Невеста для принца Эльдорадо

Тех крестьян, что были поближе, мы пытались спросить, далеко ли до порта. Большинство из них нас не понимали, только один ответил "Порт есть не работать", и тут же зашлёпал по воде прочь от тракта. Жеребцы с понуро опущенными головами медленно брели вперёд, мы с Лоной потихоньку мокли, несмотря на непромокаемые плащи, а впереди дальше двадцати шагов ничего не было видно за непроницаемой стеной дождя. Я сбился со счёта, сколько раз пожалел, что послушал Лону и не остановился на ночлег возле того закрытого отеля. Казалось, мы едем по кругу, хоть я и постоянно смотрел на компас.

Вдруг Лона радостно вскрикнула — увидела табличку "Найм карет, круглосуточно". Увы, ни карет, ни людей мы там не нашли, зато наткнулись на указатель "Отель, 70 шагов" и стрелку. Шаги я не считал, но до отеля мы добрались, и он работал. Правда, портье, хоть и не отказывал нам в ночлеге, был нам не рад.

— Свободных номеров сколько угодно, — сказал он. — Порт закрыт, приезжих почти нет. Но... Понимаете, у нас поселили два десятка краснокожих горцев из Сьерры. Они голодранцы, и если наберут на всех сотню медяков, то сами удивятся. Но за них платит Лига Побережья, так что нам выгодно. А вы — тоже горец. Они глупы — решат, что вы берг, и попытаются убить. Мне не нужны в отеле горские разборки.

— А как вы поняли, что он не берг? — удивилась Лона.

— Что тут понимать? Вы, девушка, на торговом говорите с акцентом Гроссфлюса. И лошади у вас из Гроссфлюса. Будь ваш парень из Берга, вы бы с ним говорили на своём, потому что Берг и Гроссфлюс друг друга понимают.

— Первый раз слышу, что у меня акцент.

— У всех акцент. Не передумали остановиться у нас?

Я получил ключ, но пошли мы не в номер, а ставить лошадей. Наши смотрелись рядом с местными, как ирбисы возле домашних кошек. Подвыпивший конюх взял серебряную монету и пообещал сделать всё, что нужно.

В номере я сразу снял насквозь мокрые штаны и сапоги — когда едешь верхом, плащ не прикрывает ног. Пока я доставал из вещмешка сухие штаны, Лона сменила свою набедренную повязку и горестно смотрела на розоватые потёки у себя на бёдрах. Потом тяжко вздохнула и принялась объяснять, что из-за сильного дождя куда-то там попала вода, а туда должна была попасть кровь, но там уже не было места, и поэтому... Дальнейшие подробности я сумел пропустить мимо ушей, а то, что сапоги и штаны у неё тоже мокрые, видел и сам.

Одежду и обувь я отдал в местную прачечную — постирать, почистить, высушить. Коридорному приказал принести ящик с песком и столбиком, заявив, что в такую погоду добрый хозяин собаку из отеля не выгонит. Ещё отправил курьера в порт, узнать, прибыл ли аргентинский корабль, и если да, то передать записку вахтенному офицеру и принести ответ. Заказал еды нам и Двашу, и пошёл мыться, благо из душа текла тёплая вода. Заодно и Лоне спину помыл, хоть она и сама достаёт, с её-то гибкостью акробатки.

После ужина я был бы не против и отойти ко сну, но ждал курьера из порта, так что решил разобраться с родословной принцессы. Она быстро просмотрела книжку о королевских лошадях, ту, что на её языке, и перевела небольшой фрагмент. Там говорилось, что лошади признают не только королевское потомство, но и любовниц этого потомства, если в них попало много королевской спермы. Год издания был свежий, но Лона сказала, что книга написана больше тридцати лет назад. Выходит, спермы было много, но она не подействовала, в книге ошибка, и израильская разведчица Ребекка заплатила за неё жизнью.

Лона уснула, а я принялся штудировать вторую книгу, ту, что на торговом. Продираясь сквозь научный жаргон, я смог понять, что эту лошадиную породу четыреста лет назад вывел знаменитый профессор Блиндт. В своей работе он опирался на труды аргентинца Веласкеса, что описал разницу между кровью королей и черни, независимо от страны и династии. Давалось подробное объяснение, но я его не понял.

Потом я стал смотреть, кого лошади признают за своих. Там всё оказалось чуть сложнее, чем рассказывала Лона. Через пять поколений кровь принцев теряла свойства королевской. Женщинам было ещё сложнее — королевская кровь должна быть или у её отца, или у отца её ребёнка, благодаря тому, что при беременности кровь матери и ребёнка слегка смешивается. Я перечитал ещё раз. Королевскую кровь женщине передаёт или её отец, или отец её ребёнка. Чуть дальше было написано, что гипотеза о влиянии на женщину королевской спермы опровергнута экспериментально.

Если автор прав, а он, похоже, прав, что тогда? У Лоны королевская кровь. Значит, у её матери — тоже. У Ребекки королевской крови не было. Выходит, Лона не дочь Ребекки. И без разницы, кто её отец. Мелона, рождённая Ребеккой, и Лона, спящая рядом — разные люди.

Когда выяснилось, что его жена не имела королевской крови, кронпринц Герхадт понял — принцесса-младенец, когда подрастёт, не сможет ездить на этих лошадях. И народ сделает вывод, что он рогоносец. Неважно, знал ли он изначально, что ребёнок не его, нельзя допускать, чтобы о неверности принцессы узнали подданные. Смешными могут быть шуты, но не короли и принцы. Народу не нужен правитель-шут. Казалось бы, кто спрашивает, чего там нужно черни, но от смеха над монархом недалеко и до республики, а на её фоне желающие сменить короля на его младшего брата покажутся образцом лояльности.

Король не мог публично объявить о супружеской неверности Ребекки и изгнать из дворца её дочь, скандал — плохо для династии. Да и вряд ли это бы одобрили банкиры, навязавшие кронпринцу в жёны уже отяжелевшую Ребекку. А их слово тогда было решающим. Убить младенца — тоже нехорошо. Одновременная смерть матери и дочери вызовет подозрения, и есть человек, кто не промолчит — брат нынешнего короля, рвущийся на трон. А уж банкиры убийство малолетней соотечественницы не поймут ещё больше, чем её изгнание.

Единственный выход — подмена младенца. Думаю, королю несложно найти внебрачную дочь кого-нибудь из правящей династии, родившуюся примерно в нужное время. Для посторонних все младенцы одинаковы, никто не заметит, что в колыбели другой ребёнок. Но нянька — не посторонняя, её, может, и приставили к принцессе именно на такой случай. И она подчиняется Израилю, а не Гроссфлюсу, приказать ей нельзя, подкупить — тоже. Можно убить, но банкиры и этого не одобрят. Значит, подменили с ведома израильтян. Может, они сами и провели подмену.

Им всего-то и надо было найти такую роженицу, что у неё королевская кровь есть, а у её отца — нет. Это гарантирует, что королевская кровь есть и у её дочери. Правда, не уверен, что мать и отец с радостью отдадут дочь куда-то в другой мир, пусть даже в королевский дворец, но есть королевства, где всё решает монарх, и я читал, что такое бывает и в республиках. Всевластный правитель называется "диктатор". Может, в Израиле диктатура, и родителей не спрашивают.

Мои размышления прервал осторожный стук в дверь. Дваш приподнял ухо, принюхался, и продолжил спокойно спать. На пороге стоял мальчишка-коридорный, он принёс всё сразу — штаны, сапоги и записку от капитана "Царя Давида". Я сунул ему двести медных монет, и он убежал, радостно насвистывая. Увы, записка оказалась на израильском. Пришлось будить Лону. Она перевела, что утром за нами пришлют карету, а в полдень "Царь Давид" покинет Болотный порт. Пока я вспоминал, не осталось ли дел, что непременно нужно завершить до отплытия, Лона взяла раскрытую книжку про лошадей и прочла те несколько абзацев, где описывалось, кто считается обладателем королевской крови.

— Дарен, ты понял, что там написано? — испуганно спросила она. — Если в ребёнке есть королевская кровь, то она есть и в его маме! Во мне — есть, а в маме — не было. Выходит, мама мне не мама?

Она ревела, орошая моё плечо горючими слезами, а я её поглаживал, безуспешно пытаясь успокоить.

* * *

Утром Лона проснулась с опухшими глазами, умывание не помогло. Я не понимал, чего она так расстроилась. Давно умершая женщина оказалась не её матерью — и что? Лона никогда её не видела, а всё, что о ней знает, рассказано нянькой. За завтраком она чуть-чуть поела, но смотрела при этом на что-то, видимое ей одной. И всё же когда я провёл ладонью у неё перед глазами, она это заметила и даже попробовала улыбнуться.

— Дарен, я знаю, ты всю ночь из-за меня не спал, — сказала Лона с теплотой в голосе. — Я очень тебе благодарна.

— Я есть спавший урывками. Я есть наученный этому.

— Всё равно спасибо. Если бы не ты, я б ревела до утра. А так даже выспалась. Ты думаешь, что я расклеилась из-за ерунды?

— Ты есть читающая мои мысли опять.

— Для меня это не ерунда! Я выросла во дворце, считала себя настоящей принцессой, а теперь, кроме тебя, никому не нужна.

— Мы есть покинувшие твой дворец давно. Ты есть расклеившаяся вчера только. Когда ты есть догадавшаяся, что Ребекка не есть твоя мать.

— Как ты не понимаешь? У меня были отец и мать, пусть покойная, мамина подруга тётя Фанни, а ещё два брата и сестра. Их у меня больше нет, совсем нет!

— Я есть повторяющий, что ты есть расставшаяся с ними неделю назад. Неделя есть семь дней подряд, — я вспомнил вопрос Герхардта III.

— Он видел в тебе тупого горного варвара, — Лона снова улыбнулась. — А ты не тупой. Но всё равно не понимаешь. То, что Герхардт мне не отец — неважно. Я тебе говорила, что королевских лошадей и вывели для того, чтобы королевы не рожали принцев от кого попало. Теперь у принцев отцы всегда королевской крови. Ходили слухи, что мой младший брат, в смысле, младший сын Герхардта, на самом деле сын его брата. Да и Герхардт был хорошим отчимом, я ведь ни разу даже не заподозрила, что он мне не отец.

— Ты есть говорящая, что разврат есть норма для династии Гроссфлюса, и ты не есть ошарашенная, что твоя мать есть принимавшая в нём участие.

— Не такими неприличными словами, но примерно так. Решила, что личная жизнь мамы — не моё дело. Важно, что я любила её, и она меня любила. О том, что она меня любила, я знала от тёти Фанни, которую я тоже очень любила, и думала, что и она меня... Дарен, ты не запутался, кто кого любил?

— Ты есть говорившая, что мой торговый есть трудный для понимания. А твой есть ещё труднее иногда.

— Всё ты прекрасно понял!

— Да. Ты есть могущая продолжать рассказ, что есть повествующий о всеобщей любви.

— А тут выяснилось, что кормилица всё наврала, а на самом деле родная мать от меня отказалась!

— Фанни есть твоя кормилица, так ли это?

— Да. Её ребёнок родился мёртвым, и она меня выкормила, когда мама умерла. Потому и стала мне сперва няней, а потом гувернанткой.

— Ты есть плакавшая потому, что твоя мать есть выпихнувшая тебя в приёмную семью, так ли это?

— Да! Она от меня отказалась, я ей не нужна! Она за столько лет ни разу не захотела даже повидаться со мной! Какая она после этого мать?

А я бы не осуждал так безоговорочно женщину, что родила Лону. Если она в другом мире, как она может повидаться с кем-то здесь? Вряд ли к транспорту, что перемещается между мирами, свободный доступ. Другой вопрос, как мать отдала едва рождённого ребёнка чужим людям? Хотя, если подумать, можно украсть ребёнка, инсценировать его смерть, например, телега сорвалась в пропасть, какое горе. Ищите своё чадо в Гроссфлюсе, дорогие родители, если знаете, где это и как туда попасть.

— Она есть не виновата, возможно, — не очень понятно возразил я.

— Может, и так, — тяжко вздохнула Лона. — Приёмная семья — королевская, обычно бывает хуже. Дарен, а может, мы ошиблись? Зачем менять ребёнка, если можно поменять ему кровь на королевскую? Переливание крови сделать.

По её лицу я видел, что она и сама всё отлично понимает. Заменить младенцу кровь несложно, дело в другом. Ребекка и погибла-то из-за того, что израильтяне мало что знали о королевских лошадях. Откуда бы после этой ошибки у них взялась уверенность, что перелитая младенцу королевская кровь правильно подействует на лошадок через пару лет?

Я начал всё это объяснять Лоне, но нас прервали — коридорный сообщил, что пришёл моряк. Я сразу понял, что он не совсем моряк, скорее, офицер-морпех. Морпехов я видел на "Копыте кентавра", и этот, если не считать плаща с капюшоном, отличался от них только прядями по бокам головы, как у банкиров, Лона сказала, их называют пейсами. Ума не приложу, зачем они военным, мешают же в рукопашной. Наверно, так приятно их Богу. Двашу он не понравился, но ему мало кто нравится.

— Сагам Натан, Шайетет-тринадцать военно-морских сил Израиля, — представился он, сняв непромокаемую шляпу.

— Лейтенант тринадцатой флотилии, — перевела Лона. — А зовут его Натан.

— Лейтенант морской пехоты, — поправил он. — Тринадцатая флотилия — это спецназ израильских ВМС.

Структура вооружённых сил Израиля меня не интересовала. Выяснять, почему его подразделение обозначено номером, что считается приносящим беды, я не собирался. Мы быстро собрали вещи и оделись для выхода под дождь, коридорный подхватил наши вещмешки, но едва вышли из номера, на нас напали шесть горцев из Сьерры. Кормили их явно не очень, так что выглядели они обтянутыми красной кожей скелетами. Наверно, так выглядели инки, появившись у наших границ. Конечно, и скелет может прикончить из арбалета кого угодно, но эти вооружились одними палками. С огромным трудом я удержал Дваша и Натана от смертоубийства, попутно отбиваясь от голодных беженцев. А левая рука всё ещё побаливала, хоть рана и затянулась.

Сколько же проклятий я выслушал за то, что поддерживаю внешнюю политику своего Берга, целенаправленно уничтожающего безвинный народ Сьерры. Если бы не поддерживал — непременно сверг бы жестокого короля-людоеда. За меня вступился коридорный, сказав, что я не из Берга, а из Эльдорадо, и я вновь был проклят, на этот раз за то, что поддерживаю политику своего Эльдорадо в части невмешательства в конфликт Сьерры и Берга, перешедший в массовые убийства несчастных подданных поверженной Сьерры. А ведь мы могли бы победить Берг, потому что горцы, и способны сражаться в горах с другими горцами. В ответ я послал беженцев по известному адресу, и они ушли. Вряд ли именно туда, но ушли.

У самого входа в отель стояла карета. Натан уселся в неё, Дваш влез вслед за ним. Натану это не понравилось, и он заорал, чтобы пёс убирался. Тот лёг на бок и сделал вид, что спит. Лейтенант был недоволен, но смирился. Тем временем конюх вывел наших жеребцов, и я залез в седло.

— Время выезжать есть наставшее, — провозгласил я. — Я есть ведущий коней. Лона есть едущая в карете. Если пёс не есть возражающий.

* * *

Карета тащилась по залитой дождём мощёной улице, жеребцы прекрасно успевали за ней, идя шагом. Великолепные лошади, тут не поспоришь. А случайно ли они нам достались? Лона в королевской конюшне взяла именно их, потому что всю жизнь только на таких и ездила, хотя выбор оказался не лучшим — наше прикрытие странствующих наёмников тут же полетело в пропасть. О том, что Лона заранее готова ехать со мной куда угодно, я тогда и понятия не имел. А сейчас даже знаю, что подготовила её Фанни. Взять этих лошадей наверняка подсказала тоже она.