Как хорошо, что эта дура сегодня решила на мне отыграться.
А то три дня и процесс будет необратим.
Куратор, миленький, родненький, спаси, помоги!
Хорошо тварь припечатала физически, а то сдержать магически я её не смогла бы, сильна.
Своей ненавистью и злобой сеть ловчую уничтожила первую, но я не скупая, еще раз укутаю.
Она и с обездвиживанием почти расправилась!
Но её на данный момент такая боль должна накрывать?
Сбрасывать умеет, тварь.
Но и у меня есть в запасе последний козырь.
Я со спины захожу и просто ребром ладони её вырубаю.
Иду к мужику, надо по нити, соединяющей реципиента и Дара, найти последнего.
Боже, как страшно.
Ущипнула себя по — больнее, точно синяк будет.
А вот и моя группа поддержки подоспела.
Смотрят на голого мужика, — Дар?
— Нет! — рявкаю. И уже спокойнее, — клон в её исполнении.
Указываю на виновницу торжества.
Скоро в комнате не протолкнутся.
Седьмой курс изолировали, там уже бойня пошла, как я кукловода вырубила, еще два клона нашлось.
Их на опыты в лабораторию определили, анализ показал, что прототипы еще живы.
Но нити Дара и от тех других обрываются, значит, есть другая реальность, где их держат.
Но кукловод молчит, только и на роже, и в душе злорадство и удовлетворённость. Сделал гадость — на сердце радость. Это про неё.
С неё потихоньку сходит личина красоты, обнажая заурядное лицо и худющую фигуру, плоскую.
Посмотрев на неё новую, меня накрыла такая безнадега, умом я понимаю, что начинается откат.
Вся та боль, все мои переживания накрывают с головой.
Вот куратор думает, начинать пытать пора эту, дальше описание подлежащие цензуре.
Вот их куратор, — Дебил!
Это он про себя?
Я с непониманием оборачиваюсь.
А меня уже плющит.
Вон Блондо, думает, точно думает!!!
— Бедная девочка, за что ей это?
Все тормоза начинает рвать.
Мысли, мысли других, сливаются в гул.
Мозг начинает кипеть.
Но боли нет, дискомфорт.
И из носа начинает капать кровь.
Кап, кап.
Кап, кап, на пол.
Блондо уже летит ко мне, с мыслью,— Где же ты дружище, Аленке хреново?
Но, натолкнувшись на мой взгляд, делает шаг назад, выставляя щиты.
Его слышать я перестаю, имею в виду мысли, зато он кричит, — закрывайтесь быстрее, сейчас волна ментала пойдет!
И ужас на лице крыски, плоскодонки.
Кураторы от неё просто отскочили, поднимая щиты.
А я иду, смотря ей в глаза, её мысли панически скачут, она бледнеет.
Нет, врешь, не уйдешь.
Склоняюсь над ней, своей кровью заляпываю ей платье, которое ей большевато стало, особенно в верхней части.
Хохотнула, посылая ей образ, как она теперь со стороны выглядит, о, приняла, вон уставилась на меня, не мигая, только слезки капают.
— Раньше, овца, думать надо было! — рявкаю мысленно.
Она вся уже пошла трястись, по-моему, и подванивать начала.
Чует драная кошка, чье мясо съела.
Я беспардонно лезу в её воспоминания.
Вспоминая просмотренные мной раньше передачи, про гипноз, поняла, надо действовать аккуратнее.
Со стороны начинаю слышать куратора Дара, он советует, как начать работать.
Вот так под его руководством и ищу информацию.
Вскрывая пласт за пластом.
Интересная картинка вырисовывается.
Инфы много, слишком много, неприглядной, страшной, омерзительной.
Кто, что, почему и зачем.
Все становится ясно.
Объект поплыл.
Да она мне и не нужна более.
Сначала домой.
На автомате куратору, — сейчас вернусь. Эту обмыть и в лабораторию, как и клона, я не закончила.
Не прошу, приказываю.
— Сделаем, — дружно.
Переместилась. Переоделась, с собой взяла альбом с карандашом, ластик и кристаллов десяток.
Ушла сразу в лабораторию.
Там уже дед, оба куратора, Блондо и даже ректор Академии с парой преподавателей.
Сразу с порога, — всех подопытных в стазис и не мешать.
Устраиваюсь, начиная в альбом переносить информацию.
Она имен не знает, но картинки лиц четкие с её памяти я взяла.
Изрисовав первую партию листов, отдаю половину куратору, половину деду.
В первой пачке студенты Академии, которых необходимо срочно изолировать. Шестой и седьмой курс.
Во второй портреты, на основании них надо готовить розыскные листы, срочно.
Я пока третью партию готовлю, пострадавшие.
И уже возможные клоны.
Записываю все разговоры, которые считала.
Все в шоке.
Я же пока только работаю передающим устройством.
Чувствую, что надо подкрепиться магически, выпиваю энергию из кристалла.
Именно в её голове увидела, как это надо правильно делать.
Знаний в её голове много, но я пока не стала их запоминать. После.
Сейчас же, еще пару кристаллов оприходовав, начинаю взламывать доступ к её реальности.
Мразь еще та, но удивительно талантливая.
Почти такой же гений, как и я, но не признанный.
Убогое детство, некрасивая внешность, комплексы, взращённые любовно.
И как результат, связалась не с теми, запуталась в их сетях, как муха в паутине.
Мне её не грамма не жаль, вон у нас есть девушка, с самого дна сама поднялась, могла не раз оступиться, но её внутренний стержень удержит от опрометчивого шага.
А эта, гениальная сопля на асфальте, её размазывали не один раз, и дальше бы повторяли и повторяли.
Так,— нет, а вот сюда, — нет, а этаким макаром, -нет.
Про себя в сердцах блякнула.
Нервы, покраснела, хотя, слава богу, все под щитами, чтобы меня не отвлекать.
А мы вот так, на мягких кошачьих лапках, от усердия, прикусила высунутый кончик языка.
Бля, больно то как, аж слезы на глаза навернулись.
И очумела — это что, ключом к реальности прикушенный язык до слез?
Или просто боль?
Во извращенка, почитательница садо.
По жизни мазо.
Киваю, взломала, на немой вопрос окружающих.
Глава 18
Теперь нити надо подпитать, что я и делаю, под руководством одного из преподавателей.
Засветилась дорожка, они шагнули, я же якорем работаю.
Вернулись, быстро неся тела трех мужчин.
Я в ярости.
На них нет живого места, все изрисованы рунами.
Кровь так и сочится.
Но пока беру себя в руки.
Дед утешающе приобнимет, — со словами надо.
Да понимаю я все, только это выше меня, душит ярость, поднимается с глубин жажда мести.
Прикрываю глаза, вдох,..... выдох,.... вдох, и так десять минут, отпустило.
Я же не такая тварь как они, потом ответят все виноватые.
Ребят передали целителям, с тоской провожаю процессию.
Опять держу переход, уходят в эту реальность вызванные пятерки дозоров, в небо устремляются драконы.
Там хитрость есть, один дракон, отмахав крыльями, ставит маяк, остальные переходят, дракон сменяется.
Такими скачками они за сутки всю поверхность планеты изучили.
Нашлась лаборатория подпольная и еще десяток нелюдей в таком же состоянии, как и Дар.
Еще три сотни живых. И пока еще адекватных и столько же сумасшедших, не выдержавших пыток, издевательств и опытов над ними.
Последних принято решение не спасать, мы не знаем, на что они запрограммированы во время опытов.
Уходим, я подкрепляюсь оставшимися кристаллами, и уже на пару с ба Дара уничтожаем эту реальность.
Всех спасенных уводят или уносят в реабилитационный центр, там менталы с ними поработают, помощь медицинскую окажут.
На дворе ночь, но сна ни в одном глазу. Единственно, я сходила принять душ, смыть с себя чужие чудовищные по накалу эмоции.
Я драила кожу до красноты, смывая липкий пот, въевшийся в кожу, ощущение, что измаралась в разложившихся отходах.
Дед, сочувственно погладив меня по руке, дал две капсулы.
— Поможет чуть притупить открывающийся дар Рамуша, но голова дня через два будет сильно болеть, — предупредил. — Все у тебя рано проявляется, терпи.
Я киваю, ради любимого мужчины, семьи, я все перетерплю, выдюжу, надеюсь.
И всучил еще партию кристаллов.
Хорошо, не надо идти домой, боюсь, я там сорвусь.
Душа разрывается, а тело на адреналине, страшно до чертиков.
Но я первая контакт с этой тварью наладила, другой поломает схему.
Вздыхаю пора.
Клонами занимаются дознаватели менталы.
Клоны — это осознано представляющие свое тело добровольцы, те же смертники, только меняющие свое сознание и ауру, вместо тупо себя взрывающих.
Пора, время идет, меня и дальше страхуют.
Настраиваюсь.
В её глазах уже животный ужас.
Да я буду знать о тебе все, обещаю ей взглядом.
И начинаю погружаться, пласт за пластом, отрываясь только очередную улику передать специально приставленному менталу — приемнику. Уже он запишет, если надо зарисует.
Все глубже и глубже я пробираюсь по зарослям образов, мыслей и поступков.
В голове у неё настоящие джунгли.
Наконец все её неблаговидные поступки вскрыты, обо всех встречах, знакомствах зафиксировано, теперь я смело могу её наказать.
Мстя моя страшна, я лишу её магии, отрежу как руку, как зрения лишу.
Но это на десерт, сейчас я буду копировать её нужные мне знания, а поверите их у неё не мало, все же талант.
А это больно, чертовски больно.
И я ничуть не злорадствую, наверное, капсулы начали свое действие.
Я работаю как робот, нашла, оценила, достала, скопировала.
Все знания с уклоном черноты я сразу вырезаю и стираю, их нам точно не нужно, а оставлять не буду, вдруг эта мерзость останется жить, сомневаюсь, но на всякий случай, страхуюсь.
Я опять пачкаю душу, хочется мыть руки с мылом, "Белизной", на крайний случай и хлорка подойдет.
Паскуда.
Заканчиваю копирование, сразу, чтобы не затягивать свои мучения, на её мне уже глубоко начхать, после всего что узнала, хочется быстрее закончить начатое.
Я своей магией вхожу в каждый нерв, в каждую её клеточку и забираю, вынимаю лишаю её сил, она трясется, орет беззвучно, но мне по барабану, я видела свою участь в её фантазиях.
Вот там было страшнее намного.
Излишки магии я начала сливать в кристаллы, сегодня же они будут уничтожены на её глазах кстати.
Но это уже без меня.
Волнами накатывает усталость и слабость.
Все, последний решающий этап, запечатывание, здесь требуется помощь еще двоих магов.
Закончили.
Усталость с ног валит, дед относит меня в кровать.
Сопротивляюсь.
Пока не смою с себя грязь душевную, не лягу.
Пока я в душе, ко мне приходит Алонтия и Мори.
Так я и заснула, а они меня вместе за руку держали.
Два раза я вскакивала в ужасе.
И Алонтия меня успокаивала.
На третий раз она просто улеглась со мной. Гладя меня по голове, а я рыдала в её плечо, размазывая сопли и слезы, жаловалась, делилась, сетовала.
Заснула, думаю, когда, наконец, морально успокоилась.
Проспала я тоже ровно сутки.
А вот потом голова и правда разболелась.
Мигрень топталась в голове, потом втыкала спицы в виски, после била в барабаны и маршировала, наконец, когда я уже зубы стерла от боли и постоянно подкатывающей горечи, она милостиво шибанула тройку раз топором.
Я, наконец, отключилась.
А вот вставать, проснувшись не хотела, тем более я в кольце любимых рук чувствовала себя расслаблено и комфортно.
Рядом Дар, пела душа, а сердце ей вторило, тук, тук соглашаясь.
А вот тело молчало, как не живое, не мое.
Я запаниковала. В душе я вообще заорала от скрутившего ужаса.
Оказывается, это все последствия стресса и почти магического иссушения.
Дар меня баюкает, успокаивая, собирая губами каждую мою слезку.
Но плачу я от радости, он рядом, он со мной, а то все страшный сон, жуткий и липкий, но я же проснулась, значит можно и нужно радоваться новому дню.
Дар открыт перед моим даром, и меня постепенно накрывает нежностью, обожанием, желанием и всепоглощающей любовью.
И мысли ласковые, — спасибо что ты у меня есть, мой нежный аленький цветочек, я всю жизнь, надеюсь, буду твоим любимым чудовищем.
Ласковая моя, нежная,
рyки твои деpжy, слов не нахожy.
Ласковая моя, любимая
(чай вдвоем)
Поет его душа.
А я в ответ:
-Ты и я, — все остальное пустое,
Пусть говорят нам, что мир сошел с ума.
Мне наплевать! Знай, —
Ведь ты не один и я не одна....
Ты самый идеальный, ты мой
Ты самый близкий, родной
Зимой или любой другой порой....
(Интонация)
К вечеру мое тело начало отходить, а то даже купал меня любимый.
В туалет, слава богу, пока не хотела.
А вот как иголками начало колоть, я, стесняясь, в уборную попросила отнести мое оживающее тельце.
Справилась, конечно, сама в кабинке, он ожидал за дверью.
Но ловила его волнение — не упадет, не убьётся?
Мне его забота в радость, но эта немощность как не вовремя.
Покормили нас, его тоже, бульоном, а перед этим напичкали укрепляющими взварами.
Он крови потерял очень много, критическую норму чуть не перешагнул, а я миллиард нервных клеток.
Теперь лежит, рассказывает, как так глупо попался.
Ему сказали, что я переместилась в ту реальность и нахожусь в очень тяжелом состоянии.
Может, и я на эмоциях так же повелась бы.
— Только мысль, что ты жива и здорова, меня согревала и придавала сил вытерпеть все муки. Как я тебя люблю, — и прижимает к себе.
Единственное что мы себе можем позволить — поцелуи, на остальное с моей стороны сил нет, пока еще совсем.
Да и ему резкие телодвижения противопоказаны, все тело в заживающих шрамах.
Они чешутся, он морщится, думая, что я не вижу.
— А меня тяжесть такую таскаешь. Не вредно ли,— переживаю.
— Своя ноша не тянет,— и снова прижимает к груди.
— Люблю,— и трется носом об мой нос.
— И я тебя обожаю, моя душа.
А она и правда отогревается у костра его заботы и нежности.
Потом прибегали проведать нас болезных ребята, принесли свежевыжатый сок ампентина.
И ужин на двоих, скудный конечно, но уже замечательно, что не бульон.
И кофе, какое блаженство, со сливками.
Засыпали, тесно прижавшись друг к другу.
А ночью меня скрутила боль, на нервной почве женские дела ушли, а вот сейчас ливанули, спазмы один за другим.
Достала обезболивающие, а то и сама не сплю, и Дару не даю.
Выпытав у меня причину, положил руку на низ живота, пустив живительную магию. И я отключилась.
С утра он мне беззлобно выговаривал, — Аленушка, я твое тело каждый сантиметр изучил, так чего ты стесняешься?
— И вообще, что естественно, то не безобразно, любимая.
А я все одно румянцем покрываюсь, воспитание сказывается.
Посадил к себе на колени, массажируя груди и живот, — легче.
И правда, легче.
— Спасибо.
— Через два часа повторю, к вечеру должно отпустить.
Улыбаюсь, — заботливый ты мой.
Подмигивает, поигрывая бровями, — для себя стараюсь.
Не, ну можно так в краску вгонять. А? Сижу я на отчетливо взбудораженном его светлости ненасытном.
Ну и прошлась я по нему шаловливыми пальчиками, чего так дергаться.
