали наступать — значит, будем наступать! Даже арифметикой пользоваться не хотят! Я поражаюсь! Представляешь, они не думают! Вообще! Точнее, думают, но чувствами! Если есть танки и люди — значит, они должны красиво пойти в атаку. На этом мысль останавливается. — Как так? — удивился Александр Веселов, — Не может быть! — Сам удивлён. Когда был солдатом, казалось, что генерал — это ого-го. А оказалось, что они на разумных существ вообще не тянут. В голове только чувства и мечта красиво погибнуть. При этом самодурство — абсолютное. Даже своих начальников штабов не слушают. Только и умеют, что кричать 'вперёд!', 'в наступление!'. Причём как с той, так и с другой стороны. У нас начальник ордена сказал, что вскоре нам придётся принимать облик начальников штабов или вышестоящих начальников, чтобы подправлять таких генералов. Вскоре антифашистская коалиция начнёт выигрывать, уж мы постараемся! Ваулина с Земсковой стали признанными лидерами в области организации различных концертов, танцев и вечеринок. Но песен с истинными звуками Ваулина больше не пела. Занятия по космической технике по причине приближения экзаменов студенты в середине мая прекратили. С Гуровым теперь изредка виделся только Александр. Несмотря на огромные усилия, предпринимаемые всеми членами тайного ордена 'Летящего паровоза', никаких ниточек к тёмным магам обнаружить не удалось. Лекции заканчивались, преподаватели всё меньше давали нового материала и всё чаще возвращались к старому. Только профессор Марадей, преподаватель боевых искусств, ухитрился ещё раз удивить студентов, заявив, что для победы в бою они не должны желать победы. Валерий Марадей, профессор: — Сегодня у нас занятие по военной подготовке, но то, что я вам скажу, я мог бы сказать вам и на занятии по риторике. Сегодня я хочу поговорить с вами о мягкости и податливости. До тех, пор, пока вы надеетесь победить противника силой, вы будете проигрывать. Вы будете вынуждены бороться силой с силой противника, и это будет очень болезненно и неэффективно. Для того, чтобы победить противника, вы не должны желать победить противника. Строго говоря, ничего особо парадоксального в этом утверждении нет. До тех пор, пока вы думаете о противнике (или о собеседнике, если мы говорим о риторике) как о ком-то, кого нужно превозмочь — уничтожить, вы будете видеть не реальную ситуацию, а свои образы страха и уничтожения. Проявите мягкость, позвольте противнику сделать то, что он хочет, а затем возьмите его силу и поведите её туда, куда вам нужно. Если вы пытаетесь понять противника, его любовь, его надежды и его образ мышления, если вы чувствуете себя едиными со всем живым миром, то вы получаете возможность думать не только о том, чтобы сломать, но и о том, как привести события в нужное вам русло. А это совсем другой образ мышления, и последствия у него совсем другие. — Сейчас я хочу вам рассказать историю про одного философа — стоика. В римской империи в 1 веке н.э. жил один философ, который в жизни был рабом — учителем риторики и философии. В Древнем Риме были возможны такие сочетания, мало того, у него даже была своя школа, в которой учили риторике. Имя нам его неизвестно, осталось только прозвище — Эпиктет, что означает 'вновь купленный'. Он был не первым стоиком, но остался в памяти как один из тех, кто глубже всех понял суть идеи и лучше всех её пропагандировал. Суть его воззрений сводилась к следующему: человек должен быть честным, благотворным, милосердным и безмятежным, честно служить своим господам и не искать ничего ради своей гордости. Человек должен мужественно переносить испытания, которые посылает ему Бог, поскольку они тренируют его, как тренируют хороших солдат. Счастье, по его мнению, не в удовлетворении желаний, а в том, чтобы не было больше желаний. Кто-то из студентов возмущенно воскликнул: — Так это же рабская идеология! — Эту 'рабскую' идеологию потом приняло большинство аристократии Римской империи и даже многие императоры, но для нас будет интереснее то, как этот философ вышел на такое понимание. Один из волшебников встречался с ним, и запись их разговора частично сохранилась. Оказывается, этот Эпиктет в юности был очень нетерпеливым и никогда не мог удержаться от того, чтобы не перебивать собеседника во время дискуссии, что для профессионального ритора означало полную непригодность к профессии. Раздумывая над причинами своего поведения, он понял, что будет пытаться перебивать другого человека (и даже свои собственные мысли) до тех пор, пока думает о себе как о чём-то, что должно сломать все препятствия внешнего мира ради того, чтобы обеспечить выполнение всех своих желаний. Отсюда и вывод — счастье не в удовлетворении желаний, а в их отсутствии. Величие Эпиктета в том, что он смог понять, что такой путь — путь силового слома всех препятствий — приводит только к сплошным несчастьям, и в том, что он смог объяснить эту философию другим людям понятными им словами. — А чем это отличается от дзен — буддизма? — спросил Иямото Якадзуми, студент-маг из группы Веселова. — По сути, в общем-то, ничем. Только сформулировано другими словами и в другом месте. А по виду... стоикам безразлично воздаяние после смерти. Буддизм говорит о воздаянии и плохой карме. Поэтому образ жизни простых людей, выросших в этих системах, будет очень сильно отличаться. Об этом вам подробнее расскажут на занятиях по заколдовыванию немагов. Но сейчас у нас урок военной подготовки. Позвольте показать вам, как использование мягкости помогает побеждать в бою. Представьте себе траву, которая сгибается под действием силы, а затем разгибается. Если бы она была твердой, как сухая ветка, она сломалась бы. Как говорят даосы: 'Все существа рождаются мягкими и гибкими, а умирают твердыми и жесткими. Твердость и жесткость — это смерть'. Пусть ваши руки и ноги действуют мягко, как та трава. Не встречайте противника глухими блоками — мягко возьмите его движение и проводите его туда, куда вам нужно. То же самое и во время дискуссии — если противная сторона выдвигает заведомо неверные аргументы, не торопитесь оспорить каждый из них. Спросите у собеседника: 'И что дальше?' — скорее всего, он сам покажет свою неправоту. А теперь разберём приемы, основанные на мягкости... Аналогичный урок профессор Марадей провел и в группе Майорова, что вызвало у них с Соколовым новый приступ религиозного рвения. Майоров и Соколов составили удивительную пару — оба они ухитрялись оставаться горячими коммунистами, будучи при этом пламенными проповедниками христианства. Правда, их старания обратить остальных в свою веру не увенчались успехом, поскольку они сами ещё не очень хорошо представляли себе, что именно проповедуют, но горячности это у них не убавляло. Друг друга они понимали прекрасно, ещё их немного понимал Шигарев и Анатасия Дранкович (их 'крестница' с подготовительного курса), а то, что остальные их не понимают абсолютно, их не волновало. После лекции о стоиках Василий целую неделю приставал ко всем с идеей о том, что мягкость и смирение — это очень хорошо потому, что повышает дееспособность воинов и производительность труда в промышленности. Его понял только Максим Прохоров (в своём улучшенном варианте, после событий в корпусе 19а), а все остальные от Василия просто отмахнулись.

Глава 34. 'Ты хочешь поговорить об этом?'

— Я ничего не понимаю, — жаловался Майоров, — у меня уже голова кругом от всего этого 'сплошного наоборот'. Вроде был такой хороший коммунизм с диктатурой пролетариата, все борются за общее дело, а оказывается, что это тупиковый вариант, бесправие, уравниловка, принуждение к добру силой и всё такое. Было христианство — смирение, смиренномудрие, открытость Богу, — и вот на тебе, сплошной культ невежества и всесокрушающей силы. Всю жизнь считал мусульманство агрессивным невежеством, а теперь оказывается, что в нём глубоких вещей не меньше, чем в христианстве. — Это как это? — удивился Веселов, — Чего это ты такого начитался? Ты же вроде христианство любил? — Я и до сих пор люблю. А прочитал частично в методичке про тарикат, частично мы с Соколовым сами додумались. Там написано было, что христианство в первых веках нашей эры вызвало сильнейшие злоупотребления в Византийской империи. В таком духе, что образ наказывающего и всесокрушающего бога парализует всех людей, кто хоть с какой-то совестью, страхом перед богатством и свободомыслием, в результате чего все ведущие места занимают откровенные грабители. Плюс к этому образ всесокрушающего бога заставляет людей думать людей о том, чтобы решить проблемы одним махом, прессует страхом малого времени, и люди теряют возможность делать неторопливо, со вниманием ко всем подробностям. Там много чего ещё написано было, например, про то, что образ смирения есть, а образов системообразующей угрозы и ломателя этой угрозы нет, в результате ни одно общее дело не может быть организовано. — Это как-то слишком заумно, я не понял, — признался Александр. — Да мы и сами только с третьего раза поняли, на примерах. Если своими словами, то у фашистов есть образ того, на ком фиксируются все надежды на то, что все проблемы будут преодолены — это фюрер. У католиков это папа. У мусульман это образ праведного шейха. А у ортодоксальных христиан нет. Поэтому у них на двоих три мнения. Александр секунду подумал. — Но это не недостатки христианства, это, скорее, системные проблемы государства. — Поэтому я и говорю, что продолжаю любить христианство. Но что делать в реальном мире — у меня скоро крыша поедет. Всё вокруг всё время оказывается не тем. — Всё является не тем, чем кажется, — дружно пропели сразу несколько весёлых голосов. — А ты попробуй не думать, — сказала Ваулина, — жизнь, она идет и идёт, а что надо, оно само на тебя выйдет. Вот смотри, как красиво — цветы, облака... Они сидели на пригорке, недалеко от университета, на берегу озера, и пытались готовиться к экзаменам. Кроме Ваулиной и Майорова, присутствовали ещё и все старые знакомые Александра по Палеарсии, и новые знакомые по группе Майорова, и кое-кто из совсем новых знакомых по ордену 'Летящего паровоза'. Естественно, что заниматься в этих условиях оказалось практически невозможно — то и дело вспыхивал смех, разгорались споры. Ваулина периодически восклицала: 'Так, всё, давайте учиться!' — но при этом сама спела с хором уже три песни. По просьбам учащихся, разумеется. — Самотёк имеет свойство превращаться в болото, — мрачно ответил Майоров, — не могу я об этом не думать. А ещё я не могу понять, как все отмахиваются от такой восхитительной вещи, как смирение. Компания не успела застонать, поскольку из-за дерева послышался проникновенный шепот: — Ты одинок? Тебя никто не понимает? Ты хочешь поговорить об этом? Вся компания дружно издала вопль ужаса (во многом притворный) и начала спасаться бегством. От Максима Прохорова все убегали, не жалея сил. Александр Веселов вздохнул и остался на месте. После того, что случилось в корпусе 19а, руководство обязало его разговаривать с Максимом Прохоровым всегда, когда тот пожелает общения. Но оказалось, что на этот раз проникновенный голос принадлежал не Прохорову, а шутнику Шигареву. — Стойте, стойте, — закричал Веселов товарищам, — тревога отменяется. Резво убегающая стайка волшебников и волшебниц остановилась и принялась ругать Шигарева на чём свет стоит. Тот весело улыбался, довольный эффектом. Вдруг все замолчали, хитро глядя на Шигарева. Александр обернулся. Из-за деревьев, прямо из-за спины шутника, выходил Максим Прохоров. Шигарев издал вопль, который побил по отчаянности недавнее коллективное произведение, и помчался к другим волшебникам с неожиданной резвостью. Теперь уже все остальные смеялись, глядя на то, как толстяк перепрыгивает через кочки. Александр Веселов ещё раз тяжело вздохнул. Прохоров подошел и присел рядом с Веселовым. — Тяжело быть мудрым, смиренным, всепонимающим и проницательным, все кричат: 'Замучил', с воплями разбегаются... От многих знаний многие печали. Александр подумал, что Максиму тоже не позавидуешь — в его положении даже поговорить не с кем. Он обречен на вечное одиночество и общение с теми, кто намного ниже его по уровню.... Александр ни за что не хотел бы такой судьбы. Веселов посмотрел на Максима и с удивлением увидел, что тот улыбается. 'Да он шутит', — понял Александр. Это было более, чем отрадно. За время, прошедшее после событий в старом университете, Прохоров говорил только серьезно и только на очень глубокомысленные темы. Александр решил пошутить в ответ: — Попробуй поговорить с кустом. Говорят, они тоже живые и что-то понимают. — Боюсь, что куст тоже выдерет корни и убежит. — грустно ответил Прохоров. Затем он оживился: — Кстати, а вот хорошая тема! А что бы мы делали, если бы мы были, как растения, и не могли двигаться, а могли только стоять, всё понимать, и не иметь возможности двигаться? Как тогда бороться со скукой и страхами? — Я видел даму, которая добровольно избрала именно такой образ жизни. Александр вздохнул и начал расслабляться. Сейчас Максим начнёт распространяться о системных проблемах разумных существ... Но на этот раз Максим не стал развивать любимую тему. — Смотри-ка, что мне в голову пришло. Я вот вспомнил сказку 'Дюймовочка', и знаешь, что я подумал? Что это совсем не детская сказка. Это миф. Скорее всего, Андерсен хотел создать свою религию, и потому написал такую сказку, в которой метафорически описывались превращения человеческой души. Смотри: сначала человек выдирается из родительского дома жестокими обстоятельствами внешнего мира, потом он должен отказаться от лени, потом — от жизни в подземельях жадности и скупости, потом научиться помогать людям — и только потом он попадает в такую страну, где живут люди, которые умеют летать. На меня в детстве эта сказка производила очень тяжелое впечатление — до слёз доводила! А это и не сказка. Это не для детей, это для взрослых. — А что же Андерсен свою религию не создал? — Не знаю, может, не успел, а может, не захотел. Надо покопаться в архивах. — Ну, ты скажешь. Так можно миф сделать и из 'Приключений Буратино'. — А из неё даже не надо миф делать. 'Приключения Буратино' — это приключенческая книжка по мотивам настоящей книги — мифа — 'Приключений Пиноккио'. Вот та правильно написана, для детей — и образы понятные, и конец хороший. 'Вот и попробуй тут, сделай уроки! — подумал Александр, — Приходится обсуждать детские сказки. Впрочем, во всём есть свои плюсы. Завтра удивлю всю компанию новой религией имени Дюймовочки. То-то смеху будет...' А начиналось всё вполне безобидно. В начале мая Александр получил от ректора очень выгодный заказ — необходимо было слегка подпортить жизнь африканской саранче. Заказ надо было выполнить срочно. Для выполнения заказа требовалось не менее десяти человек. Нюанс был в том, что в этот день планировалось проведение заключительной тренировки перед весенними танцами, и надо было выполнить заказ до начала этого действа. Ректор предложил Александру это дело в час дня, а тренировка должна было начаться в семь вечера. Александр понял, что времени у него в обрез, и попросил оказавшуюся рядом Дубровскую найти профессора Пащина и попросить его выписать им телепортаторы — такие устройства, которые смогли бы их перенести прямо к месту тренировки, после чего умчался собирать добровольцев. Как он и ожидал, нужное количество магов собрать не удалось — люди готовились к экзаменам, сдавали зачеты, и желанием мчаться за тридевять земель совсем не горели. Пришлось брать немагов. Когда появилась Дубровская с подписанным расходным листком, Александр похвалил себя за предусмотрительность — туда маги ещё смогут отнести немагов, а вот обратно, когда все устанут... так и до беды недалеко. А телепортатор всегда отнесёт всех, кого нужно, точно на место. — А зачем это вам корпус 19а? — удивился кладовщик, проглядывая листок с заказом. — Не знаю, — ответил Веселов, — нам сказали '19а' — значит, 19а. Кладовщик пожал плечами и выдал требуемое — боевой плащ, заряженные шарики — телепортаторы, ранцы с распылителями и крылатые сандалии для не-магов. Орденские братья похватали снаряжение и отправились бороться с саранчой. Идея была очень простой — для того, чтобы не тратить на борьбу с саранчой немногочисленные силы волшебников, мудрецы из волшебников решили распылить привлекающее саранчу вещество над посёлками африканских магов. Предполагалось, что после того, как саранча съест там всё, что способно зеленеть, мир магов проснётся и осознает, что лучше спасти посевы немагов от саранчи. Задание они выполнили на 'отлично', что давало истерзанным войной Северной Африке и Южной Европе надежды на то, что продовольствие в этом году у них будет. Студенты даже закончили свой подвиг на час раньше того времени, которое Веселов наметил для себя как время возвращения. Проблемы начались на обратном пути. После окончания операции они немного посидели, отмечая успешное завершение, распили прихваченные из университета запасы сливочного пива, а затем Александр скомандовал перенос. Коснувшись своего шарика, он куда-то перенёсся, но, едва начав осматриваться, понял, что что-то пошло не так. Не должно у неба быть такого тёмно — розового, почти сиреневого цвета! Александр принялся вертеть головой по сторонам. Рядом с ним с мётлами или крылатыми сандалиями в руках стояли и так же удивлённо осматривались его товарищи. Они, несомненно, были в университете, но это был не их университет! Прямо перед ними возвышалось белокаменное здание, на котором виднелась надпись 'домъ 19'. Невдалеке виднелась белокаменная православная церковь — такая же и не совсем такая, как в их университете. Остальные здания были кирпичными либо бревенчатыми, за ними виднелась белая крепостная стена. И всё это было очень, очень старым. Больше всего поражала и пугала полная тишина. В этом месте ничего не шевелилось — даже ветра не было. — Где это мы? — озвучил общий вопрос Геннадий Самохвалов, немаг из группы Майорова. — Думаю, это старый университет Китежа, — неожиданно догадался Максим Прохоров, — помните легенду? — Какую легенду? — испуганно спросил Махмуд Худжвири. — Когда войска монголо — татар подошли к городу Китежу, жители обратились с молитвой к Богу, и город стал невидим для всех чужих людей. После этого никто не сможет в город ни войти, ни выйти, и так будет до Второго Пришествия. Только думаю я, тут не обошлось без местных магов, а может, и волшебников. Если здесь был университет, то они, скорее всего, город и прикрыли. Потому и небо такого странного цвета — это купол невидимости так цвета искажает. Может, поэтому и решили здесь тренировку проводить, что тут никто нас не увидит? Это же надо в небе летать, а такое за десятки километров видно. Ну что, пошли искать наших? Объяснения Прохорова слегка успокоили испуганных студентов, но эта тишина... от неё просто мороз шел по коже. — Здесь что-то не так, — сказал Александр, — мы же тренировались в нашем университете, и всё было нормально. — А мы сможем этот старый Китеж покинуть? — спросил Махмуд Худжвири. — А как же иначе? Если все здесь собираются, то со всеми и уйдём, — засмеялся Майоров, который тоже участвовал в этом выходе. Немагам возможность подзаработать предоставлялась редко, и потому Александр в первую очередь предложил это дело ему и Шигареву. Василий толкнул дверь в корпус 19а и начал спускаться по лестнице, которая начиналась прямо от порога. Через секунду он вылетел из прохода с громким испуганным воплем. Навстречу ему летел тёмный сгусток развевающихся в воздухе дымчатых лент. Вылетев из двери, сгусток принял человекообразные формы и разразился замогильным хохотом. Майоров плюхнулся на мостовую, прямо в лужу. — Не бойся, обычное привидение, — успокоил его Прохоров, — в местах с бурной историей их всегда много, а уж здесь-то историй было... много как нигде. У нас в школе у каждого факультета было по собственному привидению, а у некоторых — и по два. Сейчас мы у него что-нибудь выпытаем. Но узнать ничего у приведения не получилось — оно с размаху плюхнулось в лужу, обдав всех брызгами, и исчезло. Сергей Усачёв осветил палочкой уходящую вниз лестницу. — Тут много пыли, но нет следов. Тут давно никто не ходил. — А это вообще парадная дверь? — задался логичным вопросом Иямото Якадзуми. Они обошли здание и обнаружили с противоположной стороны огромные двустворчатые двери с позолотой и навесом над входом. — Мне нужен туалет, — сказал Майоров, — чёртово привидение напугало меня до медвежьей болезни. — Мы пришли раньше времени, так что всё успеем, — сказал Александр. Так и получилось, что, пройдя через легко и бесшумно открывшиеся двери, они пошли не наверх, где обычно располагались крупные залы, а направо по коридору, где обычно располагались туалеты. Все причесались и с удовольствием умылись после жаркого климата Африки. Сантехника в старом Китеже была намного проще, чем в новом. Кран для умывания, например, закрывался не винтовым маховичком, а простой конической затычкой, и давление в системе было намного ниже, но всё прекрасно работало. На выходе из туалета Александр почувствовал, что Майоров тянет его за рукав. — Слушай, можешь снять мокрое пятно со штанов? — Пара пустяков. Но снять пятно не удалось. В результате всех стараний Веселова оно только приняло ярко-красный цвет. Александр удивился. Ранее с ним таких конфузов не случалось. Он попробовал другие простые заклинания. Оказалось, что все они не работали или работали неправильно. Поднятые в воздух предметы не летали, а падали, притянутые предметы не подлетали, а отлетали, причем не прямо, а в сторону, превращения не работали вообще. В итоге Александр отдал Василию боевой плащ — ему, как руководителю группы, был положен обязательный пуленепробиваемый — несгораемый — невидимый защитный плащ, но теперь он ему был не нужен. — Будешь делать вид, что тебе холодно. Поднявшись на второй этаж, ребята, к своему удивлению, не нашли входа в актовый зал или спортзал, как ожидали. В обе стороны по коридору уходил длинный ряд дверей, за которыми, очевидно, находились небольшие помещения. — Может, они магически расширены? — предположил Сергей Усачёв. Они посовещались и решили разделиться, чтобы обследовать побольше дверей. С Веселовым пошли Майоров, Шигарев, Ари Валлабхачарийа и Махмуд Худжвири. С Максимом Прохоровым отправились Иямото Якадзуми, Сергей Усачёв, Геннадий Самохвалов и двое магов со старших курсов (их фамилии Александр забыл сразу после того, как записал в список, помнил только, что третьекурсника звали Хари-Прасад, а четверокурсника — Стефан). Группа Веселова пошла направо, группа Прохорова пошла налево и через несколько шагов скрылась за поворотом коридора. Через несколько минут прибежал Усачёв и сказал, что они, похоже, нашли место сбора. За это время группа Веселова обследовала три десятка дверей. Половина из них была заперта, в остальных комнатах стояла пустая старинная мебель. Вся мебель была в порядке, было такое ощущение, что люди только что вышли на обеденный перерыв. Только в одной комнате висело в воздухе скелетообразное привидение, которое мирно читало привидение старинной книжки. Александру даже удалось частично прочитать название — 'Бестарс...', дальше название было закрыто рукой привидения. Увидев ребят, приведение тихо исчезло в стене вместе с книгой — приведением. Как раз в этот момент и появился Усачёв с известием. — Ладно, идём, — сказал Александр и уже повернулся, чтобы идти, когда по лестнице поднялся десяток привидений и помчался в сторону ребят. Майоров вздрогнул и спрятался за спину Веселова. — Не бойся, они не опасные, — заулыбался Александр. В этот момент первое из приведений решило пролететь сквозь Александра. Холод и отчаяние, одиночество и тоска неимоверной силы — вот что почувствовал он, когда к нему вернулась способность к самоосознанию. Александр обнаружил себя сидящим на полу. — Неопасные, говоришь? — заухмылялся Майоров, каким-то чудом избежавший подобной атаки. — Ну, я же жив, — сказал Александр и поднялся. В следующий момент у него закружилась голова, и он опять плюхнулся на пол. На лицах у ребят отразилась тревога. — Со мной всё нормально, сейчас, подышу и встану... Через несколько секунда ему действительно удалось встать, и они пошли за Усачёвым. Но это ещё не было концом их приключений. Стоило им завернуть за угол коридора, как им навстречу понеслись маленькие светящиеся оранжевые шары. Наученные горьким опытом, студенты тут же плюхнулись на пол, но шары оказались проворнее. Они с размаху врезались в студентов, и все получили по одному шару, а кое-кто и по два. Александру шар попал в ногу, чуть выше колена. В месте попадания шара начала звучать мелодия, мало-помалу эта мелодия начала подниматься вверх, к голове, и, добравшись до головы, застряла там. Александр помотал головой — мелодия не стряхивалась. Судя по виду других студентов, у них возникли аналогичные проблемы. Кое-кто поднял палочки. — У меня музыка в голове. Не пытайтесь развеять магию, — предупредил их Александр, — здесь все заклинания работают неправильно. Кому попало два шара? — Мне, — поднял руку Майоров, — но одна мелодия подавила другую. — У меня тоже. — отозвался Усачёв, — Это мы виноваты, это мы выпустили эти шары. — Как вы? — Там в актовом зале стоял большой такой аквариум, сверху был накрыт тряпочкой. Мы её слегка задели, она и рассыпалась, а весь аквариум был полон этих шаров. Они разлетелись и полетели в коридор... мы думали, что они совсем улетели. — Скорее всего, это не опасно, это какая-та магия, созданная для развлечений, — предположил Александр, — знать бы ещё, как её выключить... У кого какая мелодия? У меня скрипичный концерт. — У меня плясовая, — сказал Майоров. — У меня мотив какой-то русской народной песни, — сказал Худжвири. — Ладно, пошли... скоро здесь будут все преподаватели, у них спросим, как выключить. Так, потряхивая головами, они и вошли в огромную пещеру, расположенную под корпусом 19а. — Чего это вы головами трясете? — удивился Максим Прохоров. Он и его команда сидели на ограждении какого-то гигантского цветка, стоявшего посреди пещеры. С потолка пещеры лился приятный, золотистый свет. — По одному не ходите, — слегка упрекнул его Веселов, — тут невесть что творится. Оранжевые шары, что вы выпустили, на нас напали и засадили в голову по мелодии. — Ух, ты, а мелодии красивые? — восхитился Стефан. — Ничего так, приятные, — ответил Майоров. — Я тоже хочу! — воскликнул Стефан и убежал в коридор. — По одному не ходите, — повторил Александр, — Максим, возьми кого-нибудь, иди с ним. Но Прохорову было лениво, и он не пошел. — Да ну его, сам не маленький. Он самый старший из нас, между прочим. У самого Александра кружилась голова после нападения привидения, ему было очень плохо, и сил спорить или бегать за кем-либо у него не было никаких. Так они и сидели на поручнях ограждения, ожидая Стефана и мирно болтая, как вдруг кое-что произошло. Стебель гигантского цветка вдруг наклонился, и чаша цветка опустилась на голову Прохорова. Лепестки плотно облепили голову Максима, закрыв её до уровня груди. Максим вскрикнул и начал судорожно биться, а затем обмяк. Всё произошло так быстро, что никто не успел ничего не только предпринять, но даже и подумать. Пока студенты доставали палочки, лепестки разошлись, и стебель разогнулся, но не до конца, а так, будто выискивал следующую жертву. Все дружно отскочили от цветка, бесчувственного Прохорова подхватили под руки. Всю его голову, за исключением лица, покрывала какая-то бурая, мягкая масса. Василий Майоров обмотал руку рукавом и попытался её счистить, но бурая масса прочно прилипла к голове Максима. Маги попытались распознать магию этой бурой массы, но никакой магии в ней не было. Снимать её в условиях неустойчивой работы магии и без понимания того, что это такое, никто не рискнул. Александр попытался рассмотреть её структуру, но ничего не смог понять. Было ясно только, что эта масса живая и как-то связана с Максимом. — Никакой это не актовый зал! — закричал Александр, — и вообще, никто нас тут не ждал и не будет ждать! Уходим в университет, немедленно! Ломайте дверь — положим на неё Максима, и ходу отсюда! Через минуту они уже вскочили на улицу. Бесчувственного Прохорова несли на снятой с петель двери вшестером. Старинная дверь с кованными петлями и толстенными досками оказалась тяжелее Максима. Поверх тела лежали мётлы и крылатые сандалии носильщиков. Стефана нигде не было видно. — Где этот разгильдяй? — зарычал Александр. События поворачивались очень и очень нехорошим образом. — Ари, Иямото, Хари Прасад, Сергей! Берите Максима, немагов и переноситесь в наш университет. — Я не могу, — сказал Хари Прасад, — я ещё не умею. — Ты же маг, на метле летаешь? — Ну, маг. Я только полгода как маг, на метле могу, заклинания кое-какие. Туда меня Стефан перенёс. — Ладно... Ари, Иямото, Сергей! Берите Василия и Александра. Они крупные, смогут нести носилки. Ари, бери Максима на спину. Передайте в университете, что нам нужна помощь. Как прибудете, красную искру вверх — сами до университета не несите. Всё понятно? Переноситесь к ближайшему от университета озеру, там ещё камень такой, большой, белый. Успеха! — А я? — спросил Хари Прасад. — А мы с тобой пойдём искать потерю. Щиты ставить умеешь? Ари Валлабхачарийа, старясь не касаться бурой массы, взвалил Максима на спину. Он был самым крупным из магов, но под огромным телом Максима его было почти не видно. Даже удерживать Максима на себе было для Ари заметно трудно. Александр уже подумал, что Ари не сможет сделать необходимый для телепортирования шаг, как Ари шагнул вперёд и исчез... для того, чтобы появиться в двадцати метрах впереди. Ари начал удивлённо оглядываться. Максим начал сползать у него со спины. Все побежали к Ари, чтобы подхватить Максима. — Может, масса слишком велика для Ари? — предположил Усачёв, — пусть кто-нибудь попробует один перенестись в университет? — Иди, — сказал Александр. Усачёв шагнул и исчез. С тем же успехом — появился он за тридцать метров, у крепостной стены. — Хорошо живём. Попробуем запустить аварийный громовещатель и сигнал тревоги? — предложил Александр. Но громовещатель тоже не смог выйти за пределы крепостных стен. Он немного покружил по площади и вернулся к Александру. А устройство для посылания сигналов тревоги вообще отказалось что-либо делать. — Попробуем выйти как люди, через ворота. Но для этого нам придётся оставить кого-нибудь тут, на случай, если найдётся Стефан или прибудет кто-нибудь из университетских. Сергей, Иямото. Вы маги, если что, вам проще... оставайтесь. Поищите Стефана, но не дальше того этажа, по которому мы ходили. Мы идём к воротам. Если получится их открыть — пришлю громовещатель. Они подхватили дверь — носилки и потащили её к крепостной стене. Нести Прохорова на неудобной и тяжелой двери было очень тяжело, даже вшестером. Заклинание облегчения веса почему-то не действовало. К счастью, ворота нашлись довольно быстро. Они были заперты на множество засовов, но только один из них открылся простым заклинанием отпирания замков. Остальные засовы запирала магия. Александр запустил распознающее заклинание и не смог сдержать возгласа удивления. В запирающем заклинании были использованы все известные стихии, плюс множество заклинаний, блокирующих снятие основных заклинаний. — Запирающее заклинание ставили мастера. Мне его месяц только изучать придётся, а уж снимать... — Сашок, тебе лучше увидеть это, — позвал Александра Василий Майоров, успевший подняться на привратную башню. По ту сторону крепостных ворот стояла плотная группа непонятных, человекообразных существ, одетых в какие-то немыслимые лохмотья. Немного приглядевшись, Александр заметил, что некоторые из них полупрозрачны. От группы шел очень хорошо ощутимый дух мрачной злобы. Александр поставил щит и выглянул из бойницы: — Эй, тёмные, дела пытаете или от дела лытаете? Никто в группе тёмных не пошевелился, но по направлению к ребятам вдруг понеслось пятно мрака. Не долетая нескольких метров до башни, оно попало в какую-то невидимую преграду и растеклось по ней большим чернильным пятном. Александр направил палочку на землю перед группой и попытался взорвать кубометр — другой земли, но его заклинание не смогло преодолеть укрывавший город щит так же, как магия тёмных не смогла проникнуть внутрь. Александр осмотрелся. Сиреневый щит, скрывавший город от внешнего мира, не заканчивался на крепостных стенах. Судя по заросшей дороге и девственному лесу, окружавшему университет, он распространялся ещё на несколько километров от крепостных стен. Вдалеке виднелись развалины городка — очевидно, бывшего гордого города Китежа. Развалины тоже заросли лесом. — А где же все китежцы? Вымерли, что ли? — с испугом спросил Майоров. — Может, их все волшебники со временем вывели в большой мир? — предположил Александр, — Не знаешь, кто из наших хорошо поёт? — Самохвалов неплохо поёт... — Геннадий, поднимись, что ли, на башню, спой часть той песни, что Ваулина придумала, — попросил Александр Самохвалова, спустившись вниз, — а то там какая-то нечисть собралась, может, разбегутся... — Ты что, я не смогу, у неё же сопрано, и чувства про любовь — не моя стихия. — Спой как сможешь... нам тут всем нелегко. Геннадий скрылся в двери башни, вскоре донеслись звуки песни. Через несколько секунд из внутренней бойницы высунулся Майоров и закричал: — Сашок, приведения сгустками тьмы кидаются! Чего делать? — Они до вас долетают? Нет? Ну и пусть кидаются. Авось, истощатся и сгинут от своей злобы. Александр немного поколебался и решил ещё раз исследовать голову Прохорова. Тут, ближе к воротам, заклинание вдруг сработало, и перед удивленным Александром распахнулся увеличенный полупрозрачный макет головы Максима. На нём было видно, что бурая масса проникла через несколько отверстий в голову Прохорова и подсоединилась к его мозгу. Александр несколько изменил заклинание, заставив его изучать мозговую деятельность. Судя по новым данным, в голове у Максима шел очень интенсивный мыслительный процесс, даже более интенсивный, чем при решении математических задач. Всё это Александру совершенно не понравилось. Эта магия была ему незнакома. Александр уже собрался заняться воротами, когда его опять позвал с башни Майоров. Поднявшись на башню, он увидел, что картина перед воротами претерпела значительные изменения. Из-за леса выехали пятеро неизвестных людей. Одеты они были в какую-то мешковину, в руках у них были луки. Шестой их товарищ шел пешком. Подъехав поближе, они достали стрелы. Тот, что шел пешком, достал из торбочки амулет. Всадники прислонили стрелы к амулету, отчего стрелы ярко запылали, и запустили их в человекоподобные сгустки мрака перед воротами. Те сразу стали разлетаться — очевидно, они очень хорошо были знакомы с этим огнём. Разогнав тёмных, люди приблизились к воротам, и тот из них, что шел пешком, достал из торбы ещё один амулет, в котором Александр с облегчением признал шарообразный ключ от ворот — такой же, которым отпирали ворота с красным орлом. Ворота начали открываться. Александр, Геннадий и Василий посыпались по лестнице вниз. Выйдя из башни, они увидели приближающихся Ари и Иямото. Они тащили с собой Стефана, так, как обычно таскают своих друзей подвыпившие мужики — положив его руки на свои плечи. Сходство увеличивалось от того, что голова у Стефана болталась, но иногда он пытался переступать ногами сам. — Нашли на первом этаже, в туалете, по крикам, лежал без сознания, — отчитался Ари, — Кстати, ход в актовый зал, в котором этот цветок рос, закрылся. Мы хотели там Стефана посмотреть, но даже пройти не смогли — глухая стена. Александр прошептал нечто такое, за что в других условиях он получил бы не менее сотни штрафных баллов. В это время начали отодвигаться засовы — магический ключ наконец-то вытянул все заклинания. Створки ворот начали понемногу расходиться. — Внимание, — скомандовал Александр и поднял палочку. Аналогичная команда прозвучала и с другой стороны ворот. Когда ворота открылись пошире, студенты увидели, что всадники целятся из луков, но не в ребят, а во что-то за их спиной. Стрелы, лежащие на их луках, горели волшебным огнём. Маг, который открывал ворота, стоял с поднятой палочкой, но смотрел не на студентов, а за их спины. — Выходите быстрее, кудесники, — скомандовал он, — мы не можем долго держать ворота открытыми, опасно. — Идём, — скомандовал Александр. Немаги подхватили носилки, и они вышли за ворота. Неизвестный маг тут же начал закрывать ворота. Небо за воротами было обычное, синее. Как же радостно было его увидеть! — Позвольте представиться, Радомир, здешний маг. Вы, судя по одежде, из Университета Китежа? Как вы попали в древний Университет? — всё это маг проговорил, не спуская взгляда с ворот. — Случайно... — А мы-то и думаем, откуда такие песни звучат? Тени магов петь не умеют, да и песня у вас не простая, ох, не простая... Давно такой красоты не слышал. Что у вас с ранеными? — Несчастный случай. Не знаете, как попасть в Университет? — Очень просто. Берёте, и переноситесь туда. Магия только в старом университете не работает, а здесь всё нормально. Щит нас только от обычных людей защищает. Маги сквозь него свободно ходят. — А что за сгустки мрака тут перед воротами дежурили? — А, Тени Магов, вот эти, которых нам сейчас разгонять пришлось — это тёмные маги, они думали в старый университет проникнуть, поживиться там чем-нибудь из брошенного хозяйства. Да только тут перед воротами простенькая ловушка стоит, вот они тут в тени и превратились... Умереть не хотят, а отойти дальше сорока шагов от ворот не могут. Так и сидят тут, злобу свою копят. Но Тени магов — это игрушки по сравнению с тем, что из самого университета иногда ползёт. Там такой ужас водится... В это мгновение ворота с громким щелчком захлопнулись. Всадники тут же развернулись, пристально вглядываясь в заросли по бокам заросшей дороги. — Мы туда не ходим, — продолжал Радомир, — мы за старым университетом присматриваем, но за стены — Боже упаси! Приведения, провальные зоны, говорят, там даже василиск водится... иногда люди какие-то ходят, а никто не входит и не выходит. Если что и случается, я вашим кудесникам весточку шлю — пусть сами разбираются. При папочке моём, он мне сказывал, в университете шум был слышен. Он ваших, из Нового Китежа, вызвал — так, говорит, двое суток возились, из пяти кудесников только двое вернулись. А уж сильны были, говорил — боевые маги, одни доспехи дороже всего нашего Китежа стоят Студенты в это время натужно тащили раненых подальше от университетских стен, и потому Радомира никто не перебивал — все берегли дыхание. — А вы кто, живете здесь? — наконец решил спросить Александр. — Мы — жители славного города Китежа. Как нас Господь от татар куполом прикрыл, так мы тут и живём. Землю пашем, Богу молимся. Волшебники купол пытались снять — не могут, говорят, божье дело, им не под силу. Ваши иногда приходят — сирот приводят, чтобы у нас вырождение не начиналось. Газеты приносят, радио. У нас несколько магов было — только они не в магических школах учились, а в университете, чтобы маги про старый университет не прознали. Я вот так в Новом Китеже учился. Но тёмные маги всё равно как-то узнают. Раз в десяток лет заваливаются бандой — и к университету. Бывает, что и убивают кое-кого из наших. Мы им не мешаем — перед воротами ловушка стоит, вы видели, во что они превращаются. Мы потому так к вам навстречу и спешили — боялись, что вы ворота откроете, да в ловушку попадёте. — А если мы чёрные маги? — не удержался от вопроса Майоров. — Чёрные маги такие песни не поют, — убеждённо ответил Радомир, — всё, мы достаточно далеко отошли. Можете улетать. — Ари, Иямото, Сергей! По прежнему порядку. Берите Василия и Стефана. Передайте в университете, что нам нужна помощь, маги или телепортатор в университет. Переноситесь к ближайшему от университета озеру, к большому белому камню. Ари, ты с Максимом первый. Прохорова опять водрузили на спину к маленькому индийцу. Ари сделал несколько шагов... и опять ничего не произошло. — Ого, — удивился Радомир, — а позвольте-ка, я вас немного поизучаю... Он достал палочку и произнёс простенько обнаруживающее заклинание. Все студенты, кто получил оранжевые шары, а также Стефан, засветились неярким оранжевым светом. — Вы имеете в себе часть университета, щит вас не выпустит, — изменившимся голосом сказал Радован и отошел от ребят. Всадники быстренько отступили за его спину. Теперь их горящие стрелы смотрели в сторону ребят. — Отойдите! — прозвучал громкий, властный голос. На дорожке, за спинами всадников стоял человек в тёмном плаще, его волшебная палочка была направлена на ребят. Он сделал несколько шагов по направлению к студентам, и Александр узнал профессора Пащина. Всадники расступились, двое из них направили стрелы на Пащина. В следующую секунду волшебник наложил на студентов какое-то заклинание. Александр вдруг почувствовал, как надоедливая мелодия, к которой он уже привык, исчезла. Без неё стало намного легче, осталась только головная боль от встречи с привидением. Изо всех, кто получил шары, начали вылетать оранжевые, бесформенные сгустки. На воздухе они превращались в серые нити и таяли. Пока все участники действа удивленно смотрели на это зрелище, профессор исчез. — Ну и что дальше? — спросил Ари, который уже начал покачиваться под тяжестью тела. — Идите как договорились, — сказал Александр. Ари, Иямото, Сергей и ведомые ими немаги исчезли. На дорожке остались Веселов, Шигарев, Самохвалов, Худжвири и Хари-Прасад. — А почему преподаватель не остался? — удивился Махмуд. — А кто его знает, — Александр пожал плечами, спасибо, что помог. — Ну, и слава Богу, — облегченно вздохнул Радован, — пойдёмте к княжеским палатам, если ваши появятся, то там. Они обычно там появляются. Через четверть часа они подошли к большому деревянному строению. 'Княжескими палатами' его можно было назвать только с большой натяжкой. Это была большая, двухэтажная изба, правда, украшенная неплохой резьбой. По земляной площади перед палатами ходили куры и козы. На скамеечке у входа щёлкали семечками двое боевых магов и Сергей Усачёв. Пять минут спустя все студенты уже были в университете и давали показания специально созданной следственной группе. Их обвиняли в самовольном выходе во внешний мир, в разглашении тайн волшебного мира и в опасных магических экспериментах. Возглавлял следователей тот же волшебник, что вёл следствие по делу о прорыве похитителей письма Мерлина. Ребят развели по разным комнатам и тщательно допросили. Вызвали также и Дубровскую, и профессора Пащина. Выяснилось, что тренировки должны были проводиться в корпусе 19б, и находился этот корпус в новом университете. Корпус 19а записала в заявке Дубровская. Почему она это сделала — никто так и не смог понять. Она утверждала, что так сказали на прошлом собрании. Сама она пошла в корпус 19б за компанию с подругами и даже не задумалась о том, что её товарищи оказались совсем не там, где надо. Следователи думали, что не неё кто-то наложил заклинание, заставившее её отправить товарищей в опасное место, и долго искали следы этого заклинания, но ничего не нашли. Наталья просто перепутала. Профессор Пащин признался, что подписывал расходный листок — требование, не приглядываясь к номеру корпуса. Кладовщик сказал, что выдавал переносящие шары в соответствии с требованием, и что у него на складе переносящие шары в новые и старые корпуса университета хранятся рядом, различий между ними нет. Поскольку показания студентов сходились, от них вскоре отстали. Показания отличались только в одном пункте: Александру казалось, что заклинания снял профессор Пащин, Усачёв видел ректора Стоянова, остальные видели других преподавателей. Никто из них не смог описать точно детали одежды своего освободителя. Профессора Пащин и Стоянов всё это время находились на виду и не могли в указанное время быть в старом Китеже. Следователи пришли к выводу, что ребят выпустил из старого Китежа неизвестный маг, прикрывавшийся заклинанием 'ты меня знаешь'. Как только это выяснилось, Александра в компании трёх боевых магов и двух следователей услали обратно в старый Китеж. Александр был невероятно зол на то, что его даже не покормили, хотя уже прошло время ужина. И это при том, что студенты на тот момент ещё даже не обедали. Следственная группа долго изучала следы на дорожке перед старым университетом, но выяснила только, что неизвестный волшебник был крупным мужчиной, который ушел после событий в сторону старого университета. Лезть ночью в старый университет следователи не рискнули. Александр с удивлением обнаружил, что бывалые волшебники боятся старого университета до дрожи в коленках. На следующий день все участвовавшие в событиях студенты и следователи собрались в больничном крыле, у постелей Стефана и Максима. Оба были пока без сознания. Марина Фитерман, очень высокая женщина с резкими чертами лица, исследователь — целитель из научного сектора, стремительно подошла к Прохорову и сдернула простыню. Бурая масса, покрывавшая голову Максима, стала гораздо меньше, при взгляде издали её можно было даже принять за волосы или парик. — Вот что показало изучение архивов и пациента, — начала доктор Фитерман, — в 1320 году в старом университете Китежа проводились исследования, направленные на создание человека улучшенного типа. Проект назывался 'Цвет Разума'. В ходе исследований была создана установка, которая должна была сама захватывать голову пациента и проводить необходимые изменения. Доктор Фитерман развернула старинную, написанную на пергаменте, книгу. На развороте красовался очень хорошо памятный ребятам цветок. — На тот момент планировалось внедрять следующие изменения: пациенту должны были быть добавлены дополнительные блоки памяти, ускоренная система поиска информации, должны были быть усилены чувства, ответственные за сочувствие и сопереживание, а вдобавок ещё должны были быть установлены кое-какие системы управления инстинктами и гормонами. — Кроме физических изменений, система 'Цвет Разума' должна была также закачивать в блоки дополнительной памяти весь жизненный и научный опыт, который вложили в неё её создатели. На наше счастье, от изменения чувств в процессе разработки отказались. Исследования закончились неудачей. В систему был встроен некоторый интеллект, который повёл себя неадекватно. После закачки в него необходимых данных он почему-то перешел в режим изолированного размышления. Достучаться до него не удалось. Со временем маги университета обнаружили, что лаборатория, в которой находится установка, закрыта изолирующим заклинанием. Заклинание было наложено так, чтобы его можно было открыть только изнутри. Лабораторию опечатали. — Простите, так это у него теперь что, мозги? — перебил доктора Майоров, — я просто пытался их рукавом счищать. Я ему не навредил? — Нет. Они умеют восстанавливаться. Итак, по нашим наблюдениям, эксперимент в конечном итоге удался. В настоящий момент мозг пациента занят освоением новых возможностей. Скорее всего, пациент Прохоров вскоре придёт в себя и будет учиться несколько лучше, чем до этого. Однако, ему потребуется некоторая помощь для возвращения в общество. Мы несколько уменьшили объём бурой массы, однако, вероятно, что Максима будут дразнить за это украшение, которое ему придётся носить до конца жизни. — Александр Веселов займётся помощью Максиму, — решил ректор, который тоже присутствовал на собрании, — этот поход был под его ответственностью. Александр тяжело вздохнул. Доктор Фитерман продолжила: — Мы считаем, что за прошедшее время интеллект, управлявший установкой, каким-то образом дозрел, и при приближении студента Прохорова установка 'Цвет Разума' сработала так, как планировалась. Однако, представляет интерес тот факт, что, по словам участников событий, после срабатывания установка вновь переключилась в режим самоизоляции. Скорее всего, нам потребуется новая экспедиция для изучения явлений, происходящих в корпусе 19а. Кроме того, нам потребуется очень внимательно наблюдать за поведением студента Прохорова. В настоящий момент мы даже не можем предположить, на что способен маг, вооруженный дополнительными возможностями. Как мы знаем, даже обычный маг, получивший правильное обучение в университете, может вызвать события планетарного и космического масштаба, и потому... — Не будем про это, — торопливо прервал её ректор, глядя на студентов, — давайте лучше перейдём к обсуждению состояния студента Стефана Поленса. — Состояние студента Поленса вызывает у нас гораздо большую тревогу, чем состояние студента Прохорова. Мы выявили обширные поражения головного мозга, на которые наложился сильнейший эмоциональный шок. Такие эффекты возможны в том случае, если человек увидел что-то ужасное, а потом его долго били по голове. Мы не знаем, что именно произошло со студентом Поленсом, но можно гарантировать, что следующий год он учиться не сможет. Хорошо, если мы к концу этого года сможем научить его говорить. Пока приходится вводит ему сильное снотворное, при пробуждении у него начинается сильнейшая истерика. Вы точно не знаете, что с ним произошло? — Нет, он не послушался приказа и ушёл один. Но на меня до этого в коридоре напали приведения, я потом даже на ногах не мог стоять, может, это они? — ответил за всех Александр. — Приведения, — задумчиво повторила доктор Фитерман. — А что это за оранжевые шары с музыкой на нас налетели? — спросил Майоров. — Орудие хулиганства, — ответил ректор, — они используются и в настоящее время особенно несознательными студентами. Обычно их выпускают на вечеринках, в качестве шутки, с начинкой из весёлых мелодий. Только в наши времена к ним добавили ещё и лёгкий наркотический эффект. Мы их изымаем и складываем в специальные аквариумы. Скорее всего, так поступали и наши предшественники, а вы их случайно выпустили. Они не могли быть источником травмы. Прохоров пришел в себя через день. Здоровье его быстро поправилось, и вскоре его выписали из госпиталя. Его умственные способности действительно улучшились. Он мог запомнить и воспроизвести любой лист, который видел хотя бы мельком. Мало того, новые устройства позволили ему спать разными частями мозга по очереди. Чтобы не скучать, Максим принялся читать по ночам учебники и разные книжки. Прочитав за две недели все учебные курсы и дополнительную литературу на пять лет вперёд, он заскучал. Ему захотелось обсудить прочитанное. Чтобы хоть как-нибудь развеяться, Прохоров принялся приставать ко всем желающим с предложением поговорить о чём-нибудь интересном 'по душам'. 'Что-нибудь интересное' в его понимании должно было касаться либо темы цели жизни, либо проблем становления разумного существа, либо способов избавления от озлобления и ожесточения. В курсах, которые он прочитал, содержалось много знаний из области прикладной психологии. Переосмыслив их, Максим стал непревзойдённым мастером в деле изучения внутренних проблем человека. Любой, кто садился с ним поговорить, вскоре обнаруживал себя плачущим и рассуждающим о проблемах своего взросления. Прохоров сидел рядом и с участливым видом направлял разговор. Уклониться от обсуждения не было почти никакой возможности — вкрадчивый и сострадающий голос Максима приобрел просто-таки гипнотическую силу, а потом, было интересно, что же такого он найдёт в тебе на этот раз. Однако, интерес интересом, но надо же было делать домашние задания, есть, в конце концов... Сидеть по долгу с зарёванной мордой — тоже удовольствие не из лучших. Максим считал всё это мелочами по сравнению с 'по-настоящему важными проблемами', но другие студенты так не думали. Александр попытался было перенаправить разговор и побить врага его же оружием, разговорив Прохорова на тему его детства, но это было всё равно, что перетягивать трактор. Максим активно подхватывал тему, но через несколько минут Александр опять обнаруживал себя исповедующимся. Нет, Максим не был злым, он никого не заколдовывал, он просто слишком быстро и слишком глубоко всё понимал. В комплекте с сострадательным подходом и искренним желанием помочь это становилось абсолютным оружием. В конечном итоге народ стал Максима избегать, хотя точнее было бы сказать 'бегать'. При малейшем намёке на его появление народ кидался врассыпную, как солдаты по команде 'воздух!'. Для изучения этого явления была сформирована специальная комиссия, в которую взяли и Александра. Комиссия провела с Максимом множество бесед. (Надо заметить, что правильнее было бы сказать, что это Максим провёл с комиссией ряд бесед). Выплакав пару вёдер слёз облегчения и умиления, комиссия пришла к выводу, что 'особые возможности Максима Прохорова можно удалить, если стукнуть его в височные доли тупым тяжелым предметом, либо если впрыснуть ему в лобные доли раствор спирта, однако, ради научного интереса, а также из опасения чрезмерных повреждений, лучше оставить всё как есть'. Однако, время шло, а Максим становился всё более одиноким — народ убегал от него со всё большей скоростью. Для того, чтобы хоть как-то изменить ситуацию, пригласили на консультацию Тимениуса — волшебника, создавшего философский камень. Тот поднапряг мудрость, накопленную за все прожитые века, и сказал, что такие эффекты будут иметь место только до тех пор, пока Максим действует под влиянием подростковой нетерпеливости, и что со временем он научится пониманию того, что людям лучше не отвечать на вопросы, которые те не задавали. — Есть и ещё один способ, — сказал старый маг, — говорят, любовные утехи ослабляют творческие способности. Можно нанять ему четвёрку девочек. Меньше не хватит. Но не думаю, что он на них польстится. Руководство приняло совет к сведению, но с воплощением его в жизнь решило повременить. Прохорова оставили в покое, но его товарищам по университету от этого легче не стало. В каждую секунду нужно было быть начеку, чтобы, заметив вдалеке знакомую фигуру, успеть дать дёру. Хуже всего стало Александру. Его обязали общаться с Прохоровым всегда, когда тот того пожелает. Свободного времени у Александра сразу стало намного меньше. Идеи из Прохорова так и сыпались, а обсудить ему их было не с кем. Через месяц вышел из комы Стефан, и стало чуть полегче, так как Максиму придумали новое занятие — учить Стефана говорить и общаться. Тот отнёсся к новому заданию с большим энтузиазмом, проводя в больничном крыле по несколько часов ежедневно. Потом Веселов додумался привлечь Прохорова к работам в архиве, и это было то, что называют 'пустить козла в огород'. Максим круглосуточно изучал и сортировал документы, запоминая каждый из них с точностью до запятой. Начальник лаборатории был в восторге. Все вздохнули с облегчением, даже преподаватели. Максим успел достать и их — при его фотографической памяти он помнил учебные курсы лучше, чем они, и не стеснялся поправлять преподавателей прямо на лекциях. Все предметы, связанные со старым университетом, убрали на склад, в особое хранилище, а сверху повесили строгое предупреждение 'выдавать только по разрешению ректора'. Отдельная история вышла с книгой, которую читало привидение. После возвращения из старого университета следователи допрашивали студентов с пристрастием, вытаскивали все подробности. Когда Александр, в пятый раз пересказывая историю посещения старого университета, упомянул о том, что приведение читало книгу, один из следователей ленивым голосом, просто для проформы, спросил о названии книги. Стоило Александру упомянуть название 'Бестарс', как следователи подпрыгнули чуть ли не до потолка. Любые намёки на лень тут же улетучились. — Такой книги не существует! — закричал один из следователей, хотя правильнее было бы сказать 'истерично завопил'. — А я и не говорю, что она существует, — сказал Александр, — это была не книга, а приведение книги. Ещё он хотел добавить, что видел оригинал этой книги у себя дома, но вовремя прикусил язык — отец держал книгу в особо секретном месте. Следователи насели на него с утроенной силой, по десять раз переспрашивали, правильно ли он рассмотрел буквы. Но тут он был уверен — книга была большой, и буквы он рассмотрел очень и очень хорошо. Ни полное название книги, ни её назначение он так и не смог узнать. Следователи на эти вопросы ничего не отвечали, а в архиве он ничего найти не смог. Гуров тоже ничего не слышал об этой книге. У отца Александр видел книгу в руках в далёком детстве, мельком, когда ещё и читать толком не умел — он запомнил её только по виду, по первым буквам. — В университете существует огромное количество тёмных тайн. Многие из них лучше не знать. — только и смог сказать Сергей Александрович в ответ на вопрос, почему все так всполошились из-за какой-то древней книги, — Кстати, знаешь, почему волшебники забросили старый университет и ушли в новый? Потому, что там скопилось слишком много обрывков неправильно использованной магии. Исследовательские работы слишком часто заканчивались не так, как ожидали их авторы. В итоге даже обучение студентов стало проводить невозможно, а потом и люди начали исчезать... В общем, закрыли его щитом, да и бросили. А потом и татаро-монголы случились... Александру пришлось совершить ещё одно путешествие в старый университет, в корпус 19а. На этот раз он шел в сопровождении следственной группы и пяти боевых магов. В университете их встретила пустота, даже привидения попрятались. Следователи долго изучали корпус 19а, особенно комнату, где Александр видел приведение с книгой. Лабораторию с установкой 'Цвет Разума' открыть не удалось. В туалет на первом этаже они даже не сунулись — архивная группа откопала в древних летописях предупреждение о том, что это самое гиблое место. Во времена старого университет там исчезло как минимум двое студентов. Пока Александр со следователями и тремя боевыми магами пытались открыть лабораторию, двое боевых магов оставались снаружи, охраняя вход в корпус. Выйдя из корпуса, следователи обнаружили их без сознания. Тот же эффект, что и у Стефана. Следователи сразу свернули все исследования и вернулись в университет. После этого ректор на общем собрании университета объявил о том, что посещение старого университете 'строго не рекомендуется'. Об этом же говорилось и в краткой заметке, вышедшей вскоре в газете волшебников.