Соседей у него набралось около полусотни. Знакомиться они не спешили, да и присутствие юноши, как прошло первое любопытство, восприняли с видимым замешательством. Лишь старичок, что мастера у входа встретил, подсел к нему вскоре и принялся тягуче объяснять здешние порядки — порой не удерживаясь от того, чтобы пощупать что-то из диковинных для себя Огнезоровых вещей, покачать головой удивленно и неодобрительно, вопрос задать — несложный, наивный даже, но отвечать начнешь — запутаешься.
Как вот, например, объяснишь ахарскому долгожителю, что волосы длиною больше, чем до плеч, у имперских мужчин — неизменный атрибут благородного звания? И что вообще это за звание такое? И что такое Дома Крови? И чем Правящий Дом отличается от неправящих? И какое в них для простого люда различие? И почему, в конце-концов, одна рубашка Огнезорова стоит больше всех обедов крестьянских за три месяца?..
Юноша, поначалу отвечавший неохотно, потихоньку в разговор этот странный втягивался. Особенно же, когда старичок потерял интерес к Империи да молодость свою вспоминать принялся. Истории и поверья ахарские начал рассказывать: об Ихлае и о зиме, которую ахары больше всего на свете любят, так что странствуют вслед за нею с каждым годом все северней; о снеге, для коего в древнем, теперь только в гимнах оставшемся, их языке названий больше двух сотен; о шатрах, что тепло укрывают метели сугробами еще вначале зимы, чтоб не страшны были потом их обитателям никакие морозы; о всяком зверье горном и одежде из меха его — разного для каждых случаев: волчьего — для охоты, медвежьего — для войны, лисьего — для праздников... И о том, что не в шерсть и мех, а лишь в тонкое полотно одеваться — для ахаров все равно, что голым быть. Смешно, непристойно и холодно...
На Огнезора и рубашку его он при этом очень недвусмысленно поглядывал, но юноша сделал непонятливый вид и спросил невинно, неужто и на супружеском ложе ахары в мех облачены? Вокруг раздались смешки, тут же, впрочем, задавленные, из чего сделал мастер вывод, что вовсе не так безразличны к нему соседи, как показать пытаются.
Про Лаю только совсем ничего не говорилось, не спрашивалось — и чудилось в этой недомолвке Огнезору что-то напряженное, упорно избегаемое, связанное непостижимым образом с тихим шепотком за его спиной, скорее учуянном, чем подслушанном, с нелюбезной ехидцей во взглядах, любопытным каким-то выжиданием.
Об этой странности, да еще о загадках Ишиных думал он остаток ночи, уставившись на угли очага, — уже как улеглись, захрапели раскатисто его соседи, устроился, беспокойно покряхтывая, общительный старичок да уныло завыли в лесу над долиной, чуя близкие метели, волки.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ОБЪЯВЛЯЕТСЯ ТРЕТИЙ ЛИШНИЙ.
Огнезор не смел пошевелиться, так поглотил его ритуал следующим вечером. С восхищением и молчаливым ужасом смотрел он, как, в просторном меховом одеянии, в уборе из бубенцов и ленточек, кружится его Лая при свете огромных костров, подобно горной богине, ступая босыми ногами по свежевыпавшему снегу, связывая, обматывая разноцветными лентами сияющую счастьем молодую пару. Слушал, как под нехитрый ритм выбивающих ног и ладоней взмывает к звездам ее чудесный голос, свадебными песнопениями и молитвами доводящий зрителей до слез и экстаза. Как тонко свивает ее песня сердца молодых в единое биение, чтобы затем, уловив этот ритм, окружить их теплом исцеления, умиротворения и радости, на пару ударов пульса полностью погрузить в свой дар, отдавая, отдавая, отдавая...
Неужели он в своем самодовольстве мог когда-то считать ее умения грубыми? Эту легкую жизненную энергию, почти магию, так не похожую на привычные ему трюки обмана и принуждения?
Теперь куда понятнее стало сегодняшнее Ишино недовольство: все утро изнуряла она Огнезора выпытыванием да проверками. Как делал он то? Умеет ли это? И лишь губы кривила на всякий ответ почти презрительно...
Ритуал, кажется, завершился — появилось угощение и музыка, начались обычные в таких случаях пляски да гуляния. Сияющая, возбужденная Лая подскочила к нему, сидящему в стороне от остальных.
— Ну, как? Интересно было? Я знаю, тебе всегда все интересно!
Огнезору очень захотелось шепнуть ей что-то восторженное, но, кажется, впервые за много лет не нашлось у него нужных слов.
— Ноги покажи, — сбившись, только и сумел он выговорить.
— Да все в порядке! — рассмеялась девушка, демонстрируя лишь слегка покрасневшие ступни. — Особое Ишино снадобье!
— Все равно обуйся, — ворчливые нотки прорезались в его голосе. — Не могу на это смотреть спокойно.
— Говорит мне тот, кто каждое утро без рубашки тренируется! — возмутилась Лая, но все же башмаки принялась натягивать. — Знаю, знаю — дурацкое ваше испытание, повышенный порог выносливости... — привычно отмахнулась от его возражений. — Хватит тут сидеть — лучше танцевать пойдем!
Они кружились меж костров с другими парами, легко и весело вытаптывая снег, впервые начисто позабыв о Гильдии и прочих всех неприятностях, беззаботно отдаваясь своей радости, будто снова им было по пятнадцать...
Когда же разошлись в глухую полночь ахары по своим жилищам, а Лая упорхнула к Ише наставления выслушивать, Огнезор покружил неохотно у нынешнего своего обиталища — и направился к большому караульному костру у входа в долину. Выдерживать любопытство ахарских охотников не было у него сегодня никакого желания.
У костра, задумчивый и несчастный, сидел один-единственный парнишка-караульный — молодой совсем, лет восемнадцати, с едва-едва пролезшей, мягкой бороденкой и застывшими тоской да завистью к чужому веселью золотистыми глазами.
— Красиво Леора поет! — невпопад ответил он на сдержанное Огнезорово приветствие. — Даже здесь было слышно!
— Красиво, — согласился юноша, приглядываясь к непрошенному собеседнику повнимательнее. — А почему Лаю все здесь Леорой называют? — осторожно он полюбопытствовал. — Саму ее спрашиваю — увиливает. И Иша молчит, и Шана всё глаза отводит...
— Так не сказал тебе никто? — смутился, занервничал как-то сразу паренек. — Вот не знал, что мне такое рассказывать придется.
— Ну? — и не подумал сжалиться над его неловкостью Огнезор.
— Лая, — нерешительно начал караульный, — это кровное ее имя, первое. Так родители нарекли. Леора же — имя приемное, сговоренное. По нареченному, значит, — пояснил он угрюмо. — В детстве еще, по обычаю нашему, ее родные сосватали. А жениха Леором зовут — потому и ей это имя положено... Из-за него, из-за Леора, может кто из наших и не любезен с тобой, уж извини. Сейчас-то нет его в стойбище, а как вернется?
— Вернется, разберемся, — мрачно пообещал юноша.
— Леор у нас — предводитель, вроде ваших военачальников имперских, — с сомнением осмотрел его паренек. — Боевой и крепкий. Охотник искусный. Да и мечом владеет...
— Мечо-ом? Надо же! — не смог удержаться от издевки мастер. Чувствовал он — еще чуть-чуть, и понесет его, затопит злая ревность. И выльется на не повинного ни в чем собеседника ядовитыми, обидными насмешками.
Это в лучшем случае — пока убить никого не захочется...
И когда, интересно, Снежинка ему сказать собиралась?
— Так и знала, что отыщу тебя здесь! — раздалось сверху, и нежные Лаины руки крепко обвили его за шею, гася потихоньку глухое раздражение. — Не спится тебе в Мужском Доме?
Его сосед-караульный смущенно покосился на девушку, потом на Огнезора, неловко покраснел и уставился в огонь.
— Сама знаешь, — недобро усмехнулся мастер, вспомнив утренние сегодняшние любезности. — Их неприязнь к чужаку понятна, но шутки об "имперских неженках" я безнаказанно только тебе позволяю...
— Уже задираются? — весело возмутилась охотница. — Ну, ткнул бы самых драчливых бородой в грязь, чтоб мозгов прибавилось. Здесь это даже уважают.
— Еще убью ненароком, — ворчливо отмахнулся он. — С Ишей потом объясняться...
Молодой ахар украдкой бросил в его сторону недоверчивый взгляд, да незаметно отодвинулся. Огнезор поймал Лаину ладонь и мягко потерся об нее едва пробившейся щетиной.
— Пойдем! — соблазнительно зашептала девушка ему на ухо. — Для нас освободили отдельный шатер!
— С чего вдруг? — обрадовался он, сразу забывая обо всех неприятностях.
— После сегодняшних моих наставлений молодой невесте, — хихикнула Лая, — Иша и близко не велела подпускать меня к обиталищу невинных ахарских девушек...
— Бедная старушка, — весело рассказывала она Огнезору пять минут спустя, когда он, забрав свои вещи и со вчерашним старичком попрощавшись, брел за нею по стойбищу, — совсем, похоже, извелась с нами: и выгнать нельзя, и оставить неудобно. Вот и решила держать нас от остальных подальше, а к себе поближе: шатер наш прямо у нее под боком. Так что замучает еще она тебя придирками и поручениями. Ученик — он ведь прислуга не только в Гильдии...
— Ну и пусть, — соглашался юноша. — Если научит меня, как себя преодолеть, отвращение свое внутреннее, чтоб излечить нормально хоть царапину, я ей весь год дрова колоть и воду носить буду.
— Ага, а еще котлы мыть, белье стирать, шкуры сшивать, травки толочь, хлеб месить... Каких только дел не напридумывает несчастным своим подопечным старушенция! Я за всю жизнь столько не работала, как в те полгода, что она меня учила.
— Смирение и трудолюбие, — с усмешкой вспомнил Огнезор любимую присказку мастера Веры.
— О, так Иша и тебе уже этим уши прожужжать успела?
— Все наставники одинаковы, — еще шире улыбнулся мастер. — Вот погоди, возьмусь я тебя, лентяйку, Высокому Поединку учить...
— Возьмись! — неожиданно согласилась Лая. — Вот удивятся соплеменнички, глядя, как мы с тобой каждый день странное что-то выплясываем да фокусы акробатические выделываем! — она прямо загорелась вся, засветилась лукавыми смешинками, представляя, видно, лица своих сородичей.
"А заодно и женишка!" — шевельнулась у Огнезора недобрая мысль.
Но разозлиться заново он не успел, потому что девушка потянула его за руки, развернула и втолкнула вдруг в мягкий полумрак шатра.
Дым и запах шкур в нем чувствовался не так сильно, как у Иши или в прежнем его обиталище, зато ноздри легко защекотал летучий травяной аромат — такой же терпкий и дурманящий, как новая здешняя хозяйка. В темноте уже тлел очаг, возле него грелся чан с водой, а в глубине угадывалась постель, покрытая чудеснейшем белым мехом. Редчайшим мехом горного зимнего барса, за который столичные купцы заложили бы душу хоть Первому Богу, хоть всем его десяти дьяволам! Юноша не смог сдержать удивления, рассмотрев вблизи такую роскошь.
— Что? Я все-таки преемница здешней правительницы! — заиграли Лаины глаза лукавыми искорками.
Затем ее руки заскользили по его телу, мягко освобождая от надоевшей зимней одежды, потом — от рубашки, и, наконец, потянулись к застежке на его поясе...
Ни имперские купцы, ни ахарские женихи не волновали больше Огнезора в ту ночь.
* * *
Неприятности начались спустя почти месяц. Как-то утром в стойбище возвратился со своими товарищами Леор.
Эдан в это время бродил по самому краю обрывающегося в ахарскую долину каменистого склона, с дотошностью и упоением изучая Ишины амулеты, скрывающие вход. Он прикасался к ним, перекладывал с места на место, разглядывал сосредоточенно и пристально, отчего вид внизу забавно ежился, шел рябью и волнами, проявляя то оживленное человеческое поселение, то унылое заснеженное поле с редкими деревцами и бойкой, незамерзающей речушкой у дальних отвесных склонов. Устроившись неподалеку, Лая с интересом следила за этой игрой, а еще больше — за самим Эданом, ухмыляющимся и довольным, как ребенок.
Его теплая — на ахарский манер — куртка давно уже была сброшена в снег, и он скользил с камня на камень в одной лишь шерстяной безрукавке поверх расшнурованной рубашки, бросая вызов жиденькой нынешней зиме и глазастым ахарским девушкам, увлеченно пялящимся снизу.
И вот, в самый разгар такого веселья, когда шатры и люди внизу вдруг занятно расплющились и пошли цветными пятнами, а улыбка на лице юноши приобрела явно победоносный оттенок, из лесистого прохода меж скалами выскочили, яростно вопя и размахивая мечами, четверо. Высматривая нежданного врага, они кинулись ко входу в долину, но тут же налетели на привычный невидимый барьер — отшатнулись, захрипели, отчаянно пытаясь ухватить ртом хоть глоток воздуха.
— А я-то думал, что еще Иша здесь опредметила, кроме иллюзии? — задумчиво пробормотал Эдан. — Интересно, это удушье психологическое или физическое?
Четверка, понемногу приходящая в себя, вытаращилась на него с выражением, еще более безумным, чем перед этим — на разноцветную долину. Лая тихонько прыснула, но тут же сделала серьезное лицо и неохотно направилась к ним.
— Извините, — между тем опомнился юноша. — Я думал, Иша всех предупредила о моем сегодняшнем... уроке. Не волнуйтесь, барьер уже снят.
— Новый Ишин служка? — хрипло, с пренебрежением, отозвался один из мужчин. — Она уже имперцев подбирает?
— Здравствуй Леор, — подходя, тихо с ним поздоровалась Лая.
Судя по тому, как мгновенно напрягся Эдан, имя это ему было знакомо.
"Доложили, все-таки!" — с тоской подумала девушка, украдкой переводя взгляд с одного мужчины на другого.
Со своей короткой, черной шевелюрой — густой и непослушной, как у всех ахаров, — резкими, диковатыми чертами лица, темной бородой, хищным разлетом бровей над карими глазами, Леор был, несомненно, красив. Не холодной божественной красотой, так поражающей в Эдане, но крепкой, земной привлекательностью, здоровой, сильной и напористой.
Такую сложно не заметить.
Эдан заметил уж точно. Его губы медленно кривились в знакомой холодно-скучающей усмешке, которая, по Лаиному опыту, означала лишь одно — темный мастер готов убивать...
Роста они были почти одинакового — Эдан, пожалуй, даже чуть выше. Зато в плечах ахар был куда шире и казался просто огромным, что, вкупе с врожденным чувством собственного превосходства, позволяло ему сейчас взирать на нежданного чужака крайне пренебрежительно. Юноша отвечал ему безупречным ледяным высокомерием — надменностью лорда и Белого Мастера. Невысказанное, густое напряжение разлилось между ними.
— Вы бы спускались в долину, мальчики, — с тяжелым вздохом попросила охотница Леоровых спутников. — Семьи заждались...
Те, с неожиданным пониманием покосившись на двоих, сверлящих друг друга взглядами, да застывшую между ними девушку, поспешили ее просьбу исполнить.
Лая поближе придвинулась к своему темному мастеру, успокаивающе взяла его за руку.
— Это Эдан, — нарушая затянувшееся молчание, просто представила она. — Мой... любимый.
Эдан крепко сжал ее пальцы — с поддержкой и неожиданной благодарностью (словно сомневался, глупый, до этих слов в ее выборе!).
Лицо ахара вытянулось.
— Хорошо же встречает меня моя невеста! — яростно процедил он.
— Я не твоя, Леор, — со вздохом отозвалась девушка, — ты же знаешь...
Она просительно взглянула на Эдана.
— Меня Иша ждет, — расслабляясь, понимающе кивнул юноша, коснулся губами ее руки, поднял свою куртку и оставил их одних.
